1. Учение, а точнее — философема или даже социологема, Карла Генриха Маркса и Фридриха Энгельса о победе социалистической революции во всех развитых странах сразу, купно, цельно; социологема, следовательно, о том, что социалистическая революция невозможна в одной стране, — эта социологема явно прописана в нескольких известных текстах, которые мы здесь приведём и рассмотрим.
2. Текст 1.
«[18] Это «отчуждение», говоря понятным для философа языком, может быть уничтожено, конечно, только при наличии двух практических предпосылок. Чтобы стать «невыносимой» силой, т. е. силой, против которой совершают революцию, необходимо, чтобы это отчуждение превратило большинство человечества в совершенно «лишённых собственности» людей, противостоящих в то же время существующему миру богатства и образования, а оба эти условия предполагают огромный рост производительной силы, высокую степень её развития. С другой стороны, это развитие производительных сил (вместе с которым уже дано эмпирическое осуществление всемирно-исторического, а не узко местного, бытия людей) является абсолютно необходимой практической предпосылкой ещё и потому, что без него имеет место лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мерзость. Это развитие является, далее, необходимой предпосылкой потому, что лишь с этим универсальным развитием производительных сил устанавливается универсальное общение людей, благодаря чему, с одной стороны, факт существования «лишённой собственности» массы обнаруживается одновременно у всех народов (всеобщая конкуренция), — каждый из этих народов становится зависимым от переворотов у других народов, — и, наконец, местно-ограниченные индивиды сменяются индивидами всемирно-историческими, эмпирически универсальными. Без этого 1) коммунизм мог бы существовать только как нечто местное, 2) сами силы общения не могли бы развиться в качестве универсальных, а поэтому невыносимых сил: они остались бы на стадии домашних и окружённых суеверием «обстоятельств», и 3) всякое расширение общения упразднило бы местный коммунизм. Коммунизм эмпирически возможен только как действие гос[32 — 33]подствующих народов, произведённое «сразу», одновременно, что предполагает универсальное развитие производительной силы и связанного с ним мирового общения.
[19] Впрочем, наличие массы людей, живущих только своим трудом, — массы рабочей силы, отрезанной от капитала или от возможности хотя бы ограниченного удовлетворения своих потребностей и характеризующейся поэтому уже не только временной потерей самой этой работы, как обеспеченного источника жизни, но и вообще совершенно непрочным положением, — всё это предполагает, в силу конкуренции, существование мирового рынка. Пролетариат может существовать, следовательно, только во всемирно-историческом смысле, подобно тому как коммунизм — его деяние — вообще возможен лишь как «всемирно-историческое» существование. А всемирно-историческое существование индивидов означает такое их существование, которое непосредственно связано со всемирной историей.
[18] Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние. Условия этого движения порождены имеющейся теперь налицо предпосылкой».
Маркс, К. Энгельс, Ф. Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой философии в лице её представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различных пророков. — Маркс, К. Энгельс, Ф. Избранные сочинения. В 9 тт. Т. 2. — М.: Издательство политической литературы, 1985. Сc. 32 — 33.
3. «Это «отчуждение», говоря понятным для философа языком, может быть уничтожено, конечно, только при наличии двух практических предпосылок. Чтобы стать «невыносимой» силой, т. е. силой, против которой совершают революцию, необходимо, чтобы это отчуждение превратило большинство человечества в совершенно «лишённых собственности» людей, противостоящих в то же время существующему миру богатства и образования, а оба эти условия предполагают огромный рост производительной силы, высокую степень её развития».
К. Г. Маркс и Ф. Энгельс рассматривают здесь условия осуществления обратного присвоения, уничтожения отчуждения, то есть осуществления социальной, или социалистической, революции. Именно социальная революция мыслилась тогда К. Г. Марксом и Ф. Энгельсом как радикальная, то есть коренная, сейчас бы сказали — социалистическая или пролетарская, революция, тогда как революция в верхах, конечно же со сменой власти, противопоставлялась социальной революции и называлась «только политической» революцией.
(1) Первое условие — большинство человечество должно быть превращено в «лишённых собственности» людей.
(2) Второе условие — эти лишённые собственности люди должны противостоять в то же время существующему миру богатства и образования.
(3) Основание данных условий — огромный рост производительной силы, высокая степень её развития.
Иными словами не просто жить плохо и страдать на своём острове, пытаясь выжить, а иметь непосредственно наглядный, близкий, почти в шаговой доступности, как православные храмы в теперешней России, и однако же столь же недостижимый, как Бог или президент («До Бога высоко, до царя далеко!»), мир богатства и образования.
И эта отчуждённая жизнь основана на развитом разделении труда, разделении не только на труд умственный и труд физический, но и внутри этих основных областей деления человеческой деятельности должно быть осуществлено дальнейшее разделение и специализация при параллельном выстраивании необходимых связей разных отраслей труда с осуществлением обмена продуктами на рынке для эффективного производства конечных изделий. В этом случае рабочая сила используется крайне рационально и экономически наиболее эффективно. Только вот большинство населения воет от такой эффективности и осознаёт своё положение невыносимым.
4. «С другой стороны, это развитие производительных сил (вместе с которым уже дано эмпирическое осуществление всемирно-исторического, а не узко местного, бытия людей) является абсолютно необходимой практической предпосылкой ещё и потому, что без него имеет место лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мерзость».
К. Г. Маркс и Ф. Энгельс доводят это развитие производительной силы до её логического предела, когда она становится эмпирическим осуществлением всемирно-исторического, а не узко местного, бытия людей. То есть люди при так развитом производстве ведут бытие всемирно-историческое, ибо потребности такого производства включают в него весь мир и всех людей делают либо лишёнными собственности пролетариями, либо собственниками средств производства — капиталистами.
Но К. Г. Маркс и Ф. Энгельс в этой же фразе и противоречат сами себе, ибо если такое развитие производительной силы ведёт к обеднению большинства населения, то противопоставлять такое развитие производительной силы узко местному развитию производства на том основании, что при узко местном производстве имеет место лишь всеобщее распространение бедности, по меньшей мере странно. А при доведении такого развития производства до всех медвежьих углов, осуществлении его повсюду разве не будет наличествовать именно всеобщее распространение бедности? Более того, если при местном развитии капиталистического производста, то есть при капитализме очаговом, можно надеяться на сносное, не-бедное, не-нищее существование хотя бы там, докуда капитал не добрался, то есть распространение бедности не было бы всеобщим, а лишь локальным, то при полной, всемирно-исторической победе капитала бедность покроет жирным слоем всю планету Земля, то есть будет распространена всюду, станет безраздельно всеобщей.
5. «Это развитие является, далее, необходимой предпосылкой потому, что лишь с этим универсальным развитием производительных сил устанавливается универсальное общение людей, благодаря чему, с одной стороны, факт существования «лишённой собственности» массы обнаруживается одновременно у всех народов (всеобщая конкуренция), — каждый из этих народов становится зависимым от переворотов у других народов, — и, наконец, местно-ограниченные индивиды сменяются индивидами всемирно-историческими, эмпирически универсальными».
К. Г. Маркс и Ф. Энгельс в таком восторге от развития капиталистического производства, что сразу и не поймёшь: они к коммунизму-то имеют какое-либо отношение или выступают чистыми самовозбуждёнными и самоубеждёнными идеологами капитализма на автоподзарядке?
Не стоит забывать, что вся эта хвалёная К. Г. Марксом и Ф. Энгельсом универсальность производства лишь в очень ограниченных формах ведёт к универсальности общения. И уж совсем немногие индивиды, участвуя в универсальном производстве, становятся универсально общающимися универсальными индивидами. Не надо забывать и то, что рассматриваются предпосылки уничтожения отчуждения, а не идеал организации общества. Отчуждение ещё не уничтожено и большинство населения планеты Земля при господстве капиталистического универсального производства оказываются лишёнными собственности людьми, пролетариями, выполняющими при развитом разделении труда частичные операции в неведомом им целом производстве, а вся их универсальность общения сводится к общению с ближайшими товарищами по работе да со своей семьёй. С призраком действительно универсального общения, но только с призраком, имеют дело купцы и вообще торговцы, которые общаются с многими покупателями не только в своей стране, но и, возможно, во многих странах. Но всё же общение их не есть общение универсальных индивидов с универсальными индивидами, а лишь общение по поводу покупки и продажи товара. Универсальность общения здесь реализуется только в универсальности средств платежа — деньгах.
6. «Без этого 1) коммунизм мог бы существовать только как нечто местное, 2) сами силы общения не могли бы развиться в качестве универсальных, а поэтому невыносимых сил: они остались бы на стадии домашних и окружённых суеверием «обстоятельств», и 3) всякое расширение общения упразднило бы местный коммунизм. Коммунизм эмпирически возможен только как действие господствующих народов, произведённое «сразу», одновременно, что предполагает универсальное развитие производительной силы и связанного с ним мирового общения».
К. Г. Маркс и Ф. Энгельс очень смело и весьма активно выступают повивальными бабками коммунизма, помогая ему родиться у беременного им капитализма. Конечно, создавая новый общественный строй, грех не воспользоваться такими богатыми ресурсами, которые сконцентрированы в капитализме. Но непременно схоластически настаивать на этой диалектике, настаивать исключительно ради принятой ранее общей форме отношения к капитализму, — такое настояние удачей назвать нельзя.
(1) Конкретно-логически не показано, как возможно, при отчуждении большинства людей от средств производства, формирование универсальных производительных сил, с чем с превеликой натяжкой можно было бы согласиться, отдав формирование такого производства на откуп капиталистам.
(2) Но конкретно-логически не показано и как возможно при функционировании этих универсальных производительных сил универсальное общение. Для реального эмпирического универсального общения нужны реальные эмпирические универсальные индивиды. Если же имеется в виду общение товаров на мировом рынке, то оно легко осуществляется посредством торговых караванов, купеческого бизнеса вообще, а при налаженном контакте продавцов и покупателей — довольно простой организации торговых экспедиций. Универсальное же общение товаров и денег не есть общение универсальных индивидов.
7. «Впрочем, наличие массы людей, живущих только своим трудом, — массы рабочей силы, отрезанной от капитала или от возможности хотя бы ограниченного удовлетворения своих потребностей и характеризующейся поэтому уже не только временной потерей самой этой работы, как обеспеченного источника жизни, но и вообще совершенно непрочным положением, — всё это предполагает, в силу конкуренции, существование мирового рынка. Пролетариат может существовать, следовательно, только во всемирно-историческом смысле, подобно тому как коммунизм — его деяние — вообще возможен лишь как «всемирно-историческое» существование. А всемирно-историческое существование индивидов означает такое их существование, которое непосредственно связано со всемирной историей».
Вам понятно, как наличие пролетариата, в силу конкуренции, предполагает наличие и мирового рынка? Мне — нет. Что ж, начнём гадать. Высказывать предположения.
(1) Как предельная степень эксплуатации работника, доведения его до чисто пролетарского состояния, когда он гол как сокол, формирует или даже предполагает сформированным мировой рынок? Разве эксплуатация повышается только в силу конкуренции? А простая жадность капитала к своему увеличению тут не имеет место? Если можно увеличить степень эксплуатации рабочей силы, капиталист увеличит её, страдает он сильно от конкуренции или не очень. Значит, по меньшей мере не только конкуренция среди капиталистов на рынке участвует в пролетаризации населения.
(2) Может, конкуренция среди капиталистов заставляет капиталиста искать более выгодные рынки сбыта продукции своих предприятий? Это возможно. И таким образом организуются связи с зарубежными рынками и, в конце концов, капиталистический рынок становится таким образом мировым рынком. Но если капиталист находит более выгодный рынок, непременной нужды повышать степень эксплуатации рабочей силы у него в этом случае нет, ведь рынок более выгодный. Опять-таки, и в этом случае капитал из жадности может усилить эксплуатацию рабочей силы, но новый рынок-то здесь ни при чём.
(3) В случае международной кооперации производства, что сейчас наблюдается в транснациональных корпорациях, но было уже и во времена К. Г. Маркса и Ф. Энгельса, во всяком случае Ф. Энгельс появился в Манчестере именно как служащий международной, англо-германской ткацкой фабрики Baumwollspinnerei Ermen & Engels. Но это же не конкуренция. Это кооперация и сотрудничество Фридриха Энгельса Старшего из Вупперталя и Петера Альбертуса Эрмена из Манчестера. Такие компании формируют международный, а впоследствии и мировой рынок, такие компании, — возможно, но не обязательно, — выигрывают в конкурентной борьбе у чисто местных производителей сходной продукции, но усмотреть связь формирования мирового рынка с пролетаризацией рабочих масс и здесь трудно. Я, по крайней мере, её не вижу.
Так что тезис — «Пролетариат может существовать, следовательно, только во всемирно-историческом смысле, подобно тому как коммунизм — его деяние — вообще возможен лишь как «всемирно-историческое» существование. А всемирно-историческое существование индивидов означает такое их существование, которое непосредственно связано со всемирной историей» — К. Г. Маркс и Ф. Энгельс обосновать попытались, но получилось у них это не слишком успешно, в лучшем случае они провели аналогию между мировым рынком и мировым производителем товаров на этот рынок, а, стало быть, и деяние субъекта этого производства помимо производства, направленное на своё освобождение, тоже будет делом мировым, а не местным или семейным.
Аргумент из серии «талантливый человек талантлив во всём».
8. «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние. Условия этого движения порождены имеющейся теперь налицо предпосылкой».
Предельно ясное и весьма характерное для ранних К. Г. Маркса и Ф. Энгельса понимание коммунизма не как общественного строя, не как цели, не как идеала, а силы, которая сметает текущее отчуждённое общество и ведёт к цели, к идеалу, к чаемому общественному строю под названием социализм. Это следует уяснить и не путать с более поздними писаниями о двух стадиях коммунизма: первой — социалистической и второй — собственно коммунистической.
9. К. Г. Марксоми Ф. Энгельсом в рассмотренном представлены не слишком умственно изощрённые и плохо обоснованные, — над мыслью ещё работать и работать, — но в конечном счёте вполне ясные и не вызывающие сомнений при понимании суждения о всемирном рынке, всемирном производителе и всемирном его деянии освобождения себя. Освобождения во всех странах, иначе что ж это было бы за всемирное деяние.
10. Текст 2.
«19-й вопрос: Может ли эта революция произойти в одной какой-нибудь стране?
Ответ: Нет. Крупная промышленность уже тем, что она создала мировой рынок, так связала между собой все народы земного шара, в особенности цивилизованные народы, что каждый из них зависит от того, что происходит у другого. Затем крупная промышленность так уравняла общественное развитие во всех цивилизованных странах, что всюду буржуазия и пролетариат стали двумя решающими классами общества и борьба между ними — главной борьбой нашего времени. Поэтому коммунистическая революция будет не только национальной, но произойдёт одновременно во всех цивилизованных странах, т. е., по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии. В каждой из этих стран она будет развиваться быстрее или медленнее, в зависимости от того, в какой из этих стран более развита промышленность, больше накоплено богатств и имеется более значительное количество производительных сил. Поэтому она осуществится медленнее и труднее всего в Германии, быстрее и легче всего в Англии. Она окажет также значительное влияние на остальные страны мира и совершенно изменит и чрезвычайно ускорит их прежний ход развития. Она есть всемирная революция и будет поэтому иметь всемирную арену».
Энгельс, Ф. Принципы коммунизма. — Маркс, К. Энгельс, Ф. Сочинения. Изд. 2. В 50 тт. Т. 4. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 334.
11. В данном отрывке из «Принципов коммунизма» Ф. Энгельс даёт ещё более ясные суждения о связи мирового рынка, уровня развития производства во всех странах, включённых в мировую торговлю, уровня бедности производительного класса, а, стало быть, и сходной готовности пролетариата разных стран освобождать себя от эксплуатации.
Более того, недоразвитие промышленности в той или иной стране, в данном случае — в Германии в сравнении с передовыми странами, Ф. Энгельс напрямую связывает с замедлением и трудностями осуществления революции в этих недоразвитых странах. Так что Англия — первая в очереди на революцию, Германия — последняя. Америка и Франция — посередине. Такая вот развитая и утончённая детерминация экономикой революции.
12. Что это ни к каким революциям в наиболее промышленно развитых странах не привело, разве что слегка тряхнуло общества разных стран в 1848 году, а потом наступила на многие десятилетия отнюдь не социалистическая стабильность, нам здесь не важно. Мы рассматриваем доктрину, а не согласие её с исторической действительностью.
И рассматриваем доктринальное убеждение Ф. Энгельса — как у наших, да и вообще во всём мире, либералов: рыночек порешает, рыночек порешает…
13. Переходим к третьему мыслителю.
Не секрет, что В. И. Ульянов (Н. Ленин) не был ни философом, ни историком, ни экономистом, ни писателем-беллетристом, ни даже поэтом. По роду-племени он был потомственный, то есть родовой, дворянин. Отец его, Илья Николаевич Ульянов сделал блестящую карьеру, будучи сыном крепостного крестьянина — дослужился до генеральского звания на гражданской службе, попутно выслужив себе сперва должностное, «служилое», дворянское звание, а потом и родовое. Так что все его дети, включая террориста и неудачливого цареубийцу Александра и удачливого революционера Владимира, были наследными дворянами, аристократами Российской империи. И будь у Саши и Вовы дети, дети сами были бы родовыми дворянами в этой угнетающей простой народ чудовищной империи.
Но перечисляя все роды интеллектуальной и практической деятельности, в которых В. И. Ульянов не был занят, следует тут же отметить, что во всех этих областях, кроме поэзии и беллетристики, он всё же подвизался, так или иначе их затрагивал или даже выступал с пухлыми книгами по этим областям приложения человеческих способностей: например в экономике или философии.
Единственно, может быть, где он себя существенно не проявил, это юриспруденция как наука, хотя именно на юридический факультет Казанского университета он поступил учиться, был из него выгнан за участие в «студенческих волнениях», однако впоследствии держал экзамены экстерном на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета и получил диплом уже столичного университета, а впоследствии имел даже некоторую успешную адвокатскую практику, то есть поработак некоторое время по профессии.
Примерно то же было и с К. Г. Марксом, который учился в Бонне и Берлине на юридических факультетах, завершил юридическое образование в Берлине, но ни дня не работал по специальности, зато писал стихи, прозу, сочинения по философии, получил докторскую степень по философии в Йенском университете, — кстати, по древнегреческой философии, — в дальнейшем занимался журналистикой, политэкономией, политической публицистикой, Интернационалом и эксплуатацией Ф. Энгельса, который в свою очередь эксплуатировал рабочих своей фабрики.
В. И. Ульянов (Н. Ленин) — человек неглупый, человек разносторонний, показывавший успехи в знании древней истории и классической филологии, директор Симбирской гимназии Фёдор Михайлович Керенский, папа того самого Александра Фёдоровича Керенского, был удивлён и сожалел, что ученик с таким знанием древних языков, латинского и греческого, пошёл не в филологи или историки античности, что в ту да и нашу пору было и есть почти одно и то же, а в юриспруденцию.
Но всё, что сейчас сказано о В. И. Ульянове — наложение неких внешних схем и стереотипов понимания на личность в попытках понять её, выяснить, что она из себя представляла. Тут можно ошибиться, но можно и выяснить нечто верное.
Однако кроме такого внешнего познания имеется ещё познание внутреннее, то, как сам человек мыслит о себе, как он сам себя определяет, какие признаки самосознания проявляет.
Себя сам В. И. Ульянов до того как стал председателем Совета Народных Комиссаров определял как «писателя по политическим вопросам», говоря современным языком — как политолога, политического эксперта или политического аналитика.
И как современные политологи, которым было у кого учиться в прошлом, В. И. Ульянов мыслил свою миссию широко и готов был решать любые вопросы в режиме реального времени, теперь бы сказали On-Line.
14. То, что В. И. Ульянов квалифицировал себя не только по жанру или амплуа в качестве политического писателя, но и содержательно в качестве марксиста, то есть заявлял себя как политолога марксистского мировоззрения, — всем, немного знакомым с его творчеством, известно.
Но когда заходит речь о вкладе В. И. Ульянова, как и любого другого человека, в развитие марксизма, то следует говорить об отличиях В. И. Ульянова от К. Г. Маркса и Ф. Энгельса и связях этого отличного, так сказать, с коренной породой. Действительно, если это твой вклад, по нему и должно судить, (1) кто ты такой, (2) чем ты отличаешься от тех, в учение которых ты что-то вкладываешь, (3) как ты связан своей новозаветной оригинальностью с Ветхим Заветом марксизма и (4) что это даёт для связи марксистского учения с действительностью.
Ответ на все четыре вопроса, — что, конечно, удобно, — будет единым: разработка учения о неравномерности империалистическо-монополистического капитализма и вследствие такого изменения капитализма формулировка возможности социалистической революции не во всех развитых странах, а в нескольких или даже в одной. Это и есть новое от В. И. Ульянова.
Если во всём остальном мыслительном торчестве В. И. Ульянов более или менее сходен пусть не с К. Г. Марксом, так хоть с Ф. Энгельсом, или его отличия политически несущественны, как, скажем, чудовищные противоречия «Материализма и эмпириокритицизма» с философским мировоззрением К. Г. Маркса, то здесь мы имеем дело с чисто-ленинским новаторством. И нам следует рассмотреть, насколько оно марксистское. То есть не несёт ли Ильич отсебятину? Не допускает ли Ленин околесицу?
15. Текст 3.
«Соединённые Штаты Европы, при капитализме, равняются соглашению о дележе колоний. Но при капитализме невозможна иная основа, иной принцип дележа, кроме силы. Миллиардер не может делить «национальный доход» капиталистической страны с кем-либо другим иначе, как в пропорции: «по капиталу» (и притом ещё с добавкой, чтобы крупнейший капитал получил больше, чем ему следует). Капитализм есть частная собственность на средства производства и анархия производства. Проповедовать «справедливый» раздел дохода на такой базе есть прудонизм, тупоумие мещанина и филистера. Нельзя делить иначе, как «по силе». А сила изменяется с ходом экономического развития. После 1871 года Германия усилилась раза в 3 — 4 быстрее, чем Англия и Франция, Япония — раз в 10 быстрее, чем Россия. Чтобы проверить действительную силу капиталистического государства, нет и быть не может иного средства, кроме войны. Война не есть противоречие основам частной собственности, а прямое и неизбежное развитие этих основ. При капитализме невозможен равномерный рост экономического развития отдельных хозяйств и отдельных государств. При капитализме невозможны иные средства восстановления, время от времени, нарушенного равновесия, как кризисы в промышленности, войны в политике. [353 — 354]
Конечно, возможны временные соглашения между капиталистами и между державами. В этом смысле возможны и Соединенные Штаты Европы, как соглашение европейских капиталистов... о чём? Только о том, как бы сообща давить социализм в Европе, сообща охранять награбленные колонии против Японии и Америки, которые крайне обижены при теперешнем разделе колоний и которые усилились за последние полвека неизмеримо быстрее, чем отсталая, монархическая, начавшая гнить от старости Европа. По сравнению с Соединёнными Штатами Америки, Европа в целом означает экономический застой. На современной экономической основе, т. е. при капитализме, Соединённые Штаты Европы означали бы организацию реакции для задержки более быстрого развития Америки. Те времена, когда дело демократии и дело социализма было связано только с Европой, прошли безвозвратно.
Соединённые Штаты мира (а не Европы) являются той государственной формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом, — пока полная победа коммунизма не приведёт к окончательному исчезновению всякого, в том числе и демократического, государства. Как самостоятельный лозунг, лозунг Соединённые Штаты мира был бы, однако, едва ли правилен, во-первых, потому, что он сливается с социализмом; во-вторых, потому, что он мог бы породить неправильное толкование о невозможности победы социализма в одной стране и об отношении такой страны к остальным.
Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетённые классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуата[354 — 355]торских классов и их государств. Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, всё более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, ещё не перешедших к социализму. Невозможно уничтожение классов без диктатуры угнетённого класса, пролетариата. Невозможно свободное объединение наций в социализме без более или менее долгой, упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами».
Ленин, В. И. О лозунге Соединённых Штатов Европы. — Ленин, В. И. Полн. собр. соч. Изд. 5. В 55 тт. Т. 26. М.: Издательство политической литературы, 1969. Сс. 353— 355.
16. «Соединённые Штаты Европы, при капитализме, равняются соглашению о дележе колоний. Но при капитализме невозможна иная основа, иной принцип дележа, кроме силы. Миллиардер не может делить «национальный доход» капиталистической страны с кем-либо другим иначе, как в пропорции: «по капиталу» (и притом ещёс добавкой, чтобы крупнейший капитал получил больше, чем ему следует). Капитализм есть частная собственность на средства производства и анархия производства. Проповедовать «справедливый» раздел дохода на такой базе есть прудонизм, тупоумие мещанина и филистера».
В. И. Ульянов обнажает самую суть международного капитала, как и капитала вообще, капитала любого. Капитал требует прибыли пропорциональной своему телу, и ни на какую иную «справедливость» он не согласен и ничто другое справедливым не считает и считать не будет. Но разве такое положение дел с капиталом не было известно К. Г. Марксу и, особенно, Ф. Энгельсу? Конечно, было известно. Важно лишь, какие выводы из такого положения дел с капиталом разные мыслители делали.
И частная собственность на средства производства и, как следствие, планирование лишь в границах предприятий капиталиста, а значит в целом анархия производства — тоже не новость, а твёрдо установленный медицинский факт, осознать который всякому политэконому да и просто экономисту не составит труда, если уж не составляет труда «писателю по политическим вопросам».
17. «Нельзя делить иначе, как «по силе». А сила изменяется с ходом экономического развития. После 1871 года Германия усилилась раза в 3 — 4 быстрее, чем Англия и Франция, Япония — раз в 10 быстрее, чем Россия. Чтобы проверить действительную силу капиталистического государства, нет и быть не может иного средства, кроме войны».
Как легко, и самое главное — как логично, в отличие от обоснований К. Г. Маркса и Ф. Энгельса — В. И. Ульянов подводит капитал под монастырь, точнее связывает крупную в пределах целого государства капиталистическую частную собственность в её жажде увеличения себя самой с войной, как методом разрешения вопроса, чьи в лесу шишки, а чьи на лбу и под глазом.
18. «Война не есть противоречие основам частной собственности, а прямое и неизбежное развитие этих основ. При капитализме невозможен равномерный рост экономического развития отдельных хозяйств и отдельных государств. При капитализме невозможны иные средства восстановления, время от времени, нарушенного равновесия, как кризисы в промышленности, войны в политике».
В отличие от К. Г. Марксаи Ф. Энгельса В. И. Ульянов доводит до предела не якобы универсальность капитала и якобы универсальность порождаемых им типов личностей, а принцип частичности, показывает как частное становится общим и навязывает всему обществу свою частичность в качестве сущей общности. Обнаружением этой навязчивости, этого господства капитала над обществом, будут «кризисы в промышленности, войны в политике».
19. «Конечно, возможны временные соглашения между капиталистами и между державами. В этом смысле возможны и Соединенные Штаты Европы, как соглашение европейских капиталистов... о чём? Только о том, как бы сообща давить социализм в Европе, сообща охранять награбленные колонии против Японии и Америки, которые крайне обижены при теперешнем разделе колоний и которые усилились за последние полвека неизмеримо быстрее, чем отсталая, монархическая, начавшая гнить от старости Европа. По сравнению с Соединёнными Штатами Америки, Европа в целом означает экономический застой. На современной экономической основе, т. е. при капитализме, Соединённые Штаты Европы означали бы организацию реакции для задержки более быстрого развития Америки. Те времена, когда дело демократии и дело социализма было связано только с Европой, прошли безвозвратно».
Эти слова звучат, как хлысты, как кнуты на расправе… Расправе современных Соединённых Штатов Америки над состарившейся и прогнившей Европой. Америка уже не обижена, но употребит демократическую Европу как знатный жирный ресурс. А заодно и всё ещё императорскую Японию.
Но это отвлечение от исторически конкретного текста. А текст говорит о том, что международные соглашения капиталистических стран Европы если и возможны, то лишь в коллективной защите капиталов, жиреющих на эксплуатации колоний и соответственном недопуске молодых и наглых к участию в европейских прибылях в Европе и вне Европы. Это нисколько не снижает конкуренции капиталов внутри, вроде бы согласной вовне, Европы. Ну, почти как сейчас в Европейском Союзе… Как сейчас…
Кстати, В. И. Ульянов, как и Ф. Энгельс, связывает развитие демократии и, скажем мягко, освободительного движения, с развитием экономики страны. Поэтому что пригодно для Америки, то в дряхлеющей Европе уже невозможно. Революционные времена для промышленно отстающей, теряющей темпы развития Европы прошли. Почти по «Принципам коммунизма» Ф. Эгельса.
20. «Соединённые Штаты мира (а не Европы) являются той государственной формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом, — пока полная победа коммунизма не приведёт к окончательному исчезновению всякого, в том числе и демократического, государства. Как самостоятельный лозунг, лозунг Соединённые Штаты мира был бы, однако, едва ли правилен, во-первых, потому, что он сливается с социализмом; во-вторых, потому, что он мог бы породить неправильное толкование о невозможности победы социализма в одной стране и об отношении такой страны к остальным».
Это ульяновская подводка к мысли о победе социализма в одной стране. Альтернатива одиночной победе — Соединённые Штаты мира, но (1) такие штаты и были бы государствами социализма. И (2) в своей совокупной множественности в качестве лозунга порождали бы сомнения в головах грамотных, то есть читающих лозунги, людей: тут множество, а с единицей, значит, никак? Участливая забота о политической пропаганде. Впрочем, с нашей стороны это не упрёк, а характеристика, ибо сам автор так и озаглавил свою статью «О лозунге Соединённых Штатов Европы», так что ж с него спрашивать помимо работы ума автора с текущим лозунгом.
21. «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетённые классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств».
Первое предложение фиксирует совершенно правильный тезис, характеризуемый нами как обобщение и экстраполяция принципа частичности на всё капиталистическое общество: «Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма». Причём всякого капитализма, а не только монополистического и империалистического. Войны отдельных капиталистов друг с другом и окружающими не-капиталистами времён первоначального накопления капитала ничем, кроме масштаба, не отличаются от мировых войн, развязываемых транснациональными корпорациями и капиталистическими государствами.
Второе предложение: «Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране».
Ну, не следует. Ну, никак не следует. Неравномерность развития капиталистического общества в экономике и политике, срыв в войну никак не повышают возможностей пролетариата этой страны на победу в социалистической революции, возможность погибнуть на фронте не своей войны повышает, возможность революции — нет.
Где противоречия развития и где революция! Противоречия развития никак не детерминируют возможность революции. Допустите повышенный спрос на фабрикуемые на капиталистической фабрике товары. Вслед за повышенным спросом идёт расширение производства и набор новых рабочих, повышение зарплаты старым. Это попытка капиталиста выровнять неравномерность развития данной отрасли промышленности вообще и своего частного производства в особенности. И как это детерминирует возможность революции? Никак.
А то, что Ильич в дальнейшем рассуждает об экспорте революции — это его несвоевременные мечтания, не более. Головокружение от неуспеха образца 1915 года.
22. «Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, всё более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, ещё не перешедших к социализму. Невозможно уничтожение классов без диктатуры угнетённого класса, пролетариата. Невозможно свободное объединение наций в социализме без более или менее долгой, упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами».
Здесь мечтания и футуристические штудии Ильича продолжаются в более солидном масштабе. Он даже заезжает мыслью не только в казармы социализма с приказом на построение личного состава для марш-броска в помощь возбудившимся на социалистическую революцию пролетариям соседних стран, но и готовит государство диктатуры пролетариата на войну с «отсталыми странами», то есть он сознаёт, что война с капиталистическим окружением, в общем-то, неизбежна: мировая революция — это новая мировая война, только, конечно, с благими целями, ради добра, ради мира во всём мире...
23. Компьютерная томография мозгов К. Г. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ульянова (Н. Ленина), к сожалению, показала прискорбную умственную недостаточность этих персон. С логическим обоснованием тезисов, с которыми эти персоны столь величественно, категорически и без тени сомнения в их истинности выступали, случились некоторые неполадки. Но ведь коготок увяз, всей птичке пропасть!..
Причём у К. Г. Маркса и Ф. Энгельса изначально с переходом к мировому рынку и универсальному человеку и всемирно-исторической, мировой, революции во всех странах сразу всё оказалось плохо, хотя стремление обосновать универсальность там и сям видно невооружённым глазом, но во исполнение такого стремления им бы надо было тогда на манер М. К. Э. Вебера или О. А. Г. Шпенглера боготворить капитанов промышленности, авантюристов вроде С. Дж. Родса, протестантскую этику, дух капитализма, авантюристов духа и т. п,
А у В. И. Ульянова (Н. Ленина) всё хорошо началось, частнокапиталистическую собственность на средства производства он разделал под орех, любо дорого посмотреть, а вот с переходом к одинокой революции в одинокой стране, что-то вроде коммунизма Робинзона Крузо, даже без Пятницы, только с козой и попугаем, тоже не заладилось. Конечно, трудности развития капитализма умный пролетаризированный рабочий должен использовать себе на пользу, но это не значит, что неравномерность экономического и политического развития открывает возможность революции в одной стране с одним её рабочим классом. Это похоже на лозунг М. С. Горбачёва «Больше социализма!» Используйте неравномерность развития и давайте больше, больше социализма!
У В. И. Ульянова (Н. Ленина) с К. Г. Марксом и Ф. Энгельсом в рассматриваемой теме общего только некоторые корни. Ну, как у фашиста и антифашиста, пропаганды и контрпропаганды. Словом, они в этом вопросе революции в одной или всех странах антонимы, выступают сторонами противоречия неравномерного развития марксизма. Это неравномерное развитие пролетарской идеологии детерминировано ли неравномерным развитием капитализма в мире и сущими различиями образцового капитализма королевской Англии и вурдалачьего капитализма императорской России?
В качестве марксиста В. И. Ульянов (Н. Ленин) выступил подлинным ревизионистом. В качестве независимого «писателя по политическим вопросам» — выступил просто со своими суждениями по означенной теме.
24. При всей нашей неприязни к волюнтаристу и декаденту в политике В. И. Ульянову (Н. Ленину), — ведь именно волюнтаризм подвиг его на ткачевистские и бланкистские решения вопроса о власти в России, о самой России он думал меньше всего, — нам всё же следует признать, что с капиталом В. И. Ульянов (Н. Ленин) работает точнее и безжалостнее, логичнее и где-то даже безупречнее, чем Ф. Энгельс и чем сам автор (будущий автор!) «Капитала» — К. Г. Маркс. И это, конечно, удача якобы ученика в сравнении с якобы учителями. А в целом, что у одних, что у другого... Эх!
2022.06.02.