Он проснулся от ослепляющих лучей солнца, нагло пробивающихся через задвинутую штору. Разгар лета, 21 июня. Глянул на часы – только 7 утра. Её длинные русые волосы щекотали лицо. Сегодня он впервые остался у нее на ночь. Перевернувшись на другой бок, прижал ее к себе покрепче и вдохнул запах волос. Если бы она не спала, то наверняка бы засмеялась и спросила: «Ну и чего ты меня нюхаешь? Чем пахну?». А он бы без промедления ответил: «Счастьем!». Да, она действительно пахла счастьем, а еще уютом. Это он понял, когда около года назад впервые обнял ее и решил, что больше не отпустит. Сначала пытался сопротивляться своим чувствам, мол, молодой парень, только 18 исполнилось, гулять да гулять. А тут она. И имя - то еще какое – Есения. Вся такая неземная, нежная, рассмеялась своим заливистым смехом, и пропал парень. Она – из интеллигентной и обеспеченной семьи, единственная и любимая дочка, которую папа берег точно не для сына простой школьной учительницы. Но, повозмущавшись пару месяцев, сдался и вчера даже любезно оставил его ночевать.
Он перевернулся на спину и уставился в потолок, рассматривая 9 разноцветных бумажных звездочек, приклеенных к нему. Есеня рассказывала, что, когда была подростком, мечтала побывать в космосе и не нашла ничего лучше, чем создать его у себя в комнате, вырезав из бумаги звезды. Многие уже отклеились и упали, а эти 9 продолжали «светить» над кроватью. Он вдруг улыбнулся и даже почти вслух засмеялся от внезапно накатившего чувства счастья. Он молодой, полный сил, парень, за окном жаркое лето, рядом самый любимый на свете человек, а впереди у них счастливая жизнь. Сегодня он был в этом уверен.
В этом он был уверен и следующим утром, 22 июня 1941, когда жизнь всего мира разделилась на до и после. Теплилась надежда, что война ненадолго, скоро снова все встанет на свои места, и тогда счастливая жизнь точно обеспечена. На фронт он принял решение идти сразу. Молодые, сильные парни нужны в любых войсках. Она много плакала и больше не смеялась своим заливистым смехом. Он прижимал ее к себе, зарывался в длинные русые волосы и вдыхал запах счастья. Он был уверен и убеждал ее, что скоро они снова проснуться вместе под лучами яркого солнца. А сейчас нужно было перетерпеть.
Он бы уверен в счастливом будущем с ней, когда ехал на фронт, сидел в засаде, когда бежал в атаку, писал ей письма, тащил на себе раненого товарища и впервые рыдал от осознания ужаса и смерти вокруг. Лишь раз он позволил себе усомниться в их будущем. Это был уже 1943 год, разгар лета, 12 июля. Тогда он не знал, что сражение под Прохоровкой станет одним из крупных сражений в истории войны. Выстрел, боль, пронизывающая всё тело, темнота. Очнулся от яркого света, на секунду ему показалось, что он снова в ее комнате, а рядом сопит Есеня. Потом подумал, что умер и сам испугался от собственных мыслей. Нет, умирать категорически запрещено. Он обещал ей счастье. Нашел в себе силы открыть глаза и слегка пошевелить рукой. «Слава богу! Очнулся! Мы уж думали, ты того… Молодец, парень, сильный!» - закричал кто-то. Как он узнал позже, это был врач, который оперировал его. Пару месяцев провел в госпитале, восстанавливаться пришлось долго – тогда в сражении он потерял много крови. Он сильно скучал по Есени, вспоминая то утро и запах ее волос, зато теперь вновь продолжал верить в их счастье. Она, узнав о его ранении, писала в два раза больше писем, дабы подбодрить теплыми словами. Им с матерью жилось непросто, но терпимо. Отец тоже давно был на фронте. Писал редко, но регулярно. Главное, что жив.
Из госпиталя его выписали уже осенью. Врач настоятельно рекомендовал набраться сил и только потом, по возможности, возвращаться на фронт. Домой он ехал взволнованным. Есеня не ответила на последнее письмо. Да и какая радость, когда вокруг твориться такое. Он вспоминал своих друзей и товарищей, которым повезло меньше, и они навечно остались там, на месте сражения, слившись с землей. И на фронте, и в госпитале, и сейчас в поезде он много думал о жизни. Зачем люди убивают? Что делят? И как бы сложилась его жизнь, если бы не эта война. Наверняка бы, они с Есеней уже поженились и родили бы первого малыша. Жили в небольшом, но зато своем домике. Он каждую ночь зарывался бы в ее густые русые волосы, а она смеялась заливистым смехом, спрашивая: «Ну чего ты меня нюхаешь!». Впрочем, это обязательно будет. Не важно, сколько времени потребуется. Он обещал ей счастье.
Родная станция, где почти 4 года назад она провожала его на фронт, была похожа на развалины. Война добралась и сюда. Сердце сжалось. Раны и на теле, и на душе заныли. Но сейчас это не имело значения. Он спешил к ней. Все внутри перевернулось, когда, спеша по знакомой с детства дороги, он не увидел ее дома. Наверняка, что-то перепутал. Все изменилось до неузнаваемости. Сейчас он подойдет поближе и увидит ее дом, знакомые окна, постучит в дверь, а там она. Родная, нежная, пахнущая уютом. Как он долго мечтал об этом.
Но по мере приближения становилось ясно: это не сон, не иллюзия, и не чья-то идиотская шутка. На улице не было еще как минимум нескольких десятков домов. А оставшиеся похожи на заброшенные развалины. Не понятно, остался ли хоть кто-нибудь на этой мертвой (боже, какое страшное слово) улице. Сомнений не осталось – бомбежка. Он так и не нашел ее дома, потому что искать было нечего. Куча обломков, смешанных с пеплом. Но даже тогда он продолжал верить в их счастье. Есеня совершенно точно жива, может, в соседнем городе или каком-нибудь укрытии. Нет. Немцы нагрянули ночью, без предупреждения, когда городок мирно спал. Его русоволосая Есеня осталась здесь навечно.
…
Победу он встретил серьезным, поседевшим от страха мужчиной. После того дня он снова вернулся на фронт, отдавая войне всего себя. Он больше не боялся. Ни ранений, ни смерти, которая, толи к счастью, толи нет, обошла его стороной. Он снова вернулся на родину только осенью 1945. Поезд пришел поздно ночью, а потому на улице не было не души. Он шел медленно, и ноги сами принесли его к ней. Тогда он, упав на землю, кажется, заплакал второй раз в жизни. Мокрыми от слез глазами уставился в черное звездное небо, вспоминал ее заливистый смех, длинные русые волосы, запах счастья и то утро, полное надежд. Он готов был променять эти миллионы ярких звезд, солнце и всю галактику на 9 маленьких бумажных звездочек над ее кроватью.