Мама очень рано приучила меня к самостоятельности. Главным для нее была работа, как, впрочем, и для всех советских людей того далекого послевоенного времени. Вернее, для тех людей, которых я видела и знала, которые жили по соседству и работали вместе с мамой.
Уже лет с пяти я сама ходила в детский сад и возвращалась домой, благо машин на нашей городской окраине не было, как и нехороших людей, подкарауливающих маленькую девочку и желающих непременно обидеть ее.
Жили мы в деревянном финском доме на две семьи: одну половину занимали мы с мамой, другую - семья Поповых. Перед домом была большая лужайка с вытоптанным земляным пятном для классиков, затем улица Гоголя с настоящим асфальтовым шоссе, а уж за ним в переулке восьмилетка - школа № 9.
В ней училась моя старшая сестра, но к сентябрю 1963 года она уже закончила техникум и уехала по распределению на далекий Урал.
Ни у мамы, ни, тем более, у меня, семилетней девочки, сомнений не возникало: я тоже буду учиться в этой 9-ой школе.
Когда выпадал случай проходить мимо, я с трепетом и волнением поглядывала на высокое двухэтажное здание за деревянным, выкрашенным в зеленое, забором. Для меня это был храм. Так воспитала меня мама и ни по каким другим храмам никогда не водила и не возила.
И вот мне купили форменное платьице ( на вырост, конечно же), фартучек, ленточки белые атласные и все-все другое, положенное к школе. Счастью моему не было предела: по нескольку раз в день я все пересматривала, перекладывала, нежно поглаживая и вдыхая сладшайшие запахи новых нетронутых карандашей, красок, тетрадок, книжек.
Утро в этот долгожданный день, я помню, точно помню, было таким ярким, солнечным, сухим, погожим, свежим. Первое утро новой осени, первое утро, которым я отправляюсь в новую замечательную жизнь! Мама нарезала в палисаднике крупных красивых георгинов, вручила мне букет и большой желтый портфель и отправила в школу, в новую жизнь...одну. Я ведь уже большая, с этого дня я - школьница! А сама - на работу.
Я смело вошла в школьный двор, ведь теперь я - полноправный житель этой прекрасной страны. Среди множества людей отыскала глазами красивую высокую женщину в строгом синем костюме, почуяв детским сердечком она здесь - самая главная, и направилась к ней:
- Я в первый класс. Меня зовут Надя.
- Ты что, одна?, - ласково улыбнулась она мне, - ну, идем, идем... - и подвела к другой женщине, совсем молоденькой, строго хмурившей светлые бровки.
- Вот, Анна Николаевна, еще одна ваша ученица. Вы проверьте по списку.
Но меня в списке не оказалось, по каким-то неведомым и непонятным мне законам и правилам, приписана я была к другой школе.
- Но моя сестра училась в этой школе, - пыталась я за себя постоять, а голосок предательски дрожал, и глаза готовы были брызнуть фонтаном горьких слез. Но Анна Николаевна занималась еже другими детьми, которые в списке были.
И я пошла домой... Тяжелые георгины оттягивали руку, повисли вниз, и их красивые головки захлебывались пылью. Но бросить цветы я не могла, так и тащила обратно: ведь это был букет для моей первой учительницы! Несчастнее в тот миг не было ребенка на всей Земле: меня не взяли, не приняли, не пустили...
Только за калиткой своего дома я разревелась и долго потом сидела на крыльце, и только кошка была моей утешительницей - все время крутилась вокруг и ласково терлась о мои ножки в спущенных на ботиночки чулках. И некому было пожаловаться на свое первое большое детское горе, ведь телефонов в наших домах тогда не было, и мама вернулась только поздно вечером...
На другой день меня, конечно, отвели и приняли в другую школу, но это - уж совсем другая история .
Надежда.