оглавление канала
Около шлагбаума парень опять притормозил.
- А с этим, что делать? – Он нерешительно потрогал красно-белую палку.
Игорь весело усмехнулся.
- Насчет ЭТОГО не волнуйся.
Мы сели с Игорем в машину, и он нажал на педаль газа. Заграничная «коняка» взревела от негодования и рванулась вперед, сшибая «кенгурятником» пластиковую палку шлагбаума. Оба жалобно взвизгнули при столкновении, и шлагбаум разлетелся в дребезги. «Коняка» победила и понеслась вперед по дороге с радостным ржанием. Милицейский УАЗик несся следом, похрюкивая и постанывая, когда наезжал на очередную кочку. Когда мы подъехали к дому Нестроева, он уже горел, что называется, синим пламенем. Огонь, добравшийся до сухого дерева, с радостным ревом взвивался высоко вверх, обжигая кроны соседних деревьев своим всепоглощающим жаром. Спасало то, что вокруг дома стояли лиственные деревья. Кроны стонали и плакали, словно живые люди под натиском огня, но дальше пожар не распространялся.
Мы выскочили из машины, за нами скрипнул тормозами УАЗ. Я сразу поняла, что тушить дом было уже бесполезно. Огонь лютовал вовсю, обрадованный обилием пищи. Нам только и оставалось, что стоять и смотреть, как пламя пожирает все улики и доказательства преступлений Радельщиков. Со звуком разлетающейся шрапнели, стали лопаться стекла. В низком сарае, стоявшем поодаль, бесновались собаки, брошенные на произвол судьбы своими сбежавшими хозяевами. Выпущенные на волю сердобольным парнишкой милиционером, они прыснули в разные стороны, определяя своим безошибочным чутьем опасность, исходившую от горящего дома.
Мы с Игорем смотрели, как огонь доедает остатки строения, понимая, доказать, что здесь занимались незаконными и пакостными делами, теперь станет невозможным. Радельщики хорошо заметали следы, не жалея при этом ни средств, ни людей.
Когда приехал Степанов с ордером на обыск, обыскивать уже было нечего. На территории базы остались целыми только домики для персонала, да сарайчик-сторожка, в котором нас держали в плену. В сгоревшем доме обнаружился труп человека. Опознать потерпевшего визуально не представлялось возможным. Огонь бушевал нешуточный и тело обгорело очень сильно. Милиция сначала решила, что это был хозяин базы. А я была готова поспорить на что угодно, что это был труп Ферапонтова. Больше никаких следов обнаружено не было. О том, что где-то тут должна быть тайная лаборатория, мы благоразумно говорить не стали. Это могло вызвать кучу новых и ненужных вопросов. А так, все было понятно и просто. И усложнять ситуацию ни одна из сторон не хотела. История завершилась.
Вечер выдался чудным. Запах цветущей черемухи кружил голову и, словно сладким пьянящим вином, заполнял все вокруг, заставляя забывать обо всем на свете. Ленивое, отходящее ко сну солнце, обласкивало последними лучами плывущие по небу облака, подсвечивая их снизу алым светом, как умелый театральный художник - осветитель. Мы сидели с Игорем рядышком на верхней палубе, и просто молчали. Все, пережитое нами за последние дни опустошило наши эмоции, и я чувствовала себя, словно бочка из-под меда, которую тщательно вылизал медведь. Где-то недалеко, из кроны старой березы донеслось кукование.
- Кукушка, кукушонка, прокукуй судьбу… - Слова сами сорвались с моих губ.
Игорь неодобрительно глянул на меня. А подлая птица, вдруг взяла и замолчала, словно ее кто пришиб там в этой березе. Я скорчила недовольную физиономию. А Игорь, менторским тоном произнес.
- Я же тебе уже рассказывал, что на закате кукушка может накуковать только беды, несчастья и голод. И это даже очень хорошо, когда в такую пору замолчит кукушка…