Невиданный аттракцион: Екатерина на реактивной тяге собственного горящего пукана летит до Таити, делает круг почета над местами боевой славы Поля Гогена и возвращается обратно. Причиной столь оригинального маршрута и способа передвижения стал (био)графический роман Фабрицио Дори.
Дори описывает по-настоящему "другой мир", альтернативную вселенную, где Поль Гоген не был эгоистом, сифилитиком и растлителем малолетних, а просто отчаянно искал признание и свой путь в искусстве.
Автор манипулирует фактами и замалчивает (или искажает) сведения, разрушающие образ гонимого гения. Описывая дружбу Гогена и Ван Гога, он нигде не упоминает, что именно благодаря их ссоре Ван Гог получил свой "фирменный знак" – отрезанное ухо. По одним данным Винсент, как личность неуравновешенная, после выяснения отношений сам отрезал мочку, по другой же ее порезал рапирой Гоген, после чего ушел в закат и больше к другу не возвращался.
Ван Гог счел поступок Гогена предательством и в письме брату пишет:
"После того, как мы разобрались с полной откровенностью в этих вещах, ничто не препятствует нам смотреть на него, как на маленького тигра, Бонапарта от импрессионизма. Не знаю уж, как и назвать его отъезд из Арля. Это, может быть, напоминает возвращение маленького капрала, названного выше, - тот тоже удрал из Египта обратно в Париж и оставил свою армию в несчастье... Ты правильно говоришь, что отъезд Гогена - нечто ужасное."
Гоген же смело присваивал себе заслуги развития таланта Ван Гога, когда тот стал уже известным мастером:
"Я взял на себя задачу просветить его, что мне было легко, так как я нашел в нем богатую и плодотворную почву. Как все самобытные и отмеченные печатью индивидуальности люди, Винсент не боялся соседей и не проявлял никакого упрямства."
В комиксе представлена сцена знакомства с Техурой или Техаманой, описанная Гогеном в "Ноа Ноа". Но вообще, если вы хотите настоящего Гогена – мелочного, скаредного, ворчливого, – почитайте его письма.
При сватовстве он задал родителям "таитянской жены" три вопроса: молода ли она, красива ли она и здорова ли она, подразумевая всяческие ЗППП, которыми колонизаторы щедро наградили туземцев. Тот же вопрос про здоровье он затем повторил самой Техуре. В "Другом мире" этого нет. Конечно, иначе создаётся ощущение, что художник выбирает лошадь, а не музу.
На эту же тему есть любопытная история с картиной "У Техаманы много предков". Кроме отсылки к богатой таитянской культуре (которая ко времени пребывания Гогена на Таити) тут есть и вполне практический смысл. В оригинале картина называется "Merahi metua no Tehamana", что можно перевести и как "У Техаманы много родителей". Их было действительно много: кроме семьи, где она родилась, была еще семья, которая ее опекала. Перед "свадьбой" платить таитянский вариант калыма надо было и тем, и тем, а еще пришлось организовывать пирушку для многочисленных родственников. Так что название картины больше похоже на иронию в духе "Надо было брать сироту".
В рассказе о Техуре кроме недомолвок есть откровенное враньё. Дори пишет, что разница в возрасте между Гогеном и таитянкой была 20 лет, хотя в начале отношений художнику было 43, а девочке около 13. 43–13=30. Это не логарифмическое уравнение, а арифметика уровня "первый класс, вторая четверть". Зато так из педофила наш герой превращается в обычного любителя дам помоложе.
Так, например, он пишет о другой своей вахине по имени Пахура:
"С пятьюстами франками, что я должен за дом, это составляет тысячу франков долга, а меня никак не назовешь неблагоразумным: я живу на сто франков в месяц со своей вахиной, девочкой тринадцати с половиной лет. Сами видите, это немного, а тут еще табак для меня, и мыло, да платье для малышки — итого десять франков уходят на туалетные нужды."
Я не призываю "кэнселить" Гогена и с позором снимать его картины со стен Эрмитажа, мне хватает ума отделять личность человека от творчества. Но я за историческую справедливость, а она требует признать, что этот художник был настолько же талантлив, насколько неприятен в жизни.