Надежда подошла к окну и отдёрнула занавеску. Солнце тут же залило комнату ярким светом.
- Просыпайтесь, мои родные! Сегодня у нас большой праздник! Будем пироги печь, будем чай пить из бабушкиного сервиза, одежду наденем самую лучшую!
Вставай, Мишенька! Какой же ты большой стал, выше мамки! Уже дров сам можешь наколоть. А то кто же ещё мне поможет? Те двое – несмышлёныши пока. Ты-то вон какой вымахал – загляденье. Глазами и улыбкой – весь в меня, а волосы густые, наверное, как у отца твоего, да простит его Господь! Я на него зла не держу, молодой был, ветер в голове. Я ещё в техникуме тогда училась. А он у нас старостой был. Высокий, ладный, на гитаре играл. Соседки-то мои, Люба с Верой к родным на новогодние поехали, а мне остаться пришлось. Кошелёк из сумки в автобусе вырезали за неделю до этого. Денег на дорогу и не хватило. Тот Лёнька меня к себе в комнату позвалотмечать. Там ещё два дружка его из института приходили, имена уж не помню. Они на химфаке лаборантами были. Вот и таскали к нему в комнату спирт, который тайком в лаборатории гнали.
Папаша твой вместе с этими химиками из спирта разные напитки для коктейлей научился делать. Ликёры, наливки, ещё что-то. Сколько у него этих бутылочек под кроватью было, не сосчитать! Вот и давай он меня этими напитками угощать. То попробуй, да это попробуй! А мне отказать-то неудобно, староста ведь. Я и не заметила, как напробовалась. А Лёнька тоже хорош, под блузку мне рукой лезет, да нацеловывает. Дружки куда-то подевались сразу. Я поначалу от него отбивалась, а потом меня совсем развезло. Я ему говорю: Лёня, ты бы меня в мою комнату проводил! А он мне: да ты, Надя, не бойся, я осторожненько… Натянул он, помню, эту штуку, да видать, торопился, как попало… Утром проснулась, а он на меня смотрит и смеётся: ты, мол, хоть помнишь, что вчера говорила? Да какой там, помнишь… Убежала в свою комнату и провалялась весь день с мутью в голове и тазиком под кроватью. Потом сессия, ни до чего было. На Лёньку этого глаза б не глядели! А после сессии затошнило вдруг. Думала, пирожок испорченный в буфете съела. Потом уже поняла, что никакой это не пирожок. Прости меня, Мишенька! Побоялась я, что урод родится, по пьяни зачатый. Решила, что не потяну я тебя. Жить негде, профессии нет. Мать из дому выгонит. Лёня мне сразу сказал, мол, решай свои проблемы сама, а то всем расскажу о твоей аморалке!
Теперь-то я понимаю, что глупость сделала. Мне потом врач сказала, что мог и здоровый ребёночек родиться. Такое часто бывает. Да что уж теперь, не вернёшь ничего.
Ты, Мишенька, рубаху свою, что на рыбалке порвал, вон на тот стул в кухне повесь. Я вечером заштопаю и постираю. Завтра к обеду высохнет. А сейчас умывайся, да к столу. Я оладушков напекла. Вот мёд, вот варенье вишнёвое, вот сметанкадомашняя. Давай, чаю налью. С душицей, со смородиновым листом, до чего ароматный! Завтра, если хочешь, волосы тебе подстригу покороче, чтобы летом не жарко было. Или в парикмахерскую сходи. Матвеевна наша хорошо стрижёт, тебе понравится!
И ты, Анечка, вставай! Просыпайся, моя лапушка… Вставай, милая. Глазки синие-синие, сонные-сонные! Смотри, какую куколку я тебе из лоскутков сшила. А хочешь, в магазин сходим? Настоящую куклу купим, с волосами, с платьем, с туфельками. Оладушки будешь? А нет, так кашку манную тебе сварю, или лапшу молочную. Пока одеваешься-умываешься, она и поспеет. Давай, садись ко мне на коленки, я тебе косички заплету. Смотри, какие ленты новые купила, под цвет платьица, которое я тебе по весне сшила.
Как же долго я тебя ждала, Анюточка! Замуж-то почти сразу после техникума вышла, только вот супруг мой всё не разрешал рожать. На машину хотел накопить. Да кому нужна эта машина – железка на колёсах! Тут в деревне на машине и ездить некуда. Да что я против его слова скажу? Мужик ведь, кормилец. Куда я без него? Вот и пришлось ждать да терпеть спираль эту проклятую. Живот от неё все время болел, поясницу ломило, а куда денешься? Вася-то ни в чем себя не хотел ограничивать, как-то не так ему, видишь ли, в этих резинках было… Да и дорого показалось. Сейчас-то я знаю, что ничего дороже здоровья нет. Да разве ж мужику объяснишь? Это ведь моё здоровье тратилось, не его…
Помню, пошла к врачу, к гинекологу. На работе велели медосмотр пройти. Она на меня как набросилась! Нельзя, говорит, столько лет без перерыва спираль носить! Обязательно вынимать надо, на полгода или хоть на пару месяцев. Ну ладно, достала она ту спиральку. Сразу легче мне стало. Недели через три как раз Вася с вахты приехал. Папка твой тогда на Севере работал. У них одну бригаду распустили, другую набрали, воти вышла у него неделя передышки. Хорошо мы тогда отдохнули! У меня тоже отпуск был. А через месяц после его отъезда догадалась я, что беременна. Анализы сдала, ну точно! Знаешь, как обрадовалась. Сообщила ему сразу же, на машину-то уже почти накопили!
А Васенька мой, наоборот, мрачнее тучи приехал. То ли сплетню ему какую передали, то ли что. Только сказал он мне, что не будет нагулышакормить. Я ему и так, и этак объясняю, что его это ребёнок. Не верит и всё тут. Я, говорит, каждый раз вовремя вынимал! С кем ты тут развлекалась, пока я в семью деньги зарабатывал? А потом и вовсе взбеленился. Кулаками меня на аборт погнал. Не пойдешь, говорит, сам выну! Кочергой вытащу! Поплакала я, да и пошла. Два зуба ведь уже выбил. А новые только в райцентре ставить. Да и денег сколько надо! Прости меня, Анечка, доченька моя родная! Каждый день молюсь за тебя, да за братиков твоих.
А ты, Алёшенька, чего под одеялом прячешься? Доброе утро, малыш! Тоже вылезай из кроватки, завтракать пора. Боишься? А чего боишься? Матрасик намочил? А это от того, что ты вчера вечером расшалился да разбегался! Не бойся, маленький, не стану я тебя ругать. Вынесем на улицу твой матрасик, просушим и всего делов! Папаша-то твой не сильно переживал, если по пьяни постель мочил, а ты тем более не переживай!Сейчас трусишки поменяем, и я тебя умою. Какой же ты тёпленький, ласковый. Последыш мой, сыночек, мамина кровиночка! Как же я за тебяборолась! Васе сказала, что уже возраст, что этого ребёнка я рожу, пусть он хоть лопнет, хоть треснет!Вроде согласился. Только вот токсикоз у меня был жуткий. Уже пятый месяц заканчивался, а всё полощет. Особенно от запаха сивухи.
А этот самогонки нажрался, да обниматься полез. Хоть не дыши совсем. Меня прямо на него и вывернуло. Тут он будто озверел: на пол меня как швырнул, да как давай ногами пинать! Я одной рукой живот закрываю, другой голову. И всё равно он попал! Чувствую тёплое, липкое по ногам… Как закричала дурниной: скорую вызывай! Пока довезли до райбольницы, почти вся кровь из меня и вылилась. Отслойка плаценты, говорят, была. Ну и вырезали. Всё вырезали. И тебя, и домик твой тёпленький. А у нас, говорят, другого выхода не было. Не могли кровотечение остановить. И похоронить мне тебя не дали. Я ж в реанимации ещё сколько между жизнью и смертью выбирала. А папаше твоему наплевать было. Он тут же в загул ушел.
Я когда очнулась, врачи мне сказали, что детей у меня уже точно больше не будет – не в чем вынашивать их теперь. Я спрашиваю, вы мужу-то хоть не сказали? Они говорят, да как не сказали? Я-то без сознания уже была, а у кого согласие на операцию было спрашивать Так что он всё с самого начала знал.
А когда домой вернулась, Вася ко мне больше и не притронулся. Ты, говорит, не женщина теперь! Не осталось в тебе ничего женского. И к соседке ушел, к Ирке. Только вот не пожилось им. Под лёд оба по весне ушли, когда рыбачили. Дочек Иркиных, двойняшек, её мать к себе в райцентр забрала, а то бы вместе с моими играли. И с тобой, Алёшенька тоже.
Прости меня, милый мой сыночек маленький, что так и не встретились мы с тобой. Простите меня, мои кровиночки!
Надежда стояла у окна, и, улыбаясь, смотрела на пышные июньские облака.