Помню, как умилялся я заглядывая в голубые и розовые конверты, которые по очереди выносила мне на встречу, милая нянечка из роддома.
Радовался я, и принимал сей ценный для меня груз и чувствовал ответственность за смену поколений.
А за спиной работника министерства здравоохранения (на полставки), как сейчас помню, стояла серая от мук Эпидуральной анестезии, как тень - моя супруга и тоже старалась улыбаться, видя, как я угукал и пытался разглядеть в этих кнопках знакомые черты.
Потом, неожиданно и как-то само собой происходило их взросление.
Они неожиданно перестали спать в своих люльках, и забирались в свои уже маленькие койки, а потом в полноценные кровати.
Ещё они, сменили пинетки на кроссовки. И вместо отварной брокколи, стали пожирать пиццу, пепси, принглс.
Жена немного погоревала от таких дел, и слегла с жуткой мигренью до конца жизни.
Не воспринимает она до конца того, что произошло. Не сечёт текущего момента. Ищет, и не может найти в этих комсомольцах, те пуговки в розово - голубом одеяле, которые мы принесли много лет назад из роддома.
Она перестала бороться с их детством, отрочеством и юношеством.
Она вечно лежит с больной головой, отказывается их понимать, и твердит одно и то-же:
- Кто все эти люди?
Меж тем эти люди и по совместительству наши дети, значительно выросли и прибавили в весе.
Жена их шугается, но я ещё держу круговую партизанскую оборону и не собираюсь, как Тургенев отступать перед нигилизмом, пусть даже ценой отцовской жертвы.
Допустим, если этим людям, которых достали с помощью кесарева сечения, показать кусок мыла, и сообщить им информацию о том, что:
- Мама мыла раму...
Можно их примерно на 5 - 10 минут ввести в ступор и ждать неожиданной перезагрузки.
Они задумчиво смотрят на кусок мыла, пытаются понять, что такое рама, и ещё любуются мамой, которая постоянно лежит, как блаженная.