Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 170 часть 8
Галина Лысова была легка на подъём. «Мне собраться — только подпоясаться!» — частенько повторяла она, когда её приглашали куда-нибудь.
Она, взглянула на часы, и сама себе сказала: «Собирайся, Галька, не мешкая и дуй в церковь, пока её не закрыли. Надо поскорее избавиться от сотни, а то мало ли… — она погладила кошку и поблагодарила её, — Молодец, Муська! Не зря я тебя кормлю, вернусь так ещё тебе рыбку дам».
Муська мурлыкала довольная похвалой хозяйки и млела, вытянув лапки. Не зря же говорят, что доброе слово и кошке приятно.
Галина спешно оделась, вышла на улицу и увидела свою соседку Ефимовну с вёдрами в руках. Они обменялись приветствиями. Ефимовна, взглянув на неё, обеспокоилась:
— Галина, случилось что у тебя?
— Да вроде нет, — ответила Лысова не желая посвящать соседку в свои проблемы.
— А чего бледнёхонька?
— Так я ж ещё на больничном, а больничный зря не дают, сама зна́шь.
— А я думала, что тебя выписали окончательно.
— Ну как же, э́нто я сама выпросилась домой, на уколы ещё ходить не переходить.
— Тогда, выздоравливай поскорей. Куда идёшь уж спрашивать не буду, чтобы дорога была.
— Спасибо! Вот за что уважаю тебя, Ефимовна, так за то, что ты понятливая — не то, что некоторые. А то как куда пойдёшь, так и норовят спросить, как будто не знают, что кудыкать — беду кликать.
— Так это ж не со зла, а от незнания. На огонёк хоть ко мне забегай! — пригласила Ефимовна её, — А то живём рядом, а только в окно друг на дружку и смотрим: выглядываем, как старые девы из терема.
— Так оно… — вздохнула Галина, улыбнулась через силу, — да когда забегать-то? Уж ежели до пенсии доживу, то тогда может и время появится, а так, — она махнула рукой с досады, — ладно хоть в окно переглядываемся, всё ж весёльше. — она кивнула на вёдра в руках соседки, — Тяжело тебе с вёдрами-то стоять, хоть бы на коромысле их таскала, всё ж полегче.
— Да два-то ведра и без коромысла можно разок-то прине́сть. Я хоть и на пенсии, а тоже времени не хватает, так что не надейся, что оно у тебя прибавится!
— Посмотрим, до пенсии-то ещё дожить надо… Тороплюсь я, ты уж прости, мне идти надо.
— Иди, Галина, с Богом! — пожелала соседка и пошла в сторону своего дома.
Галина прибавила шаг, боясь опоздать в церковь и мысленно ругала свою соседку: «Ну надо же: стоит мне куда собраться, а она уж тут как тут. Вот всё баба ничё, но некстати попада́тся на встречу, прям как нарочно. Одно спасибо, что хоть не с пустыми вёдрами! А то бы совсем беда-а…»
Она остановилась у асфальтовой дороги, соображая в какую сторону ей податься: «То ли вправо пойти да идти пешком, то ли влево на остановку. Нет уж, пожалуй пешком-то надёжнее, а то на э́нти автобусы надеяться — себе дороже: ходят не пойми как».
Галина поторапливалась, не шла, а почти бежала. Не доходя до моста через озеро, она остановилась ненадолго, чтобы отдышаться и продолжить путь дальше.
«Сдаёшь, Галька, сдаёшь. — подумала она, жалея саму себя, — Прошла-то всего ничего, а уж задо́хла совсем. И вроде не шибко старая ещё, а уж здоровья-то и нет. Ой-ё-ёй… Что ж за жизнь-то така́? Вроде уж к коммунизму всё сулят приблизиться, а вот поди ж ты, наговоры на деньги как делали, так и делают. Ну, что за люди, а? Не люди, а пакостники. Танька ещё моя куда-нибудь да вляпается. Не везёт девкам моим, как и мне же. По Любке соскучилась, сил нет как. Живёт далёко и глаз не кажет. Внучатки-то уж подросли, хоть бы одним глазком взглянуть. И Ирка та ещё у меня, как замуж вышла так ровно её подменили… — она вспомнила, что спешит, поправила платок, краешком уголка вытерла сбежавшую слезу, — Чё стою? Тьфу-у, идти ж надо!»
И она пошла, погружённая в думы о своих дочерях. Вот уже и маковки церкви показались вдалеке, тянувшиеся к небесам. Она смотрела на них с надеждой, что Бог не оставит её и обязательно поможет.
«Если уж не он, то кто ж тогда? Бо́ле и пожаловаться некуда, не к председателю же горисполкома с моей находкой идти. Кому скажешь ведь засмеют… — рассуждала она, — Что-то устала я от жизни такой. Притомилась и солнышко вроде уж не так радует, как в молодости и весна уже не весна, и лето не лето, и осень не така́как раньше, а уж про зиму так и вообще молчу. В зеркало давеча на себя глянула и испужа́лась, вдовий горбик взялся не пойми откуда. Природу-то не обманешь: Шурки мово́ не стало и на тебе, откуда чё взялось и как так быстро-то? Увидел бы он меня сейчас и диву бы дался. Прослезился бы и сказал: «Галинка моя, золоти́нка моя, прости меня. Даже и не думал, что ты так из-за меня страдать будешь…»
Галина уже представила как он обнял её и для вида она попыталась его оттолкнуть, а он прижал её к себе ещё крепче и приподнял, а потом закружил вместе с ней, а она звонко смеялась от счастья нахлынувшего на них обоих.
И она удивлённо прошептала: «Чё э́нто я всё его вспоминаю? В це́ркву приду, так надо бы хоть свечку ему поставить. Пошто жизнь-то така́ не справедлива? Его нет, а я вот живу и живу, а душа моя к нему просится. Не может она без него, вот чё любовь-то де́лат. — и она содрогнулась, — А ведь я с ним счастлива была и даже не знала э́нтого. А сейчас вот жалею и себя за э́нто корю… Он хоть и баб перебирал в деревне-то, но всегда был верен мне, а я вот не понимала э́нтого».
И чем больше она думала о нём, тем сильнее оживала её любовь к нему. Незаметно для себя она подошла к церкви, поднялась по ступенькам и войдя очнулась. Запах ладана ударил в нос, и голова её закружилась, и она рухнула на лавку, стоящую у колонны.
«Чё э́нто со мной? Ноги враз подкосились, и как ватными сделались, — испугалась она, — а я ведь свечку купить хотела Шурке и забыла, мимо прошла. — она нащупала в кармане сотенную купюру, огляделась и увидела фанерную коробку для пожертвований выкрашенную серой краской, — Избавиться мне надо от э́нтой бумажки поскорей, а то, как бы с жизнью не распрощаться прям тут…»
Ей вдруг захотелось жить и за себя, и за своего покойного мужа и она с трудом встала с лавки и первым делом пошла и опустила купюру в прорезь коробки, почувствовав облегчение и прилив сил. Её резко обдало жаром с головы до пят, на лбу появились капельки пота.
«Свят, свят, свят… Ну надо же!» — воскликнула она, перекрестилась. Купила свечку, поставила её мужу за упокой и смотрела, как она горит. Пламя игриво трепыхалось. Галина заворожённо смотрела на пламя и ей показалось, что Шурка с небес благодарит её и тихо-тихо послышалось, как будто её окликнули: «Галинка-золоти́нка-а!»
Она оглянулась и взволнованно произнесла: «Побла́знилось знать-то… — и услышала: — Спасибо, родная моя!»
«Господи, а голос-то и впрямь Шуркин… — растерянно проговорила она, — Наваждение какое-то…»
Она крестилась и молилась, время словно остановилось и застыло превратившись в студень, а потом кто-то похлопал её по плечу и мужской голос объявил:
— Храм закрывается…
Галина вздрогнула от неожиданности, обернулась и увидела красивого батюшку с длинной седой бородой, его взгляд излучал отеческое тепло, морщинки как лучики солнца расходились от его глаз. Она покорно опустила голову и попросила:
— Благословите, батюшка…
И он её благословил.
© 31.05.2022 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 170 часть 9 Они же тоже люди опубликовано 2 июня 2022 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава