- Принцесса не станет поломойкой!
- Позвольте, почтенный Кейот, я не это сказал.
- Поступить в Нааринскую академию по вольной программе - то же самое, что устроиться служкой для прогнивших аристократов. Вам ли не знать, кхм, почтенный.
Мужчина в синих одеяниях поерзал на подушке, чувствуя себя неуютно, обвел взглядом шатер. Не привык он к обстановке кочевников. К тому же воздух своей сухостью дер горло и настораживал пустотой… Резерв здесь плохо пополнялся. Ветер нападал на стены временного жилья. Полотно прогибалось, края на входе дрожали, обещая вот-вот распахнуться и сделать опасно-секретный разговор достоянием общественности. А ведь и защититься никак из-за страха вызвать искажение.
- Умерьте пыл, - все же сказал он, обращаясь к седовласому шойну, с малых лет занимающемуся опекой принцессы. Вот только ей уже миновало девятнадцать зим, на подходе двадцатая. Хватит ее прятать. - Сами понимаете, что вечно скрывать ее от Смотрящих не выйдет. Они найдут девочку!
- Шестнадцать зим как-то не находили, - с презрением выплюнул шойн.
- Ее силы растут, ей нужны знания. Практика, наконец!
- Амисса справится и без напыщенных квоков, считающих себя знатоками мира и всех его граней. Они прогнулись! Присягали на верность истинному правителю, а по итогу отвернулись, стоило ему пропасть.
- Кейот, - покачал головой незваный гость.
- В Артар, мы готовы поехать в Артар, - пошел на уступки кочевник, некогда живший при дворе.
За шестнадцать зим он забыл, как это, не бояться искажений, быть уверенным в завтрашнем дне, не скрываться от диких кошек, не срываться с места, чувствуя дрожание воздуха, спокойно просыпаться, не опасаясь вдруг оказаться за гранью. Однако он не жалел ни о чем. Помнил о долге перед своим единственным правителем, до сих пор не признавая нового.
- Вы понимаете, что дело не только в скрытой силе девочки.
- Эта девочка способное на такое, чего вам и не снилось. Она всем вам может показать, где… - усмехнулся старик, но различил шорох и вмиг стал серьезным: - Нет! Только Артар! Или справимся сами, перебиваясь знаниями странников.
- Странников недостаточно! Их взгляды на колдовство отличаются от общепринятых. Они не помогут обуздать ее силу. Тем более заканчивается четвертое четырехзимие. Пройдет цикл!
- Нет! - взорвался кочевник. - Исключено! Она не станет… Пшел прочь! Забудьте о нас, забудьте о ней, Амисса никогда не вернется в столицу и уж точно не… - он запнулся, скосил взгляд на сундук. - Нас больше нет.
- Мы верим в нее. Это шанс! - вскочил мужчина. - Шанс все вернуть и восстановить…
- О чем вы? - показалась черноволосая девушка из своего укрытия - смысла в нем все равно не было, шайн заметил ее, а потому стал осторожничать.
- Ни о чем, он уже уходит, кхм, девочка, - начал выталкивать гостя старик.
- Лабиринт! Он открывается каждое четырехзимие! Колдуны могут пересекать даже временну’ю грань, видят истину…
Шайн с помощью высокой крюки все же заставил мужчину покинуть шатер. Вернулся. Встретился с принцессой взглядом.
- Что восстановить? - жестко спросила она. - Старик, ты снова назвал…
- Прости.
- Кейот, рассказывай. В прошлый раз, когда ты назвал меня принцессой, нам пришлось бежать через Смрадную пустошь и перебираться через Ледяное море.
- Он полоумен, забудь. Это последняя наша встреча.
- Это был гость из столицы? От НИХ?
Девушка задышала чаще от волнения. Было приятно, что о ней вспомнили, и одновременно боязно. Она слышала о неведомых покровителях, дающих о себе знать в самые сложные моменты их с шойном… существования, но не имела понятия о мотивах этих людей. Да, старик два раза - теперь уже три - назвал ее принцессой, и это давало ответы на многие вопросы, однако не упрощало ситуацию в целом. Лишь делало сложнее. Ведь тогда на ее плечи ложился груз ответственности. Казалось, родись она простой кочевницей, все было бы просто. Борись и шагай в не менее опасное будущее. Зато носительнице древней крови уготовано нечто иное, пугающее своим размахом и возможной ценой, которую придется заплатить. Ее точно берегли. Для чего? Чтобы сделать пешкой в чужой игре? Скрывали ото всех. Лишили нормальной жизни и бросили на прокорм озверевшего искажениями мира. Спрятали до определенного момента.
- Оставь, девочка. Мы выбрали свой путь и не вернемся к прошлому - оно забыло о нас.
- Я хочу правды, - отрезала Амисса, не желая в очередной раз слышать старческих мудростей. Их было слишком много за всю сознательную жизнь.
Смирение, осторожность. Контроль… постоянный контроль! Скрытность, ложь, маски, бесконечные маски! Догадки о том, кто она, кем могла бы быть и кем пока стала. Кочевница, без имени и настоящего лица. То сорванец в обносках, то болезненная девочка, не покидающая палатку, то отважная воительница, наравне со взрослыми сражающаяся с дикими кошками.
- Я заслужила правду, - непримиримо добавила она, глядя в упор на своего шойна - единственного человека, которого знала с трех лет, своего отца, мать, брата, друга…
Он заменил ей семью, но в полной мере не стал ею. Учил, наставлял, рассказывал, часто недоговаривал, скрывал ото всех, заботился, наказывал.
- Нет, девочка. Ты слишком мала.
- Мне почти двадцать! - решительно сократила она между ними расстояние.
- Ты не готова.
- А буду ли?! Я не настолько глупа и способна сопоставить факты. Моя семья мертва, их убили в ночь Трех Белых лун! Я права? Поэтому мы стали кочевниками, когда мне было три. Маленькому ребенку не место на Путях. Здесь даже взрослые не всегда справляются! Шойн, хватит! Я устала от лжи. Всякий раз, когда заводила тему о своем происхождении, ты уходил от ответа и снова бежал. Тебе не надоело? Мне - да!
Старик опустился на подушку, положил рядом крюку. Подтянул к себе ноги, принимая позу для медитации и явно намереваясь таким нехитрым способом оставить Амиссу без ответов.
- Даже не думай! - схватила она шойна за руку. - Ты сам поселил во мне зерно ненависти к Отступникам, поведал о страшной ночи Трех Белых лун, когда я была совсем маленькой, чтобы уже тогда понимала, в каком мире живу и что ничего хорошего от него ждать не стоит. Чего же теперь боишься? Не веришь в меня? Считаешь, не справлюсь?
- Не справишься, - согласился старик. - Ступай мыть посуду. Мы скоро выдвигаемся.
Принцесса сжала кулаки, покорно отправилась к выходу. В детстве она помнила его более решительным, пылающим жаждой мести, теперь же шойн принял участь кочевника, смирился. Вот только ей эта жизнь была не по нраву. Она не знала родителей, до определенного момента не догадывалась, кто они. Однако во снах всплывали нечеткие образы. Был нежный мамин голос, поющий ей перед сном, еще отцовская улыбка. А также звонкий смех старшего брата, отнимающего у него игрушку…
- Сегодня ночью я сбегу, - произнесла она, не оборачиваясь, - и сама добуду правду. Если я приму ее, то ты знаешь, где искать меня.