Какое же это загадочное и чарующее зрелище — полёт светлячков в ночи! Особенно, если ты первый раз в жизни это видишь. Мне уже нахвалились этой гарнизонной достопримечательностью старожилы полка, а теперь и я стал свидетелем этого местного явления. И ночи-то были, как на заказ — тёмные, и ветра не было. И эту благоухающую влажную темноту над землёй расчерчивали замысловатыми линиями мерцающие огоньки. Поверхность тоже была усеяна ими. Мы с дочкой пошли на лужайку между домами, где была максимальная концентрация светлячков и слышались голоса людей. Собрали с травы несколько насекомых мне на ладонь и разглядывали это чудо природы, у которого загорается фосфорным светом брюшко, освещая кожу ладони. А с виду — невзрачное создание.
В апреле налетал тринадцать часов, третья часть общего налёта — ночная. Надо ещё столько налетать, чтобы год пошёл за два. До сих пор о таком я и не задумывался, всегда налёт за год был под восемьдесят часов. А тут эти курсы продолжительностью четыре месяца предстоят. И класс надо подтвердить налётом. Установленный минимум погоды на лётных сменах здесь бывает в достатке, проблем набрать нужное количество посадок при жёстком минимуме ночью у меня не будет. Комэск обещает, что нужный налёт он мне обеспечит для подтверждения класса. Надеюсь, что так и получится.
Лётные смены начались после майских праздников. На первой смене слетал на сложный пилотаж с буковкой «С». В полку к совершенствованию техники пилотирования подошли мудро: сделали нестандартный комплекс, рассчитали, начальники облетали, отработали методику, сотворили схему. Теперь в плановой у влётанных лётчиков каждый тренировочный полёт на сложный пилотаж был с «С». И перед начальством есть чем отчитаться, и лётчики уже насытились, никто не хочет ничего «изобретать», чтобы слетать по программе совершенствования на технику пилотирования. И безопасность — на нужном уровне. А то нафантазируют эти лётчики, а ты потом отдувайся. Пусть на воздушных боях творчество своё проявляют, там есть где фантазии разгуляться.
На этой же смене слетал ночью на воздушный бой (перехват) и сел без прожекторов. Теперь посадки с фарой будут регулярными.
А во второй половине мая в полку прошло лётно-тактическое учение. Шло учение три дня подряд, отрабатывались задачи в большом диапазоне: тут и уничтожение средств воздушного нападения при прикрытии объектов фронта, и борьба с истребителями при обеспечении действий других родов авиации, и поддержка наземных войск ударами по земле, и воздушная разведка. За воздушные цели работали лётчики братского полка. А по наземным целям отработали на родном полигоне Кулеви. Три дня КП старался в поте лица, ожидая налёта воздушного противника и на заданных рубежах поднимая пары и звенья полка на перехват. Лётчики насиделись в кабинах в готовности №1, ожидая команды ОБУ на вылет. Опять противогазы, химзащита и прочие сложности, которые напоминали авиаторам, что они тут не в игрушки играют, а готовятся к боевым действиям. И эта, нервирующая всех обстановка полкового учения, — жалкое подобие того, что будет при реальных боевых действиях.
За ЛТУ полку поставили оценку «хорошо». Командир был результатом доволен, ведь это было первое такое крупное учение под его руководством. До этого было ЛТУ полка, но однодневное. А тут три дня отбивался. Но это не самое сложное. Сложнее будет, когда полк в Мары полетит на проверку, приближается этот срок неотвратимо. Впрочем, и лётчики в полку после крайней проверки в Марах поднялись на новый уровень мастерства: и из ГСВГ пришли опытные кадры, и молодёжь своя облеталась — рвётся в бой. Учения показали, что лётный состав в эскадрильях после всех перемещений и утряски нового боевого расчёта, слетался хорошо, готов к новым задачам. Технический состав тоже на ЛТУ не подкачал.
В Лётной книжке написано про помехи радиосвязи и радиолокационному прицельному комплексу во время учений, и про то, что был проход радиоактивного облака, а посадка производилась на зараженный аэродром. Должен заметить, что всё это было дозировано в минимальных количествах из-за того, что сильно влияло на безопасность полётов и на результат выполнения задач. Изредка ставили помехи радиосвязи, но не такие, чтобы совсем не слышать команд офицеров боевого управления или группы руководства полётами. С помехами РЛПК мы изредка сталкивались при наличии в зоне полётов грозовых облаков, специально нам их не ставили. А уж отработать лётную смену всему личному составу в АЗК, это и представить себе страшно, особенно, в условиях духоты Закавказья. А в мае в гарнизоне стоит удушающая жара.
Хорошо, что к этому времени разрешили ходить в рубашке с коротким рукавом без галстука. Жена принесла со службы технологию укорачивания рукавов на рубашке со всеми размерами. Я быстро отрезал рукава и обработал на швейной машинке. Лётчики переписали технологию у меня и она ушла в народ. А бумажку жена вернула на службу.
Командир полка разрешил появляться на построении с коротким рукавом, у кого такие рубашки имеются. Кто-то ждал поступления рубашек на склады, кто-то укорачивал сам, нашлись мастерицы среди жён, которые поставили это дело на поток.
Я тяжело переносил духоту местности. Соль выходила на рубашку, пока не заканчивалась в организме. Приходилось рубашку менять в обеденный перерыв. Меня, степняка, влажность изнуряла. Начал терять вес. Правда, явление это было повсеместным, в разной степени интенсивности.
Господи, ну как тут в это время прошлые годы ходили с длинным рукавом и в галстуках? Памятник надо поставить этому начальнику, который протолкнул эту не советскую вольность в войска. Ну, никак это нововведение не повлияло на дисциплину личного состава. Ни-как! На дисциплину совсем другие факторы влияют.
Партийно-политическая жизнь тоже бурлила в полку: социалистическое соревнование, перестройка с гласностью и демократией. В это время озаботился тем, чтобы сделать выявление передовиков более наглядным и понятным личному составу. Уже была сложная система показателей службы, по которым надо было определять победителей соцсоревнования и отличников боевой и политической подготовки. Мне хотелось, чтобы военнослужащие знали, что командование эскадрильи ведёт учёт конкретных показателей учёбы и по ним, а не келейно, определяет передовиков. Для лётчиков основными показателями были оценки по боевому применению, для техников — количество заправок и отсутствие предпосылок. Тут учитывались и наряды на службу и качество несения службы и боевое дежурство. И показатели дисциплины. Командир был не против такого учёта, тем более, что вёл его я, у него своей писанины было за глаза.
Согласился командир и с тем, чтобы регулярно поощрять передовиков, а не только в честь великих праздников. Ежемесячно управление эскадрильи обсуждало список поощряемых, каждый заместитель мог высказаться «за» или «против», выдвинув свои аргументы. Я старался привлечь к дисциплинарной практике и командиров звеньев, чтобы они регулярно выходили с инициативой о поощрении своих подчинённых. Это было не принято в полках. Обычно все разборки внутри звеньев оставались без бумажных последствий, и положительные примеры и мелкие ошибки лётчиков в полётах. Командиры звеньев неохотно шли на обнародование своего отношения к лётной практике своих подчинённых. Пусть комэск отдувается за всех.
Конечно, не всё в эскадрилье шло как мне виделось и хотелось, но я пытался сделать отношения в эскадрилье более прозрачными и понятными, чтобы не только любимчики командира поощрялись, но и другие добросовестные военнослужащие, которые были ершистыми и принципиальными. Не очень удобными для командиров в повседневном общении по службе. Чего греха таить, иногда раздражительность командиров на таких подчинённых заслоняла то, что эти офицеры были хорошими стабильными служаками, костяком устойчивости коллектива, его боеспособности. Именно они нивелировали атмосферу в подразделении, сдерживая опрометчивые порывы молодёжи, одёргивая откровенных нарушителей дисциплины. Их спокойные замечания товарищам были весомее окриков командиров.
Однажды я обнаружил после обеда в столовой в своей фуражке усатого кота с яйцами. Кто-то художественно вывел его шариковой ручкой, не позабыв и про красную пасту на хозяйство кота. Сначала подумал, что это не моя фуражка, но быстро убедился в обратном. Удостоился, значит. Я чертыхнулся и огляделся вокруг: есть наблюдатели за моей реакцией? Не заметил. Напялил фуражку и пошёл к автобусу. Досадная картинка, не любитель я такого. Но, глубоко в душе, я был рад этому приобщению к коллективу полка - меня здесь признали своим.
В полку очень любили рисовать котов в фуражках. Было несколько мастеров на эту тему. Трудно было найти фуражку без рисунка. Даже начальникам, в том числе и проверяющим, умудрялись изобразить это шкодливое животное. Стойка кота, размеры хозяйства и выражение его морды варьировались в зависимости от того, как начальник показался коллективу, мнение которого и выражали художники. Впрочем, не помню, чтобы начальники зверствовали по этому поводу. Уезжали, не поднимая шума и не требуя замены фуражки. А фуражки, чаще всего у приезжих были шиты на заказ - «аэродромы»! Какая замена?
Военным известны эти сложности с сохранностью всяких мелких инструментов — линеек, транспортиров, авторучек и прочего потребного офицеру для всяких расчётов. Тут без подписи самого мелкого предмета не обойтись. Известное дело — солдат без бирки… Самое простое — фамилия. На видном месте, отчётливо. Или знак какой-нибудь. Это важно, особенно когда начинаются срочные подготовки каких-нибудь расчётов и всем нужны одинаковые инструменты для этого. Держи ушки топориком. Или придётся вопить: «Ну, какая б. спи... мою линейку? Это не Вы, товарищ командир?»
Секретарь нашей эскадрильской парторганизации отличался оригинальностью надписей. Большой юморист! У него все вещи были подписаны одинаково - «Украдено у Щербины».
В июне налетал традиционно — чуть больше пяти часов. Но упражнения были разнообразными по задачам: и воздушные бои с истребителями и перехваты на малой высоте, и работа по наземным целям, и текущие проверки по технике пилотирования, и заходы при установленном минимуме погоды.
В этом месяце замкомандира полка Абушенков дал мне допуск к инструкторской работе на спарке МиГ-29УБ днём по моему уровню. В полку эксплуатировали и спарки МиГ-23УБ, на которых я до сих пор инструкторил. Теперь могу и на МиГ-29УБ летать в заднем кабинете.
Но главный итог месяца — шкурный! Мне всего час осталось налетать, чтобы засчитали льготный год выслуги. Тут я спокоен — налетаю. А вот подтверждение класса пока ещё под вопросом: и по налёту, и по количеству ночных посадок при минимуме погоды. Пока на моём счету только две таких посадки на боевом с начала года.
Курсы, курсы, чтоб их...
