На сцене, как обычно, происходило действо. За сценой действа было ещё больше. Но ничто из этого Ривая не занимало. Он думал о том, поймает ли "дичь" сразу, или поведёт её до расставленной ловушки. За одной из декораций ему удалось спрятать крестовидно священное копьё, а в его костюме - как удобно - предусмотрены рыцарские перчатки. Пользуясь случаем, он надел настоящие, немного неподходящие к костюму, но подходящие к ситуации. Голыми руками хвататься за такую жгущую священную палку чревато, но как это объяснить вон тому ругающемуся и раздражающему парню, который понятия не имеет о палке, торчащей между декорациями, способной пробить четыре стены театра разом.
Впрочем, уже и не важно. Актёр идёт на сцену.
Джеральдин притаился где-то в рядах. Неожиданно, ему пришла мысль поспорить с самим собой. Предметом спора стала классификация демонов. Хотя этим сами демоны особо не занимались, в кабинете любого чиновника департаменте можно было найти небольшую брошюрку, где находились основные сведения по подземным жителям. В частности, житель мог узнать, что люди делят их на три вида: наиболее часто встречающиеся - демоны пространства, так или иначе им манипулирующие (около 50-60%); демоны сознания - манипулирующие на разном уровне сознания (около 30-40%); и самые редкие - использующие другие материи (5-10%), например, время, которое затрагивает как сознание, так и реальный мир, его материю. Себя Джеральдин легко причислил ко вторым, Ривая к первым, Пепельника тоже к первым. Один к двум, если не брать в расчёт редкий третий вид. Что ж, вопреки статистике, он решил, что никто, как управляющий чужим разумом, не сможет заставить жертву сделать всё, что он захочет, следовательно, демон, устроивший здесь себе фермерское хозяйство, скорее всего его "дальний родственник" и тоже как-то манипулирует сознанием. Ставка сделана, начнётся же игра.
***
Роль давалась легко, хотя не от всего сердца. Он произносил слова, вкладывал в них чувства, но не чувствовал их отклика в своей душе. Будто картошку без соли жевал или, скорее, пытался набрать из ведра воды дуршлагом. Кажется, все вокруг него вовлечены в процесс своих действий, а он белой вороной выдавливает из себя эмоции. Обычно, ему приходится их скрывать и тогда они, как нарочно, лезут из всех не заткнутых щелей. А тут ничего. Пустота. Вероятно, ему просто не нравится наигранность всего, что сейчас происходит. Все притворяются, все это знают. Цирк какой-то. Как в жизни. Только в жизни он старается от этого избавится по мере возможности, да возможностей мало. А тут... всё так... не так... Как иронично и как ему это не нравится.
В задумчивости Ривай чуть не перепутал реплики, но вовремя спохватился. Надо сказать спасибо тому светловолосому юному, но профессиональному актёру напротив него...
Хотя, что-то в нём не так. Пока он говорил длинную тираду на какую-то философскую тему, не вполне близкую к реальности, новоявленный актёр разглядывал его во все глаза и с каждой секундой на душе всё больше скреблось некое чувство, не то сомнение, не то страх, нагнетая и доводя сознание Ривая до кипения.
Внезапно, даже для него самого, он выхватил из-за декорации то самое крестовидное копьё и со своего могучего прыжка метнул его в светловолосого юношу, который так своевременно помог вспомнить ему порядок реплик.
***
Герстерль сидел сверху и наблюдал за всей сценой, но так и не смог уловить то мгновение, в которое метнувший копьё оказался под его же крестом. На проверку мгновенно сложившийся догадки он метнул духовную нить. Тонкая струйка жёлтого света почти мгновенно опустилась на плечо белокурому актёру, в которого целился Ривай, и который стоял теперь на его месте. Впрочем, где стоял, оттуда же в следующее мгновение и пропал. Догадка подтвердилась. В следующее мгновение, он потерял не только землю под ногами, но и уверенность в своём разуме. Горло не больно, но накрепко держало нечто осязаемое и неприкосновенное одновременно. Его глаза, к своему же удивлению, видели слои краски, штукатурки, потом кирпичи, бетон. По очереди проносились куски стройматериалов, пока до сознания доходило, что "рука" тянет его тело сквозь материю здания театра, сквозь реальность и прямо на крышу. А может и выше.
Наконец он больно ощутил опору, когда невидимая "рука" отпустила его шею и он шлёпнулся на бетонную неровную крышу театра. А ведь казалось, его тянут вниз, в самый ад.
Напротив него стояла некая размытая фигура. Да что там фигура, он не мог разглядеть собственных ног! Рука автоматически потянулась к лицу, но доброе пятно в виде человека само кинуло очки лежащему в руки. Вопреки здравому смыслу, в руке у него оказалось что-то похожее на сгнивший лимон, а по треску стекла он понял, что фигура благополучно раздавила его дорогой аксессуар. Стояло приглядеться к "лимону", как он чуть не взорвался в руке. Герстрель успел кинуть этот подарочек обратно бесформенной твари.
Взрыв оказался не сильный. Поднял в воздух пыль, но почти не повредил крышу театра. И всё-таки, взорвись эта петарда в руке слеповатого героя, лица ему было бы не видать, как собственных очков. Пока дымка не рассеялась, Герстрель вскочил на ноги, ощупал своё вооружение. Все три меча и даже револьвер при нём. Напавший справедливо полагал, что отними он главный инструмент, противник не сможет воспользоваться и остальными. Мечник, к своему сожалению, не мог похвастаться лихим опровержением этой теории. Без очков он был как без рук. Но не без ног.
Из небольшой сумке на боку под китайским нарядным мечом, он достал лётные очки со специальными линзами. Зрение в них, конечно, не такое острое, как в обычных, но лучше, чем совсем без них.
Он также достал из чёрных ножен двуручную катану бордового металла с выгравированным позолоченным драконом. Вообще, катана была скорее китайской, чем японской, но это была именно катана, не похожая на классический китайский меч, который висел у него в ножнах на другом бедре. ей он пользовался чаще всего, это было заметно по слегка истёршейся оплётке рукояти.
Теперь он стоял увереннее. Ему только дай увидеть тень, он порубит её на оливье вместе с крышей театра. Кажется, тень тоже это поняла. Таинственное существо не появлялось несколько минут, после того, как он достал меч, как будто чего-то выжидая. Герстерель медленным шагом обходил крышу.
За углом что-то зашуршало. Без промедления мечник рубанул с размаху. Со стены небольшой будочки, которая вела на чёрную лестницу, ссыпалось несколько грамм штукатурки, но только и всего. Снова что-то послышалось за спиной. Снова удар. Снова только попорченная стена. Так повторилось ещё несколько раз. Герстрель уже начал сомневаться, что видел или слышал тень. Может она уже давно куда-то сбежала, а он всё вздрагивает от каждого шороха. Он опустил меч и тут же лишился опоры под ногами. Не глядя, как заученным движением, он быстро убрал катану в ножны и достал китайский меч - цзянь. Обоюдоострый меч взмыл в воздух и нырнул под ноги владельцу. На мгновение, Герстрелю удалось прервать падение, но клинок волшебным образом исчез из-под него. Падение продолжилось и кончилось ударом о мраморную плитку перед дверьми театра. Докончил смерть снова внезапно появившийся пропавший клинок, вертикально вниз опущенным лезвием вонзившийся в спину невнимательному заклинателю.
На него смотрели прохожие, кто с ужасом, кто с состраданием, но все сходились в одном - любопытстве. Мужчина в странной одежде с двумя мечами за спиной - похож на актёра в костюме - ни с того ни с сего свалился на их головы. Такое, к сожалению, случается, чего греха таить. Но вот чего ещё не бывало, так это мечей, которые сваливаются с небес в след людям. Прямо-таки кара небесная. Однако, чего точно не видел ни один из прохожих - мужчина, хотя и с некоторым трудом, но встал на ноги и не дрогнувшей рукой достал меч из спины. Кровь сочилась из раны и пугала и так доведённых до шока невольных зрителей, а Герстрель никак не мог понять, что ж с ним произошло. Всё тело теперь ломило, голова была как не своя, но он точно помнил, что не оступался, что не мог упасть. Он достал из сумки под ножнами цзяня жгуты и перетянул несколько самых крупных травм на глазах у изумлённой публики. От скорой отказался, протёр об штаны цзянь от крови и сунул в ножны, после чего вошёл во двор театра.
Перепрыгивая с окна на окно, с карниза на карниз, как ни в чём не бывало, он снова очутился на крыше, но теперь соседнего здания. Стоило только присесть чтобы разглядеть заборчик, через который он якобы свалился, как со спины разбилось треугольное окно-выступ, являющееся частью дневного освещения выставочного зала, на крыше которого он оказался. Помятый, но живой, он не слишком быстро оглянулся на шум. Несколько крупных осколков, ранив руку, прошли насквозь, мелкие так и остались в ней. Ещё несколько задели лицо и подровняли волосы. Когда же водопад из острых капель кончился, он смог разглядеть человека - или во всяком случае гуманоида на человека похожего. Герстрель не привык долго думать, а сейчас тем более не стал, и нарёк этого человека корнем всех своих бед. Уж больно подозрительно невовремя он тут оказался. Думая ещё меньше, он достал пистоль и выстрелил в него пулей. Человек не шелохнулся, а вот экзорцист почувствовал, как его же пуля вошла ему в грудь. Скоро через него можно будет сливать воду из-под макарон, столько дырок тень, или человек, или бесформенное существо - одним словом тварь неприятная и подлая - в нём образовалось за последние, всего-то, десять минут.
Человек подошёл ближе и жнец наконец смог различить в нём того юношу, на которого так внезапно напал Ривай. Непроизвольно в котелке зашевелились шестерёнки и он сделал интересное предположение. Юноша точно не юноша, а как минимум чёрт с очень неудобной способностью для открытого боя. Он может каким-то образом перемещать движущиеся в его сторону предметы против того, кто их двигал. Хотя, больше похоже, что он может перемещать предметы живые и нет, движущиеся в любом направлении. Так он поменял местами себя и Ривая, когда тот напал, перемещал экзорциста, перемещал жертв на место себя, когда совал голову в петлю, а те бежали ему на помощь, выдернул цзянь из-под ног Герстреля. Но почему-то не смог ни разу так же отразить удары катаной, а просто убегал из-под них в тень.
Герстрель снова достал катану, когда юноша почти подошёл в зону её досягаемости. Этот меч таил с себе много секретов и одним из них было то, что меч имел бордовый цвет металла из-за добавления в него крови хозяина, то есть рыжего "сита для макарон". Он сам не вникал, как это удалось кузнецу, но был ему благодарен тогда и сейчас особенно. Из-за крови, юноша принимал меч за часть тела и не мог перемещать её отдельно от тела, не мог нанести ей удар по себе же. Хотя это звучит не очень убедительно, на больную голову ничего лучше не приходило.
Правда, радоваться было рано. Герстрель не только выглядел как дуршлаг, но и чувствовал себя как дуршлаг. С каждой минутой он всё больше терял контроль над телом, его реакции замедлились, одна рука совсем не пригодная, а ноги едва не заплетаются в косичку. Его шансы на победу в поединке один на один стремительно таяли. Он попытался использовать свой последний козырь - искусство золотого ядра, но его сила уменьшалась пропорционально вытекаемой крови, которой почти и не осталось на всякие там искусства. Да и отсутствие практики долгое время за ненадобностью скажется. Учитель бы за такое не то, что выпорол... впрочем, сейчас-то что от этого. Остаётся последний и самый безотказный вариант - бежать. Добежать до департамента, а там уж хоть сам Апфель с этим чертилой разбирается.
Он прикинул высоту и сиганул вниз. С помощью остатков силы ядра создал нить, которой подтянул себя на крышу проезжающей машины. Кажется, какая-то дорогая. На громкий и увесистый предмет, который свалился на крушу выглянул водитель. Герстрель вымученно улыбнулся ему и перескочил на соседнюю машину, с неё на грузовик и так, пока не добрался до светофора. Экзорцист не оборачивался назад, он и так видел в зеркалах и стёклах, что юноша передвигается рывками прямо по пятам за ним. Что-то неприятное подкатило к горлу... В глазах потемнело на мгновение, он свалился с ног на мягкие мешки в кузовке грузовика повернувшись лицом против движения. Он снова увидел вдалеке юношу, который стремительно его нагонял. Наверное, он соврёт, если скажет, что никогда так не боялся, как сейчас. Он часто боялся за свою жизнь, хотя и был последним мигом жизни, точкой во многих других жизнях, но всегда боялся увидеть точку у себя. Ему было скучно, он мог не ценить жизнь на самом деле, но не мог избавится от ужасного, всепоглощающего, липкого и промозглого страха смерти. Только не она.
***
В зале вполне натуралистично закричали, кто-то захлопал в ладоши. Люди на сцене столпились по краям под кусками длинной материи, сердобольные хотели было побежать на сцену, но их остановила опередившая девушка в форме работницы театра. Он заявила, что из полиции, помахала удостоверением - достаточно быстро, чтобы никто не понял, что там за значок переливается - и заставила сохранять спокойствие, не выходить из зала. Что первое, что второе исполнялось практически никак. К моменту, когда к сцене смог пробраться Джеральдин, зал был чуть больше, чем пустой.
- Сложно идти против ветра. - Виновато произнёс он, когда наконец подошёл к Палисте. Она старалась понять, жив ли ещё Ривай, оказавшийся жертвой собственного бесподобного броска. Копьё ушло как в Ривая, так и в пол на добрых пол метра и рассекло тело своей самой широкой частью от правой руки, до левой подмышки, через всю грудь.
- Прямо в сердце, если бы оно было справа. - Наконец, Палиста встала, после всех издевательств над телом, которые она провела, чтобы понять его живость. Немного дрогнувшим голосом она спросила, - Как думаешь, он вообще мог это пережить?