Как мы уже не раз с вами обсуждали, ни один агрессор не считает себя всерьез агрессором. Даже если он позиционирует себя как циничный и жестокий человек, на деле он о себе, конечно, думает гораздо лучше. Этот напускной цинизм – своеобразная защита от грядущих обвинений, индульгенция на право совершить зло. Мол, я же вас предупредил, что я жестокий, какие теперь ко мне претензии. На самом деле, это так не работает, и претензии все равно вполне правомочны – злодеяния и агрессия являются неадекватным деянием по умолчанию.
И уж, конечно, не считают себя никакими агрессорами люди, которые считают себя добрыми. Как, например, пожилая женщина в этом рассказе. Конечно, она очень добра – наставила девушку на путь истинный, оберегла племянника от возможных разборок с Олиным мужем, предотвратила адюльтер в своем доме.
Но, как мы с вами понимаем, эта женщина – типичный, просто классический агрессор. Она позволила себе бесцеремонно влезть не в свои дела, воспользовалась знаниями, с которыми ее познакомили конфиденциально, оскорбила девушку и обидела племянника. Такое поведение мало вяжется с настоящим добром. Если бы пожилая женщина на самом деле была бы доброй, в этой ситуации она проявила бы максимальный такт и ни взглядом, ни жестом не намекнула на замужнее положение Оли. Она была бы вежлива и приветлива с гостями, пусть и не зваными.
Почему? Потому что никто из этих молодых людей не сделал женщине ничего плохого – они явно не заслужили подобного обращения. Все проблемы Оли с мужем, отношения ее с другим мужчиной – это сугубо ее личное дело. Пожилую женщину эти дела никак не касаются и не могут касаться, даже если речь идет о ее племяннике. Он мужчина совершеннолетний, и свои личные проблемы полностью вправе решать сам.
Эта пожилая женщина, конечно, не является доброй. Она является ханжой. Как определяет Википедия, «ханжество — показная (демонстративная) форма благочестия и набожности при тайной или явной неверности исповедуемым идеям. Разновидность морального формализма и лицемерия». Эта женщина, позиционируя себя, как добрую, на деле является жестокой, грубой и бестактной. Ее мало волнуют чувства людей, с которыми она общается. Все, что ее интересует – видимые приличия, опираясь на которые можно безнаказанно обижать других людей.
Ханжество, безусловно, одна из форм агрессии, причем агрессии особо изощренной и жестокой, действующей на усыпление бдительности жертвы. Чтобы получить к своей потенциальной жертве доступ, ханжа будет проявлять добродушие, гостеприимство и щедрость. Когда же жертва поверит ей и расслабится в ее присутствии, ханжа крепко сомкнет свои жвала и доконает беспомощную добычу.
Упрекнуть же такую ханжу в агрессии и жертве, и ее заступникам будет очень трудно. Так как обвиняя ее, вы покушаетесь на святое – на приличие и нравственность, которые она оберегает. Эта священная миссия, ради выполнения которой можно не выбирать средств и не щадить чувства, достоинство и благополучие других людей.
Помимо приличий и нравственности, агрессор-ханжа может выбрать абсолютно любые, как мы понимаем, миссии – сгодится любая, формально благовидная цель. Чем благовиднее и пафоснее эта цель, тем более широким «зонтиком» она будет для прикрытия злодеяний агрессора и более надежным средством для общественной поддержки и оправдания любых зверств.