Доброго всем дня!
Я бы хотела излить некоторую часть своих чувств сюда, в большой текст, в связи с тем, что пережила первую в жизни и довольно серьёзную операцию по выпрямлению носовой перегородки. До этого мне никогда не доводилось ни лежать в больнице, ни спать под наркозом, ни испытывать взаимодействие с капельницей и катетером после. Всё для меня было в новинку.
Но все эти чисто технические инновации меркнут на фоне тех выводов о жизни и о человеке, которые я сделала, пока была под наблюдением в стационаре и немного позже. Боже мой, я себе до конца не верю, когда пишу вообще все эти слова применительно к себе - стационар, палата, капельница, катетер, наркоз. Всё это было для меня раньше чем-то очень далёким и недосягаемым. И вовсе не по причине того, что я была супер-здоровым человеком. Отнюдь. Это отсутствовало в моей жизни по причине невозможности признать свои слабости, признать необходимость реабилитации от жутчайших последствий детства и юности (большинство моих болезней - соматика, запущенная до крайности), по причине невозможности дать себе реальную паузу от страданий, от вечной депрессии, от насилия и от всего того, что легло на мои девичьи плечики.
Кто-то скажет: "Оль, ты не шахтёр и не военный. Почему ты себя жалеешь?" Ну, во-первых, кроме моего внутреннего дебильного критика, никто из адекватных людей так не спросит. Но даже если и отвечать, то скажу смело: "А я и никогда не жалела себя по-настоящему". Действительно, в психотерапии выяснилось, что позволить себе заботу из вне я никогда не могла, поскольку, как и большинством людей на планете Земля, мною двигали в принятии многих решений определённые паттерны, которые вымываются из личности настолько тяжело и долго, что порой человек не успевает распрощаться с некоторыми аж до самой смерти. Это и есть тот крест, который нам предлагается пронести до самой земли, чтобы закопать это всё, и дать семени прорасти прекрасным древом. Но с некоторыми нам удаётся как-то даже при жизни проститься и преобразиться с помощью, конечно, Бога. Если мы этого истинно хотим и готовы бороться за себя.
Я никогда не была готова бороться за себя, вплоть до 2020 года, когда меня сразили первые "звоночки" физиологии, когда сам организм мне сказал "СТОП! Так больше НЕЛЬЗЯ! Если ты не остановишься, Ольга, ты умрёшь!"
А как так нельзя? А вот так просто. Нельзя не уважать себя ни в одной из ситуаций, нельзя абортировать себя только потому, что не удаётся сразу увидеть верный путь и почувствовать любовь Творца, нельзя многое из того, что я себе нагло и по-хамски позволяла всю свою жизнь. Речь не идёт о парочке лет какой-нибудь неразберихи. Нет, речь идёт обо всём цельном отношении к себе, и, как результат, о безумно деструктивном отношении к себе и близким, окружающим. Слава Богу, что мне удалось выйти на терапию и начать исцеляться. И самое мощное моё переживание на эту тему со мною произошло именно в больнице.
Вот, что я обнаружила в себе, в людях и в жизни, пока была несколько дней в палате. В ситуации беззащитности мы все помогаем друг другу. Без исключений. Никто из соседей по палате не платил друг другу деньги за помощь, никто не платил и мед.сёстрам, которые святые во плоти, безо всяких там шуточек. Но каждый помогал каждому. Всё в этой больнице пропитано заботой. Забота - это не пункт в договоре. Это о человеке. О людях. Это то, чего так и не разовьёт в себе искусственный интеллект, поскольку ему не будет доступна главная божественная молекула - милосердие. Это то, что нас делает живыми и совершенно особенными существами во всей Вселенной. И самое приятное, когда я сама в себе обнаружила, что мою заботу тоже ценят. И что много делать не нужно. Нужно делать ровно то, о чём просят. Главное - услышать. Но когда мы в городе, мы не слышим. А в больнице даже фона с дорог и магистралей нет. Поэтому и слышится всё легче и отчётливее.
Человек не может не заботиться о других. Но в обычной жизни, пока у тебя условно "ничего не болит", человек вообще не акцентирует своё внимание на свои самые великие и творческие навыки и умения. В суровых буднях мы все, почему-то, снова надеваем маски и ищем условность, за которую бы зацепиться, чтобы не помочь близкому. Прятки. Эти долбанные прятки от Бога. Ради чего?! Но если бомж с вокзала и топ-менеджер компании попадают в одну палату, то будьте уверены, они будут помогать друг другу, без каких-либо предрассудков (в наших палатах лежали ну очень разные люди). Сначала, конечно, тот, что попроще из них, видя, что другому нужна помощь, поможет, и второй, поняв, что перед ним человек, точно так же предложит и свою помощь. И обоим будет от этого приятно. Оба будут светиться, поскольку именно этот Свет и есть тот самый. Наш по факту рождения. Наш по факту нашей ДНК.
Я вернусь к рассказу о себе, всё же. Я поняла, что подобной заботы, когда меня именно слышат и потому делают ровно то, что необходимо, я не получала, возможно, большую часть жизни. Мне не посчастливилось испытывать ничего подобного раньше. Ко мне отнеслись как к человеку, к субъекту, а не объекту. И теперь, в самый разгар терапии, я вижу, каково это - быть услышанной и слышать того, кто рядом.
А ещё, когда ты лежишь после операции как додик, которого разобрали на части (см.фото в конце текста), ничего, кроме пения птиц за окном тебя не радует. Птицы становятся единственным путеводителем в жизнь. Временами я мысленно просила их поговорить со мною ещё, потому что слушать в наушниках что-либо развлекательное я не могла: было больно и неудобно. Читать - подавно, потому что глаза были настолько отёкшие и залитые слезами, что я походила на того самого бомжа с вокзала, которого описывала повыше. И всё, на чём я концентрировалась, это на беседах с коллегами по несчастью и на пении птиц. Это было самой настоящей терапией. И ценность её какая-то запредельная.
Я прошу сейчас у себя только одного. Отстать от себя со своими деструктивными привычками, не бежать на работу, когда врачи сами продлили больничный, который оказался необходим. Продолжать учиться восстанавливаться (а это, оказывается, целое искусство). Дышать ровно и спокойно, потому что никто меня сейчас ни в чём не винит. Никто меня сейчас никуда не гонит, не торопит. А те, кто гонит, сами в ловушке своих искажённых паттернов. Никто меня сейчас ни за что не ругает (самое редкое моё ощущение себя). Те же, что ругают, такие же заложники своих бед. Не нужно плакать и добиваться одобрения ни у кого истерикой. Не нужно усугублять свою же ситуацию, потому что только через страдашки паттерн добивался своих целей. Я не виню его за это. Он так помогал мне выживать в детстве. Сейчас это неактуально. Сейчас мне можно просто быть, как есть. Быть по факту. И по этому факту ценить само своё существование. И главное - не мешать Богу делать Его работу.
Спасибо.
Фрагмент фото сразу после операции. Тот самый разобранный додик, но с гордо поднятым большим пальцем вверх, сообщающим, что я живая. Вы бы слышали голос этого "боевичка", который позвонил родителям и просипел "я живая, отхожу от наркоза". И всё.
P.S. Кстати, свежие маникюр с педикюром в больнице очень неплохо смотрятся и поднимают хозяйке настроение. Рекомендую делать, если соберётесь идти лечиться.