Рассмотрим генезис понимания пространства в контексте социологической методологии геополитики. Российская школа геополитики понимает пространство как социальный концепт – и это отличает российскую научную школу от западных школ по данному вопросу.
Одним из первых ученых, осмысливших пространство, был французский философ Нового времени, основоположник аналитической геометрии Рене Декарт. Мы все знакомы с декартовой системой координат. Так вот пространство по Декарту понимается с материальной точки зрения как объект, т.е. немыслящая вещь, не имеющая качественных характеристик. Западный подход к материальному пониманию пространства был дополнен Исааком Ньютоном, английским физиком, который, в свою очередь, дополнил представление о пространстве как о протяженной вещи, обосновав, что пространство – это объективное физическое начало, предшествующее всем вещам. Западный подход к пониманию пространства основан на воззрениях, что пространство обладает количественными, но не качественными характеристиками. Это означает буквальное равенство любой точки в однородном пространстве другой точке в том же пространстве.
Западноевропейское понимание пространства проникло в Россию при Петре I, сначала в высшую школу России, а затем в систему школьного образования. Забегая вперед, скажем, что западноевропейское общество – это антагонист российского общества по многим геополитическим основаниям, поэтому и представление о пространстве западноевропейской и российской цивилизациями различно. А внедренный сызмальства в наши представления о пространстве западноевропейский подход является не более, чем культурным импортом, как западноевропейская мода и западноевропейские ценности.
Опасность западноевропейского подхода к пониманию пространства как протяженной однородной вещи, не обладающей качественными характеристиками, заключается в том, что этот подход исключает даже саму возможность существования других пространств – наделенных качественными характеристиками. Эта слепая вера в отсутствие качественных пространств делает нас ограниченными в восприятии мира и понимании происходящих процессов, эта вера приводит к социальной слепоте и притуплению аналитических навыков у человека.
Исследуя подходы к пониманию пространства, мы приходим к выводу, что с изменением качественных характеристик общества меняется и понимание пространства. Какой же подход к пониманию пространства «отменяли» Декарт и Ньютон? – представление древних о существовании своих и не своих, правильных и неправильных мест у всех вещей – что древними представлялось причиной движения. Аристотель обосновывал движение стрелы, выпущенной лучником, тем обстоятельством, что она движется, чтобы найти сердце врага, чтобы поразить его, потому что сердце, в данном случае, является правильным местом для нахождения стрелы. Ценность аристотельского подхода заключается в понимании того, что у каждой вещи есть своя цель, а значит – и ценность. Наличие цели в самом себе, как в отношении вещи, так и человека, на наш взгляд, является залогом определенности и целостности человеческого бытия. Человек, представляющий собой цель, определен в своих намерениях, лишен мук сомнений, вступает в общественные отношения, которые приближают его к цели. Человек-цель способен определять задачи и методы их выполнения, подбирать инструментарий и следовать концептуальному представлению о жизни. Этот подход к пониманию пространства наиболее релевантен российскому обществу, о чем свидетельствует народная мудрость, наилучшим образом сформулированная в пословице «без труда не выловишь рыбку из пруда», в которой прослеживается непосредственная причинно-следственная связь.
Второй, но не менее важный аспект аристотельского качественного пространства заключается в переменчивости пространства, поскольку все вещи, имеющие свои цели, могут сталкиваться и мешать друг другу в достижении целей. Это дает понимание о существовании точек в пространстве, характеризующихся отдаленностью вещи от своей цели.
Необходимо отметить, что постановка вопроса о правоте Аристотеля или Декарта некорректна с точки зрения геополитики. Как мы отмечали выше, определение пространства меняется при изменении характеристик общества.
Отрицание учения Аристотеля в эпоху Нового времени – это процесс создания нового типа общества, основанного на количественных показателях пространства вместо качественных.
Сама западноевропейская наука уже подвергла критики и переосмыслила декартовское пространство в теориях Альберта Эйнштейна, Нильса Бора и др. Новые физические теории (теория струн, теория большого взрыва, методология квантовой физики и др.) обосновывают новые причудливые для понимания понятия пространства. Так как большинство людей неглубоко разбирается в теоретической физике, мы в своем большинстве до сих пор находимся на понимании пространства как некой протяженной однородной вещи или, в лучшем случае, допускаем существование количественных и качественных пространств одновременно, рассматривая декартовое пространство как рациональную абстракцию, которую в природе встретить невозможно. С точки зрения геополитики, возникновение новых теорий о пространстве свидетельствует о подготовке общества к переходу на новый этап своего развития, поскольку пространство является социальным концептом – отражением доминирующих в обществе социальных установок.
Как мы уже отмечали ранее, геополитика оперирует понятием «качественное пространство», не соответствующим научным подходам Нового времени, которые никак не могут служить для исследования предпосылок тех или иных внешнеполитических действий. Только качественное пространство может быть объектом прикладного анализа внешней политики, международных отношений и военной стратегии.
Геополитическое пространство – явление комплексное, поддающееся анализу на трех уровнях.
На первом уровне речь идет о пространственных представлениях традиционного общества, сформированных согласно воззрениям Аристотеля о смыслах, которыми общество наделяет особенности окружающей среды и ландшафта. Для геополитики принципиально важно место, где происходят политически значимые события, а также то, какими смыслами общество наделило окружающий ландшафт, насколько отразило или изменило его. Пространство всегда интерпретирует социальные концепции, благодаря чему становится возможным предполагать о приоритетах, интересах и ценностях общества.
Качественное пространство предлагается понимать как живой окружающий мир, который, с одной стороны, оказывает влияние на формирование общества, а с другой стороны отражает осмысленное воздействие общества на среду. Как любой живой организм наделен своими качествами, как внешними, так и внутренними (характером, нравом и пр.), так и качественная среда, всегда разная, имеет свои особенные внешние и внутренние черты. Внешние черты качественной среды проявляются в природных объектах и явлениях – наличии моря, гор или степей, например. А внутренние черты качественной среды – это особенности социальных концептов. Свободолюбие казаков и их воинский дух, например, рассматриваются в связке со степным ландшафтом, исторически граничащим с исламским обществом. Российское пространство – это бескрайняя земля с холодным климатом и множеством лесов, породившее феномен «русской войны», военной стратегии, позволяющей бесконечно долго отступать в глубину страны, изматывая врага, чтобы разбить его в контрнаступлении (так были разбиты французская армия в Войне 1812 г. и армия фашистской Германии). Японское общество, напротив, характеризуется маленькими пространствами как государственными территориальными, так и бытовыми пространствами самих японцев. В этом отношении к пространству находится первопричина русско-японского спора о Курильских островах. Национальная закомплексованность японцев, возникшая вследствие особенностей жизни на островах, где земля и территория является конечным ресурсом, усугубленная последствиями подписания Акта о безоговорочной капитуляции от 2 сентября 1945 г. и включении всех курильских островов в состав СССР, государства, занимающего 1/6 часть суши Земли, – все это движет Японией на совершение действий по оспариванию принадлежности ряда островов Курильской гряды.
На втором уровне геополитикой рассматривается пространство в контексте воззрений Нового времени, которые разделяли некоторые геополитики, в частности ее основоположник Фридрих Ратцель. Ф. Ратцель и его последователи, в том числе великий Шарль Монтескье, обосновавший принцип разделения функций государственной власти, став одним из основателей конституционализма, считали, что общество отражает пространство, т.е. буквально деформируется под влиянием географических особенностей окружающей среды. Это, конечно, тоже имеет место быть в двух случаях:
1) во-первых, когда общество умышленно не осмысливает пространство, выбирая путь созерцания, как это бывает в индийском обществе, например.
2) во-вторых, когда общество осмысливает пространство, но не имеет ресурсов его изменять, как это происходит в африканском обществе, например, в Кении и Эфиопии. Бывает так, что люди хотели бы подчинить себе большие засушливые расстояния в условиях жаркого климата, построив скоростные магистрали, средства передвижения и инфраструктуру с системами управления климатом, но не могут. В таких случаях общество безоговорочно отражает ландшафт, а Олимпийские марафоны чаще всего выигрывают самые выносливые бегуны из Кении и Эфиопии.
Географический детерминизм, материалистический, в духе воззрений Нового времени, поход к геополитике утверждает, что климатические и географические особенности пространства поощряют развитие одних направлений деятельности общества и сдерживают другие, что оказывает влияние на формирование публичной администрации, органов государственного управления и характер международных отношений.
Доминирующее положение анализа пространства на втором уровне присуще англосаксонской и немецкой школам геополитики, где под пространством понимается поле развертывания средств контроля и прагматического управления политическими процессами. В этом контексте необходимо ввести в наш оборот имена американского историка Альфреда Тайера Мэхэна, который, как и британец Хэлфорд Макиндер, имел сугубо прагматичные взгляды на пространство как на среду, в которой развертываются международные отношения, основанные на геополитическом анализе. Представители англосаксонской геополитической школы редко выходили за рамки понимания пространства как объективной реальности, что, в свою очередь, тоже вполне объяснимо геополитическим методом.
На третьем уровне геополитика способна спроецировать свою методологию на среды, которые ранее никогда как качественное пространство не рассматривались, например, виртуальная реальность, цифровая экономика, космическое пространство, сетевые взаимодействия, экономические пространства, трансграничные сетевые взаимодействия и пр. Философы-постмодернисты вводят в научный оборот такое понятие как геофилософия, исследуя вопросы диалога культур запада и востока в контексте цивилизационных интерпретаций пространства.
Исследование геополитического пространства подразумевает проведение трехуровневого анализа в целостном единстве всех трех подходов, изложенных выше. При наложении друг на друга результатов прикладной аналитики по каждому из этих уровней геополитическое резюме о конкретном качественном пространстве становится наиболее объективным, позволяющим соотнести представления о пространстве с политически значимыми действиями субъектов международных публичных отношений, осмыслить истинность намерений на совершение этих действий, спрогнозировать сценарии возможного, разработать стратегию контроля за этим пространством и пр.
Любопытно, что в контексте социологической методологии геополитики содержание научных воззрений той или иной геополитической школы, распространенной на определенной территории, также является источником информации о качественном пространстве как концентрированное осмысление окружающего ландшафта в сравнении с другими пространствами.
#геополитика
#гребнев
