Солнце быстро клонилось к закату. Небо заволокло облаками, пошел мелкий снег. За раздумьями Варяг и не заметил, как пролетел короткий зимний день. Снова взглянул на свои часы и поразился: они как ни в чем не бывало продолжали тикать, словно с ними ничего и не происходило. Время они, тем не менее, показывали неправильное.
Когда стемнело, следопыт был не более чем в паре километров от Приречья. Впереди виднелись всполохи костров: он вышел прямиком к заставе. Его уже наверняка засекли, так что менять маршрут поздно. Черт, а так хотелось проскочить незамеченным.
- Здорово, парни! – поприветствовал он греющихся у огня мужчин.
- Ну, здорово тебе, Варяг, – недовольно проворчал неопределенного возраста мужик с оторванным левым ухом, носивший по этой причине незамысловатое прозвище Ухо. Он был здесь за главного. – Ты куда?
- Угадай с трех раз, – так же недружелюбно ответствовал Варяг. – Не рады видеть?
- Ты даже не представляешь, – сплюнул под ноги Ухо. – Самим жрать нечего, а тут еще чужаки всякие шляются!
- Не переживай, я тебя и твоих товарищей объедать не собираюсь. И вообще не планирую в Приречье надолго оставаться.
- Конечно, – подал голос другой часовой, с щербатой физиономией. – Для вас, гвардейцев, еда всегда найдется – и первое, и второе. И сладенькое наверняка тоже. А в поселке дети с голоду пухнут.
- С чего бы это вдруг? – небрежно поинтересовался следопыт, полагая, что эти разговоры о голоде – сплошная брехня. – В лесу полно дичи, в поселке живут охотники – так в чем же проблема?
- В том, что дичь вся ушла, – рявкнул Ухо, на лице которого ясно читалась ненависть ко всему живому.
- Постой, Ухо, не горячись. Парень же попросту ничего не знает, – осклабился щербатый и пояснил. – Уже три месяца как в окрестностях нет ни кабанов, ни лосей, ни белок. Крысы и те куда-то все подевались. Запасы подходят к концу.
- Вот оно что, – протянул Варяг. – Видать, перевелись у вас хорошие охотники.
- Тьфу на тебя, бестолочь, – снова смачно сплюнул Ухо. – Говорят тебе, нет зверя. Нет – и точка.
- И никто не знает почему?
- Кто-то, может, и знает, но не я. Все, проваливай отсюда! На твою сытую рожу сил нет смотреть, – подытожил грубиян. – Давай, давай, пока мы тебе не накостыляли.
Варяг только вздохнул. Четверо полуголодных оборванцев для него, разумеется, никакой опасности не представляли. Если бы они вдруг придумали поинтересоваться тем, что у него спрятано в рюкзаке, то он с ними разобрался бы за пару-тройку минут. Но никакого желания портить отношения с местным начальством у него не было. Да и командира за подобное своевольство тоже никто по головке не погладит.
Черт с ними, с этими недоумками. Пускай исходят желчью. Для гвардейцев, видите ли, «еда всегда найдется». Ну и шли бы себе в гвардию, никто же не мешает. Хотя кто их возьмет, таких сирых и убогих? Месяцами скакать по лесам, вдали от людей, от самых простых жизненных удобств, питаясь тем, что сам себе раздобудешь, – не жизнь, а сахар в меду, правда? И вдобавок широкий выбор способов сдохнуть: от переохлаждения или перегрева, от голода, от обезвоживания, от клыков какого-нибудь лесного монстра, от отравления, от болезни… да, собственно, от чего угодно. И никто никогда не найдет твой сиротливо лежащий под елкой обглоданный скелетик. Еще в лесу можно сойти с ума от одиночества, тоже очень «заманчивая» перспектива.
Он не был особенно зол на местных часовых. Если действительно в Приречье голод, то ребятам не позавидуешь. Но куда же исчезла дичь? Ведь в лесу и вправду не было вообще никаких звериных следов. Это было в высшей степени необычно.
При мысли о еде живот требовательно заурчал. «Интересно, удастся ли сегодня перекусить хоть чем-нибудь? Надежда только на гостеприимство Петра Алексеевича и его племянницы Машеньки», – с надеждой подумал Варяг.
Сразу за заставой он вышел к так называемому Тракту (хотя неширокая просека на такой громкий титул ну никак не тянула), соединявшему Приречье с ближайшими деревнями. Снег был добротно утрамбован, и по нему можно было легко идти пешком, чему следопыт весьма обрадовался: бег на лыжах его уже порядком утомил.
Сзади раздалось громкое «Тпру!»
Варяг обернулся. Его нагнали запряженные двумя оленями большие сани, на которых восседал – другого слова не подберешь – старик Никитич, давний знакомый.
- О, здорово тебе, мил человек! А чего пешком плетешься? – звонко рассмеялся он. – Залезай, домчим с ветерком.
- И тебе привет, Никитич. Сколько лет сколько зим! Спасибо за предложение! Откуда путь держишь?
- Из Калиновки. Отвозил домой их старосту, а они мне дали в благодарность какие-то свои соленья, будет чем угоститься.
- Старосту? А что он здесь забыл? – удивился следопыт.
- Э, как ты от жизни отстал! Все носишься по свету? – неодобрительно покачал головой старик, но глаза его при этом смеялись. – Был большой совет. Решали, как дальше жить.
- И что же порешили?
- Ничего хорошего, юноша, – почесал бороду Никитич. – Будем искать счастье в новых местах. Тут совсем жизни не стало.
- Мне ваши парни на заставе сказали, что в окрестностях неурожай на дичь. Правда, что ли?
- Еще какая. Даже рыбы все меньше и меньше. А льда на Реке! С полметра намерзло – отродясь такого не было. С десяток лунок только и удалось просверлить, теперь постоянно следим, чтобы не закрылись. Надо же хоть как-то прокормиться и где-то вещи постирать.
Варяг в растерянности молчал, а Никитич продолжал перечислять свалившиеся на головы сельчан несчастья.
- Думаешь, это мои олени? Как бы не так! У меня все стадо в одну ночь разбежалось. Этих одолжили в Камышовке, до тех мест наша напасть еще не добралась. Но им здесь не по душе, нервничают все время – смотри, как исхудали.
- Какие-то невероятные вещи ты рассказываешь!
- Хе-хе, конечно, пришлому человеку это покажется байкой. Только вот суровая правда это, юноша. Народ питается тем, что успели сами заготовить летом. Смех один, что они за два с половиной месяца запасли? На юг, видать, пойдем. Там, может, потеплее.
- Там еще хуже. Ничего, только выжженная пустыня, – мрачно констатировал Варяг. – Приходилось побывать в тех краях. Земля как пепел, даже трава не растет.
- Ну, мир большой, не стал же он меньше, – пожал плечами Никитич. – А людей-то сейчас точно меньше, чем раньше. Либо найдем себе хорошую землю, либо от голода все передохнем. Одно ясно: оставаться дальше в Приречье бессмысленно.
- Что, все совсем так плохо? Неужели люди готовы вот так запросто бросить свои дома и уйти? В других деревнях вроде бы о голоде речи нет.
- Значит, к ним мы и отправимся. Примут нас там, как думаешь? – горько усмехнулся себе в бороду старик, не рассчитывая на ответ.
«Чужие рты нигде не нужны, все выживают как могут», – вынужден был признать Варяг, но вслух говорить ничего не стал. Все было понятно и без слов.
- Кстати говоря, видел вчера метеор? Похоже, огромный был. Упал вон за теми лесами, – указал Никитич.
- Угу, – неопределенно ответил Варяг и поспешил сменить тему. – Кто из наших сейчас в Приречье?
- Знамо кто, Петр Алексеич, твой командир. Тоже в совете участвовал, как же без него. Саньку видел, Егорова. Знаком с ним?
Варяг помотал головой.
- Еще твой Слава здесь. Ты ж, наверное, не в курсе еще… он теперь у Жеки подвизается. Помощником.
- У какого такого Жеки? У старьевщика, что ли?
- У него самого. Ну, да он тебе сам все расскажет при встрече. Смотри-ка, как время незаметно пролетело, уже приехали! За беседами и дороги не замечаешь. Ты куда сейчас пойдешь?
- В штаб. Надо вещи забросить. Да и в баньку неплохо было бы сходить. Уже черт знает сколько не мылся.
- Да я и чувствую, разит от тебя, – снова засмеялся неунывающий Никитич. – И побриться тебе не мешало бы, а то на лешего уже похож. Даже Катька тебя не узнает, это точно. Она выспрашивала про тебя, видать, соскучилась.
- Подождет, никуда не денется, – отрезал Варяг. – Сначала насущные вопросы.
- Как освободишься, обязательно заглядывай к нам. На рюмку чаю, – опять хохотнул старик. – С соленьями калиновскими. Мы тебе всегда рады. Заодно и с моим младшеньким потолкуешь, он тоже в гвардейцы собрался. Расскажешь, что да как.
Никитич внезапно замолчал, что-то обдумывая.
За деревьями показались уютные огоньки поселка. Лес здесь расступался, открывая взору живописный пейзаж, на который поникший Варяг в этот раз не обратил никакого внимания.
Приречье стояло на высоком берегу у излучины широкой и могучей реки, которая встарь наверняка имела какое-то свое, уникальное название, но теперь его все позабыли. Подобным масштабом не могла похвастаться никакая другая известная людям водная артерия, вот и называли ее все уважительно Рекой. А остальные – так, речушками. Левый берег Реки был пониже, и там, насколько хватало глаз, простирался заснеженный ельник. По ту сторону никогда не стояло никаких поселений. Да и по своим делам люди ходили туда крайне редко: те места считались чрезвычайно опасными. Дикими. Немало охотников – даже очень и очень опытных – сгинуло за последние годы в бескрайней тайге.
- Бывай, юноша! – попрощался старик и погнал своих оленей дальше, на другой конец поселка.
На улице не было ни души, хотя многие окошки светились. Приречье выгодно отличалось от всех остальных оставшихся поселений еще и тем, что здесь в некоторых домах все еще было электричество. Конечно, одного собранного из запчастей генератора на всех бы не хватило, но в ключевых зданиях, включая штаб гвардии, висели – пусть и маломощные – но самые настоящие лампочки. Кроме того, имелась возможность время от времени пользоваться добытой старьевщиками и отремонтированной местными умельцами нехитрой аппаратурой. Дизель для генератора сливали из чудом уцелевших цистерн железнодорожного состава, навсегда остановившегося на путях в паре километров отсюда. По прикидкам Варяга, при нынешнем расходе топлива должно было хватить еще как минимум лет на пятьдесят. При условии, конечно, что генератор к тому времени не прикажет долго жить. Или цистерны окончательно не проржавеют.
Очень странно было наблюдать отсутствие людей: вечерами обычно было не протолкнуться. Тем более, мороз потихоньку отпускал. На всякий случай Варяг заглянул в кабачок, где любил бывать с товарищами. Никого. Стулья верхом на столах, а в обеденном зале совсем темно. Только из-за неплотно прикрытой створки в конце помещения пробивается слабый свет.
- Кто там? – на скрип входной двери высунулось из кухни старушечье лицо.
- Никто, – понуро ответил следопыт, поворачивая назад.
- Ну и проваливай! – донеслось ему вслед. – Ходят тут всякие! Закрыты мы.
- Я заметил.
Не солоно хлебавши Варяг направился восвояси. «Дела еще хуже, чем я себе представлял», – констатировал он. – «Не припомню такого, чтобы в питейной не было посетителей. Раньше тут дым коромыслом до утра стоял. А теперь что? Полное запустение! А ведь еще и полгода не прошло с тех пор, как я был здесь в прошлый раз. Все меняется так быстро!»
Накатила усталость. И какая-то тягучая апатия. Захотелось завалиться на ближайший сугроб, чтобы смотреть на небо и ни о чем не думать. «Хорошо звездам, свети себе и свети, ни забот ни хлопот. Не то что копошащимся на земле людишкам», – раздраженно пробормотал себе под нос Варяг.
Продолжение следует...