Осколок первый. Черный.
Запертая дверь. Задернутые наглухо шторы. Накинутое на плечи ватное одеяло. Темнота и тишина. Нелепая попытка спрятаться. От себя? От мира? Или от безжалостной правды, что несет этот мир?
Попытка, заранее обреченная на провал. Как бы ты не отгораживался, мир все равно найдет тебя. Проникнет внутрь выстроенной тобой крепости сквозняками через щели между косяком и неплотно прилегающей к нему дверью. Напомнит о себе руганью соседей за картонными стенами, пытающихся перекричать включенные на полную громкость колонки. Рассеет липкие объятия тьмы отсветом неоновых цифр на электронном табло часов.
18:24.
У мира много способов. Например, старенький, сбоящий мобильник, настойчиво вибрирующий на столе. Нетерпеливо мерцающий значок короткого сообщения. Два слова, набор черных букв на ярком экране.
«Встретимся завтра?»
Словно насмехаясь, цифры на часах подмигнули и переменились.
18:25.
Время продолжало идти вперед, не зная, что завтра уже не наступит.
***
Осколок второй. Синий.
Все имеет свойство когда-нибудь заканчиваться. И даже тянущуюся целую вечность лекцию по «Теории принятия решений» однажды обрывает спасительный звонок.
Занятно, как резко может измениться окружающая тебя действительность всего за несколько секунд. Мгновение назад над партами царила сонная тишина, нарушаемая монотонным голосом лектора, скрипом ручек старательных студентов на передних рядах и тихим шепотом сплетничающих о чем-то своем девчонок из параллельной группы. Мгновение спустя живой гомонящий поток устремится к дверям, спеша навстречу погожему майскому деньку.
— Олег, айда на кафедру! Порвем админов в контру, — Яшка, мой друг и напарник по бригаде, бессовестно продремавший всю пару, бодро вскочил на ноги, словно и не дрых вовсе.
— Извини. Сегодня не могу, — я отрицательно покачал головой, бросил последний оценивающий взгляд на две лилии, заштрихованные черной гелевой ручкой – итог трудов второй половины лекции. Решительно закрыл тетрадку.
— К девчонке своей опять намылился, — понимающе оскалился Яшка. – Эх, губят бабы мужиков, губят! Стоит нарисоваться на горизонте какой-нибудь синеглазой длинноногой финтифлюшке, и наш брат мгновенно потерян для общества, — он быстро оглянулся и заговорщицки подмигнул. – И как она? Хороша?
Я сделал вид, что полностью сосредоточен на заедающей молнии сумки и не понимаю, о чем спрашивает Яшка.
— В постели хороша? Или у вас исключительно платоновские отношения? Любовь-морковь, все такое. Хоть целоваться-то она умеет?
— Ты, вроде, в контру играть собрался. Вали давай — раздраженно оборвал я друга. Иногда Яшку сильно заносило на поворотах. Неудивительно, что ни одна девчонка не выдерживала его характер дольше двух месяцев.
Напарник философски пожал плечами, подхватил свой пакет и направился к двери, бормоча себе под нос.
— Ишь агент национальной безопасности выискался. Фотку хоть бы разок показал…
Я вышел из аудитории последним, медленно спустился по широкой лестнице на первый этаж и покинул университет через центральный вход.
По улице непрерывным потоком ехали автомобили. Спешили люди. Стайки смеющихся девчонок в легких ярких платьицах напоминали разноцветных бабочек. Нахохлившийся пацаненок повис на руке у целеустремленно идущей куда-то мамаши. Сердитая бабка отгоняла голубей от мешка с семечками. Пошаркал мимо давешний профессор со строгим черным портфелем.
Навстречу повеяло свежим влажным ветром. Я поднял лицо вверх, наслаждаясь теплом солнечных лучей на коже. Глаза у Кристины и правда были синими. И бездонными. Как майское небо.
***
Осколок третий. Красный.
В университете девушку сразу же прозвали Принцессой. За запоминающуюся, прямо-таки модельную внешность и отвратительный характер. Холодная, отчужденная, взирающая на всех с высокомерным презрительным спокойствием, она сразу дала понять, что одногруппники должны держать дистанцию.
Нельзя сказать, что попыток сблизиться с Принцессой совсем не предпринималось – девчонка и впрямь была видная, да еще с деньгами и связями: поговаривали, ее дядька занимает крупный пост в каком-то министерстве, а отец владеет сетью местных супермаркетов. Я тоже, признаться, пару раз попробовал привлечь внимание недотроги, больше из спортивного интереса, чем реально рассчитывая на что-то. Но все поползновения быстро стихли, наткнувшись на «зеркальный» взгляд и фирменную улыбку «в себе». Ты говоришь, а уголки ее губ кривит молчаливая, чуть ироническая усмешка, и синие глаза смотрят на тебя внимательно, не мигая, но как-то отсутствующе. И не понять, что за мысли мелькают за непроницаемой гладью, но почему-то начинаешь ощущать себя полным идиотом и неловко смолкаешь.
Девушка одинаково, то есть никак, отреагировала и на «посвящение», традиционно устраиваемое второкурсниками первогодкам, и на предложение пойти в пятницу на дискотеку, и на неказистые презенты в виде букетиков цветов с лужайки за стадионом и шоколадок из соседнего гастронома. Ожидаемо, что Принцесса вскоре осталась сама по себе, неприступной крепостью, terra forbidden.
Подобное положение вещей ее вполне устраивало. Надо заметить, «котелок» у нее варил здорово, и девушка самостоятельно успешно справлялась с учебой. Никогда не просила помощи, в отличие от трех других наших «однокашниц», постоянно клянчащих списать ту или иную лабораторку. Искренне не понимала, почему она должна давать свои тетрадки прогульщикам и отстающим.
В общем, была студенческая группа, веселая, шальная, сплоченная, и была Принцесса, что числилась в этой группе только по официальным бумагам.
Наверно, впервые я встретил человека, настолько отгородившегося от общества. Люди, по сути, создания социальные. И речь даже не о том, что человек физически не способен выжить один. Время от времени мы все нуждаемся в разговоре по душам и товарищеской поддержке, в одобрении и признании наших побед и заслуг. В компании, с которой можно погонять мяч во дворе, скататься за город на шашлыки, распить баночку пива в парке. Принцесса, как истинная кошка, предпочитала одиночество.
Была ли она такой же в своем, другом мире, куда каждый день увозил ее черный форд, дожидающийся окончаний занятий на стоянке подле университета? Яркой и бесконечно далекой звездой, взирающей на окружающих ее с раздраженным недоумением? Существом иной реальности, безуспешно притворяющимся человеком? Не знаю. Только я порой не мог отделаться от мысли, что Принцесса просто маленькая, отвергнутая всеми девочка, не умеющая дружить.
***
Осколок четвертый. Зеленый.
Розы, не без основания, считающиеся королевскими цветами, Кристина не любила, предпочитая капризным красавицами «холопские» васильки, ромашки и иван-чай. Или хрупкие ландыши, которыми торговала бойкая бабка, в наглую устроившаяся у стены магазина флористики и предлагавшая всем прохожим туго перевязанные пучки вписанного в Красную книгу растения. Я вздохнул и внес свою лепту в поддержку вандализма, приобретя букетик.
Белые поникшие веточки слегка покачивались в такт шагам. Молочные колокольчики, нежные, беззащитные, обреченные людской жадностью на раннее увядание. Их время безжалостно уходило в небытие. Странно думать, что однажды и моя жизнь также внезапно оборвется – мне просто отмерили чуть больший срок.
— Подскажите, пожалуйста, который час?
Случайный вопрос случайного прохожего выдернул меня из философских размышлений о тленности бытия. Я автоматически достал из кармана мобильник, хотя и так знал ответ.
— Половина второго.
Кристина уже ждала меня.
***
Осколок пятый. Желтый.
У Принцессы было заветное зеркальце. Квадратный кусочек стекла в простенькой пластмассовой рамочке. Дешевенький ширпотреб, тоннами привозимый из дружественного Китая, резко отличающийся от остальных фирменных вещей девушки. Видно, безделушка чем-то была ей дорога, Принцесса постоянно таскала ее с собой, вместе с учебниками обязательно выкладывая на парту во время занятий.
С зеркальцем оказалась связана одна неприятная история.
— Слышь ты, лохудра! – Яшка умчался вперед, пообещав дождаться у раздевалки, а я забыл зонтик в лекционной аудитории и вернулся, став невольным свидетелем зарождающейся разборки. – Крутой себя считаешь, да?!
Голос, хриплый, прокуренный, явно принадлежал Наташке из параллельной группы, девчонке шебутной, с пацанскими замашками. Я замер у двери, колеблясь. Влезать в чужую потасовку чревато неприятными последствиями, влезать в девчоночьи выяснения отношений кроме того опасно и стыдно.
— Игнорировать меня удумала?! – послышался возмущенный шелест страниц, глухой стук падения на пол нескольких предметов, а за ним звон бьющегося стекла.
Я решительно распахнул дверь и увидел стоящую Принцессу, с молчаливым королевским спокойствием взирающую на Наташку. По полу разлетелись сметенные с парты книги, ручки и серебристые осколки сокровенного зеркальца. В синих глазах плескалась ледяная ярость, ужасающая, беспощадная. Впервые я стал свидетелем, как безразличное спокойствие Принцессы дало трещину.
Наташка дрогнула… и отступила, растерянно оглядела устроенный ею беспорядок. Заметила меня, нервно хмыкнула, развернулась и торопливо вышла из аудитории через вторую дверь. Принцесса проводила ее взглядом и, опустившись на корточки, принялась, как ни в чем не бывало, собирать вещи.
— Прин… Кристина, все в порядке? – я нерешительно приблизился, не представляя, что собираюсь делать. Выругался. — Черт! Совсем сдурела?! Ты чего творишь?!
Девушка умудрилась до крови распороть руку, но, совершенно не обращая внимания на боль, задумчиво рассматривала лежащий на ладони осколок. На звук моего голоса она подняла удивленный беспомощный взгляд, приставший скорее обиженному ребенку, но никак не неприступной невозмутимой Принцессе.
— Знаешь, зеркала опасны. Они способны ранить…
— Идем, — я в беспорядке запихнул книжки и тетрадки девушки в ее сумку, с трудом застегнув молнию, и, схватив за запястье, потащил в медпункт, не обращая внимания на робкое сопротивление.
За пятнадцать минут, что я провел у двери, дожидаясь, пока университетский фельдшер перебинтует Принцессе руку, мне так и не удалось отделаться от ощущения нереальности происходящего. Стальная дева разлетелась на кусочки, что ее заклятое зеркальце, оказавшись неожиданно хрупкой и ранимой. Принцесса вызывала отторжение и восхищение. Девочку, на миг лишившуюся своей маски, мне захотелось защищать.
— Все в порядке?
— Да, спасибо, — Принцесса, вышедшая в коридор, кивнула, уверенно протянула левую руку за сумкой. Правую, раненную, она держала неловко отставленной в сторону. – Олег… — она запнулась, будто сомневаясь, что правильно вспомнила имя, – никому не говорите о случившемся, хорошо?
— Пошли, — мрачно буркнул я, отлепляясь от стенки. Обернулся, посмотрел на недоумевающую девушку, пояснил. – Провожу тебя до машины, небось приехали уже твои конвоиры. Тетрадки донесу.
Я направился к выходу, не позволяя сокурснице опомниться и возразить, не оставляя ей иного выбора, кроме как следовать за мной. Всю дорогу до автостоянки в глазах Принцессы ясно читалось отчаянное сомнение в правильности происходящего. Когда я вернул ей вещи, на лице девушки проступило явное облегчение.
— Олег… спасибо, — слова благодарности прозвучали неуклюже и растерянно.
— В пятницу полшестого у «Каприза». Буду ждать, — неожиданно для самого себя выпалил я, смотря на спешащего навстречу встревоженного мужчину. – Придешь?
Принцесса нахмурилась, поджала губы и неохотно кивнула.
***
Осколок шестой. Серый.
Всегда приятно возвращаться домой. Даже если живешь в давно не знавшей ремонта комнате студенческой общаги, деля ее с вездесущими тараканами и неугомонным Яшкой, возвращающимся с очередной тусовки полчетвертого утра и без спроса «одалживающим» сосиски из холодильника.
Пожелтевшие от времени, отклеивающиеся обои. Щели в старых рамах, кое-как заделанные ненужным тряпьем. Вечно неубранные постели. Жужжание круглосуточно работающего компьютера. Нетрезвые выкрики и смех за стеной. Не самый лучший, но все-таки дом. Где можно после трудного дня устало вытянуться на кровати или спрятаться от разгулявшейся на улице непогоды.
— Метет?
— Метет, теть Валь, — я старательно оббил ноги у порога, стряхнул налипший на пальто снег. Хлюпнул покрасневшим носом.
Вахтерша неодобрительно покачала головой.
— Замерз поди-ка весь, ишь дрожишь, как цуцик. Простынешь еще. Давай заходи скорее — чаем тебя горячим напою.
Добрая у нас вахтерша: и сушками угостит, и, хоть поворчит, но пустит загулявшего студента среди ночи – случался за мной такой грех.
В маленькой, загроможденной старой мебелью каморке, было тесно, но уютно. И жарко от включенного на полную мощность обогревателя. Горячие бока кружки обжигали озябшие пальцы. В углу бормотал барахлящий телевизор. Есть моменты, когда забываешь и о разгулявшейся за окном непогоде, и о несданном зачете, и о том, что в кармане осталась одна мелочь, а до следующей стипендии еще полмесяца – проблемы отступают на второй план, и тебе просто хорошо.
— Домой-то не собираешься, студент? На каникулы? — тетя Валя уселась рядом, подперла ладонью щеку, с умилением наблюдая, как я бессовестно, одну за другой, уминаю жесткие сушки.
Я поспешно сглотнул, покачал головой.
— Нет, в городе останусь. Дела.
Умудренная жизнью, вахтерша хитро и понимающе усмехнулась, прекрасно представляя какие «дела» способны заставить молодого парня отказаться от двухнедельной домашней кухни и нормального быта.
… -Мы прерываем телепередачу для экстренного сообщения. В 17:37 при заходе на посадку разбился самолет "Боинг-737", выполнявший рейс Кипр-Москва, — молодая растрепанная журналистка с горящими глазами кричала в микрофон, буквально захлебываясь от возбуждения. – Согласно полученной нами от компании «Аэрофлот» информации на борту находилось 124 пассажира…
Я испуганно глянул на часы, непроизвольно отмечая, что с момента катастрофы прошло всего минут двадцать. Целых двадцать минут.
— Стервятники! Где-нибудь несчастье, они тут как тут, — вахтерша неодобрительно качнула головой, потянулась к пульту, собираясь переключить канал. – Лишь бы дыма и крови в кадре побольше. Новостей нормальных совсем не стало.
— Теть Валь, пойду я, пожалуй, — я медленно поднялся из-за стола, нащупывая в кармане молчащую трубку.
Бестолково мечущиеся среди разгулявшейся метели лучи прожекторов спасательных бригад сменились отвратительно-приторной рекламой йогурта.
***
Осколок седьмой. Коричневый.
К «Капризу» я приехал заранее, в половине пятого и целый час бесцельно слонялся туда-сюда по улице, поминутно вытаскивая из кармана мобильник, чтобы посмотреть на время, и мысленно ругая себя за опрометчиво вырвавшиеся слова. Кто меня собственно дергал за язык? Подумаешь, Принцесса! Девушка как девушка. Красивая, конечно. Умная, наверно, – не любит она общаться, а, не поговорив с человеком, так не определишь. Ребята в группе, опять же, помрут от зависти, узнав, что я пригласил на свидание Принцессу… Уверенности, что девушка придет, у меня не было, но ждать я решил, несмотря на накрапывающий дождь, до последнего – часов до шести, сделав скидку на женскую привычку задерживаться.
Знакомый черный форд подъехал ровно за семь минут до назначенного времени. Эти несколько минут были еще одной отличительной особенностью Принцессы – она не опаздывала на занятия, всегда приходя вовремя или чуть раньше, не взирая на пробки и дорожную ситуацию.
Вышедшая из машины девушка, что-то сказала открывшему ей дверь водителю, коротко кивнула, выслушав ответ, и настороженно приблизилась.
— Привет.
— Привет. Прогуляемся?
Она нерешительно покосилась на форд.
— Лучше в кафе посидим.
Я мысленно пересчитал заначку в кармане. Хотелось, как положено, произвести впечатление — кино, пиццерия — но мало ли чем привыкла питаться Принцесса. Закажет какое-нибудь фуа-гра или иную гра, стоящую как несколько моих стипендий.
К моему тайному облегчению девушка согласилась на обычное мороженое в том же "Капризе" — кафешке, притулившейся около университета, ориентированной на студентов, а потом имеющей весьма демократические цены и такой же сервис.
Сегодня в зале оказалось на редкость пустынно. Мы заняли столик в дальнем углу у окна. Приглушенный свет почти не разгонял сумерки, в которых растворялись остальные посетители, создавал иллюзию уединения. Дождь на улице усилился, барабанил по стеклу, сбегал вниз ручейками разводов.
Принцесса без аппетита ковырялась в фисташковом мороженом. Разговор не клеился. На все вопросы девушка отвечала коротко, неохотно, будто подчиняясь каким-то обязательствам, и ничего не спрашивала сама — когда я умолкал, наступала неловкая тишина. Синий взгляд оставался отсутствующим, непроницаемым, мысли Принцессы блуждали где-то далеко.
Когда она второй раз посмотрела на белые модные часики, обвившие запястье, я окончательно убедился: свидание не удалось. Смирился с неудачей: с самого начала ведь было понятно, ничего не выйдет. Потянулся в карман за кошельком, собираясь расплатиться и перестать докучать девушке своим присутствием.
Пальцы наткнулись на какой-то предмет. Я выложил на стол зеркальце — точную копию разбившегося. Полгорода с утра оббегал в поисках, желая удивить девушку. Видимо, зря старался.
В майских глазах мелькнул интерес, догадка. Принцесса протянула дрогнувшую руку, раскрыла сувенир, задумчиво изучила свое отражение.
— Мне то зеркальце мама подарила. Чтобы я всегда помнила, кто я есть. Олег...
— Да, бери, — не дослушав, махнул я рукой. Ей же и собирался отдать.
Девушка, с минуту посмотрев на себя, невесело усмехнулась, возвратила сувенир мне. Начала говорить.
...Отец бросил семью, когда девочке было четыре года. Занялся полулегальным бизнесом. То ли хотел защитить в лихие девяностые, то ли просто мешались. Мать оказалась одна с крошечным ребенком на руках в разваливающейся на глазах стране.
Говорят, беда не приходит одна. Рухнул рубль, обесценив и без того небольшие накопления. Вслед за тем на предприятие, где работала мать Кристины, начались проблемы, зарплату не платили по полгода. Женщина хваталась за любую работу, иногда появляясь дома в полвторого ночи. Кристина, как и многие ребятишки в то время, помогала, чем могла: занималась сбором бутылок в парках, мыла подъезды. На еду худо-бедно хватало, на одежду не всегда — строчили на швейной машинке сами.
Что говорить: трудно приходилось всем, но кто-то умел лучше выкручиваться. В школе друзей у Кристины почти не было. К "ботаничке", "правильной девочке", после уроков спешащей домой, замарашке в перешитом мамином платье в классе относились с пренебрежением.
После двухтысячного ситуация в стране начала меняться. Самых отпетых бандитов посадили. Остальные вышли на свет, легализовались, как приличные бизнесмены. Вернулась мода на семейные ценности: жен, детей. Отец Кристины пытался завести наследника от новой пассии, модели топового агентства. Не вышло. И тогда мужчина вспомнил, что у него есть почти взрослая дочь.
Забрать ребенка у матери-одиночки человеку со связями оказалось несложно, тем более у женщины из-за постоянного переутомления начались проблемы со здоровьем. Другое дело, что девочка оказалась с норовом...
— У нас с отцом, — Кристина брезгливо сморщилась, — заключено нечто вроде соглашения. Я изображаю послушную дочь при его партнерах и их гарпиях, этакую дорогую куклу, лицо компании. Взамен он содержит маму, оплачивает ее лечение.
История заставила по-новому взглянуть на девушку по другую сторону стола. Уверенная в собственных силах, привыкшая полагаться только на саму себя. Преданная отцом, убежденная, что все люди используют друг друга, действуют исключительно ради выгоды. Не доверяющая никому. Бесконечно одинокая.
Я понял, что никому не расскажу о сегодняшнем вечере.
***
Осколок восьмой. Голубой.
Общественный транспорт – целая отдельная Вселенная, наводненная запахом пота и взрывной смесью духов-дезодорантов, эхом безмолвных вздохов и обрывками чужих разговоров, незнакомыми и узнаваемыми лицами. Прежде всего потому, что космос — это пустота, бесконечная пропасть между отдельными мирами, которую очень трудно преодолеть даже при всем желании. Хотя последнего у меня, честно признаться, и не было.
Я забился в дальний угол у последней двери полупустого в полуденный час автобуса, прижался лбом к прохладному стеклу и смотрел на покрывающийся пылью, но все еще по-весеннему живой город. Думал о Кристине.
Наши отношения часто напоминали мне сказку о маленьком принце и лисенке — с каждым днем Принцесса подпускала меня ближе, но я отчетливо осознавал, что один неосторожный шаг способен разбить, словно то зеркальце, зародившееся между нами хрупкое доверие.
Иной порой мне казалось, что я стал актером дешевого шпионского киноромана. Мы слали короткие, чисто информативные смски, встречались украдкой, гуляли по глухим безлюдным закоулкам и скверам, скрываясь от знакомых. Я не мог не понимать глупости игр в конспирацию. И в то же время в этом уединении, в связавшей нас тайне, было заключено что-то необъяснимо притягательное, сладостное.
Недели нашей далекой осени неслись как листья, гонимые ветром.
Я сам не заметил, как влюбился в Кристину.
Возможно, я оказался первым человеком, после матери, которому девушка открылась. Ответственность, возложенная на мои плечи этим безграничным, в чем-то наивным доверием, иногда пугала. Но чаще я был просто счастлив. И собирался сделать все, чтобы она тоже обрела счастье, вылезла из раковины, куда Принцесса спряталась от остального мира.
Мне хотелось избавить Кристину от гнета тягостного мрачного детства, закрасить яркими картинами ожидающего нас будущего. В декабре мы очень много говорили о будущем, и никогда ничего конкретного...
Автобус резко дернулся. В спину толкнули, извинились. Я невесело усмехнулся.
Я часто убеждал Кристину, что нельзя жить прошлым. А сам только и делаю, что витаю в воспоминаниях о нас.
***
Осколок девятый. Рыжий.
— Как ты думаешь, у Принцессы есть парень? – внезапно спросил Яшка, скучающе разглядывая потолок и совершенно не волнуясь, что девушка, трудолюбиво перерисовывающая схему из учебника в отчет по лабораторной работе, его услышит.
Я неопределенно хмыкнул, пожал плечами, сосредоточенно занося в таблицу показания приборов. Напарник в очередной раз отлынивал, здраво полагая, что в общаге скатает расчеты из моей тетрадки.
— Хотелось бы мне глянуть на Казанову, что сумеет растопить сердце Снежной Королевы.
Яшка умолк, изобразил бурную деятельность, косясь на приблизившегося к нашему столу препода. Физик, напоминающий оживший портрет Эйнштейна, минуту, хмурясь, наблюдал за нашей бригадой, продолжил обход дальше.
— Слушай, куда ты по вечерам пропадаешь? — за время вынужденного молчания мысли друга успели ускакать в совершенно ином направлении. — Никак девчонку новую завел? Колись, быстро, кто она?
— Отвали. Не твое дело, — беззлобно огрызнулся я, доставая из кармана вибрирующий мобильник.
На белом прямоугольнике экрана два привычных слова.
"Встретимся завтра?"
Я покосился в сторону соседней парты. Принцесса подняла голову и подмигнула мне.
***
Осколок десятый. Белый.
Автобус лениво подкатил к остановке, неохотно распахнул двери, выпуская единственного пассажира. Кондукторша проводила меня рассеянным взглядом и вновь занялась пересчетом вырученной за рейс мелочи.
Конечная.
Кладбище.
Моя девушка уже пять месяцев как мертва.
Я посмотрел на поникшие ландыши, вспоминая темный декабрьский вечер. Мелкий серебристый снег, искрящийся в неярком свете желтого фонаря – единственного уцелевшего на всю аллею пустынного в поздний час парка.
...— Завтра отец летит на Кипр и берет меня с собой, — Кристина зябко прятала замерзшие пальцы в широкие рукава норкового полушубка. – Очередная деловая встреча, а заодно и смотрины. Папа, — девушка произнесла слово на французский манер, растягивая гласные и с ударением на второй слог, досадливо поморщилась, – мечтает устроить мне удачное, в его понимании, замужество.
Я знал, что она не хочет лететь. Она бы осталась. Если мне хватило смелости удержать девушку, признать вслух ту незримую связь, те чувства, что зародились между нами, она бы осталась.
Но я не смог выговорить ни слова. Хоть Кристина ждала, я молчал. Мрачный неприветливый парк и морозная беззвездная ночь, завьюженная метелью, казались мне неподходящими для признаний, что гораздо торжественнее звучат под бой курантов и грохот праздничных салютов. А может, я просто был не готов, элементарно боялся взять ответственность за наше общее будущее?
Медленно падал снег, и вместе с ним уходило в небытие время, унося бесценные мгновения, которые не вернуть. В широко распахнутых синих глазах надежда сменилась сожалением, потом отрешенностью. Принцесса усмехнулась своей фирменной многозначительной улыбкой "в себе".
— Я вернусь через неделю. Отпразднуем Новый год вместе?..
Вместе?..
Телефонные сети порой работают нестабильно. Та нелепая смска пришла уже после падения злосчастного "Боинга-737".
Встретимся завтра?..
Я говорил тебе, что нельзя жить прошлым. Все верно. Но я ошибся, Принцесса. Ожиданием будущего тоже нельзя жить. Искать подходящий момент, верить в призрачный шанс, которым обязательно выпадет, надо только успеть воспользоваться... Чушь! Нужные слова должны быть сказаны сегодня! Двигаться вперед следует сейчас! Потому что иначе завтра не наступит.
Завтра, в котором мы с Кристиной могли бы встретиться, не наступит никогда!
#рассказ #реализм #студенты #любовь #первая любовь #трагедия #авиакатастрофа #студенческая любовь