Я шла домой и чувствовала, что иду на какую-то каторгу. В моей голове все насыщенней проявлялся вопрос, на который я не могла найти ответ уже долгие годы. Я боялась этого вопроса, так как на его основе появлялись какие-то безумные мысли. Я чувствовала, что очень хочу жить, что мечтаю о каком-то, хоть пока не понятном для меня, будущем. В этом будущем я очень хотела бы быть собой, делать все, что будет хотеться мне и никто и никогда не сможет лишить меня этого. Но сейчас мне было страшно. Прожив 16 лет, я понимаю, что больше нет сил, на борьбу с мамой. Больше нет сил искать какое-то решение, которое сможет помочь мне начать жить с любовью к себе и своим мечтам.
Когда я думаю о маме, всегда испытываю какие-то двойственные ощущения. Я понимаю, что родителей не выбирают, что их нужно любить такими, какие они есть и я вроде как люблю свою маму. Но одновременно с этими ощущениями, я испытываю непреодолимую ненависть, за то, что именно мама, делает все, чтобы я была несчастлива. Этот вопрос, такой тяжелый, отбирающий массу сил у меня и практически желание жить, звучит достаточно просто, но отсутствие ответа, очень обременительно. И как бы я не избегала этого вопроса, он все равно проявляется и я начинаю задавать его чуть ли не во весь голос, не открывая только рта: «За что? За что мама меня так ненавидит? Что я такого ей сделала?».
Это не укладывается в моей голове. Ведь мама сама дала мне эту жизнь, я ее не просила, она сама меня родила и она же сама меня научила жить так, как сегодня я умею жить. Но почему ее все не устраивает? Почему она ведет со мной себя так, словно я ее враг, а не любимая дочь?
Я остановилась не дойдя до своего дома буквально сто метров. Ноги просто отказывались идти. Я стояла, смотрела на входную дверь в подъезд, которая была уже видна, но чем дольше я смотрела, тем быстрее эта дверь превращалась в какую-то черную дыру. Словно я зайду туда и больше никогда не выйду. Я почувствовала, как онемело мое тело, такое ощущение, что мой мир рухнул и я просто умерла. Но все же я стою, а значит не умерла, просто мое тело отказывается идти туда, где придется слушать, какая я тупая, не умею учиться, плохо убираюсь дома, ни к чему не приспособленная и зачем я вообще родилась на этот свет. Что таким как я места нет, среди нормальных людей.
На глаза навернулись слезы. Я не издавала ни звука, но слезы текли рекой из глаз. Я поняла, что больше так не могу, что такая жизнь, это не жизнь. В голове снова появились мысли, которые ранее уже посещали меня, что с этой жизнью нужно просто покончить и все закончится. Но как только я так подумаю, внутри меня что-то противилось этому. Сразу появлялась мысль, что это не решение, что впереди еще много прекрасных моментов и радостей и что в моей ситуации есть другое решение, более простое и не требующее наложение на себя рук. Но какое? Я никак не могла понять.
— Ты чего замерла по среди дороги — услышала я голос какой-то женщины, появившейся из-за моей спины.
— Стала как вкопанная. Отойди, пока не сбили. Вон они как носятся по дворам, что и пикнуть не успеешь — продолжила эта женщина, не останавливаясь.
— Может оно и к лучшему — сказала я ей в ответ.
— А вот это не тебе решать, деточка — остановившись впереди меня в нескольких шагах и повернувшись ко мне, сказала женщина.
— Ты думаешь, что у тебя сейчас какая-то не решаемая ситуация и единственный выход, это покончить с собой? Ну милая, я тебя разочарую. Если бы это было верным решением, то поверь мне на слово, люди бы уже давно с собой покончили — слегка улыбнулись, как-то по доброму, но глядя мне в глаза, сказала она.
Я смотрела на нее и почему-то мне хотелось услышать, что она еще скажет. Я не отводила от нее глаз, но и ничего не ответила в ответ.
— Запомни деточка что что я тебе скажу. И если будешь помнить об этом, то все у тебя будет всегда хорошо. Проблем не существует. Никогда и никаких. Мы сами себе их выдумываем. Нам Бог дал, глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, рот, чтобы говорить, тело, чтобы делать. Все для счастья у нас уже есть. Просто мы люди, привыкли всем этим пользоваться не по назначению — каким-то волшебным голосом сказала женщина и повернувшись снова в том направлении, куда шла, продолжила свой путь.
Я смотрела ей в след, в надежде, что она сейчас снова повернется и скажет мне что-то еще. Так как после ее слов я почувствовала какое-то внутреннее облегчение. Но она не оглядываясь уходила все дальше.
Что она имела ввиду? Почему сказала про глаза, уши, рот и тело? Что значит, проблем не существует? А как же мои проблемы? Они ведь существуют. И только закончив свой внутренний диалог, меня словно осенило. Уши, чтобы слушать, глаза, чтобы видеть, рот, чтобы говорить. Вот, говорить. Зачем я задаю эти вопросы себе, если я могу их прямо задать маме, так сказать главному источнику моих проблем. Ведь все наши с ней разговоры, больше похожи на делёжку власти, чем на диалог. А что если я прямо у нее спрошу, за что она меня ненавидит? Что если она сможет мне сказать за что? По крайней мере я буду знать, как и с чем мне предстоит дальше жить и до совершеннолетия, смогу настроиться и возможно больше не переживать об этом.
Я зашла в подъезд, на лифте поднялась на седьмой этаж и подошла к двери квартиры, в которой мы жили с мамой. Достала ключ, но не спешила его вставить в замочную скважину. В голове с невероятной скоростью проигрывались разные сценарии ответов мамы на мои вопросы. Я чувствовала страх, но еще сильнее я чувствовала желание задать ей эти вопросы. Иначе я просто сойду с ума, не понимая.
— А, пришла — услышала я голос мамы, которая что-то делала на кухне.
— Да — слегка крикнув, чтоб мой голос донесся до кухни, ответила я.
— А почему тарелка в раковине и не помыта кружка? Я за тобой чтоли должна все мыть? — посыпались вполне себе ежедневные вопросы от мамы, появившейся в коридоре, пока я снимала верхнюю одежду и обувь.
— Мам, я просто чуть проспала и не успела утром. Я сейчас все помою — спокойно сказала я в ответ.
— Потому что спать нужно раньше ложиться, а не в телефоне ковыряться. Я тебе не рабыня мыть за тобой постоянно и приходить и смотреть на это, пока ты соизволишь прийти и помыть сама, я тоже не собираюсь. Тебе понятно? — начала на повышенном тоне мама. Но на этот тон я уже внимание не обращала. Он был настолько частым, что я просто уже считала, что так она разговаривает и по-другому не умеет.
— Да, поняла — ответила я, понимая, что все, что я отвечу, ей совсем не важно, так как она найдет еще тысячу слов и аргументов, чтобы показать, какая я плохая и что все делаю не так.
— Я это уже слышала миллион раз, но что-то не вижу, чтобы ты поняла — снова высказалась мама и пошла опять на кухню.
Я взяла рюкзак, с которым ходила в школу и пошла в комнату. Точнее, попыталась пойти, но меня тут же остановила мама.
— Куда ты пошла? Ты только с улицы пришла. Иди помой руки, живо! Откуда я знаю, где ты там шлялась и какую гадость домой принесла — услышала я крик мамы.
— Как же меня это все достало — тихо, но вслух, сказала я. Бросила рюкзак на пол и пошла мыть руки. Внутри меня снова все начало трястись, я почувствовала, что все, или сейчас поговорю или будет печальный конец всей этой истории. Я сделала воду холоднее, набрала в ладошки и наклонившись, окунула в них свое лицо. Повторила так еще раз пять. Взяла полотенце, вытерла лицо и посмотрела на себя в зеркало. Мне было всем сердцем жаль ту девочку, которую я там увидела. В ее глазах была такая непередаваемая печаль, что мне очень захотелось ей помочь. И я решилась, что сейчас выйду и поговорю с мамой.
Мама протирала стол, как всегда натирая до блеска каждый кухонный предмет. Не дай Бог, как говориться, где-то будет крошка или соринка. Я села на стул и смотрю на нее.
— Мам, зачем ты так? — спокойно и продолжая смотреть на нее, сказала я.
— Не поняла — все тем же раздраженным голосом и повернувшись ко мне, сказала мама.
Ну что, вот и момент истины, подумала я. Сердце заколотилось с бешеной скоростью, мне казалось, я слышу, как по венам течет кровь. Уши заложило и как-то все внутри меня сильно сдавило. Но я быстро поняла, что это проявляется страх, который так долго меня мучал и сейчас я с этим покончу.
— За что ты меня ненавидишь? — достаточно грустно, сказала я.
— Мама засуетилась, пытаясь положить тряпку, то на стол, то снова взяв, на подоконник, то снова ее схватила и оставила в руках.
— Что за вопросы? Что значит я тебя ненавижу? —пытаясь смотреть то на меня, то в сторону, то на тряпку, ответила своим вопросом на мой вопрос.
— Ну за что ты меня ненавидишь? Что я тебе сделала? Почему ты всем постоянно не довольна? Почему ты вечно унижаешь меня? Почему другие дети для тебя всегда лучше? — из меня посыпались вопросы сами, что я даже не успевала обдумать, что говорю.
— Ведь ты сама меня родила, ты сама меня научила так жить. И если по-твоему я живу плохо и неправильно, то это же ты меня так научила жить. И если я тебя где-то не так поняла, то это же ты, как взрослый человек не смогла должным образом донести мне правильно информацию, чтобы я поняла ее так, как следовало понять — я продолжала говорить все, что видимо скопилось и ждало возможности вырваться наружу. Мама была ошарашена моими вопросами, но ответы на них дать не смогла. Она начала пытаться продолжать делать виноватой меня, что она мне все говорила правильно, что я такой родилась, что не приспособлена ни к чему и не способна нормально слышать и все в этом духе. Но пока она все это говорила, я стояла и внутри себя благодарила ту женщину, которая подтолкнула меня на сегодняшний разговор. Я поняла, что мою маму не изменить, пока она сама не поймет, что была не права. Я поняла, что мне просто не нужно больше воспринимать ее слова в серьез и уж тем более на свой счет. Я поняла, что по закону не могу сейчас принимать решения за себя, но что я смогу потерпеть еще два года и тогда я точно смогу жить так, как я сама этого хочу. Жить так, чтобы никогда не стать такой, как моя мама. Я почувствовала, что желание стать противоположностью матери, сформировалось во мне за доли секунд и что это придало мне силы жить дальше. Я осознала, что и это сейчас, с криками и постоянным недовольством мамы, все еще есть моя жизнь. И мне нужно просто набраться сил, на пару лет, чтобы преодолеть это препятствие и наконец-то отправиться на встречу своей прекрасной жизни.