Щетки дворников равномерно мельтешили по стеклу. В свете фар летящий навстречу снег напоминал звезды. Снегопад, как обычно, пришел внезапно, и снова дорожные службы не были к нему готовы. Снежок шел несильный и пока не создавал трудностей, но незнакомая дорога все же таила в себе опасность, так как не видно было краев обочины, поэтому приходилось держать скорость не более 75 км в час.
В кабине что-то пел тихим голосом Миша Шуфутиский, и сквозь плотную массу шумоизоляции рокотал дизель. Мягкий зеленый свет подсветки приборов отражался в правом окне и освещал мое отражение неестественным зеленым светом - мой напарник, вечный напарник, всегда едущий за окном. Одинокие снежинки залетали в чуть приспущенное стекло. У некоторых хватало смелости долететь до меня и, запутавшись в ворсе свитера, растаять.
Дорожный знак указал, что впереди пешеходный переход. Следующий знак говорил, что впереди автобусная остановка. Вскоре и она не преминула показаться.
На остановке темнела одинокая фигура, по очертаниям, одетая во что-то длинное. «Наверно, какая-нибудь бухгалтерша засиделась за отчетом в райцентре и теперь добирается автостопом.» - подумал я, переключаясь на ближний, чтоб не слепить беднягу дальним светом.
Как бы в благодарность, фигура повернулась ко мне, и отчетливо нарисовалась борода. «Вот те на!» - мелькнуло в голове: «Поп. А где же его иномарка-то? Они ж теперь пешком-то не ходят.»
Я скользнул взглядом по спидометру и затем перевёл на часы. Ёлы-палы! А время-то недетское, и автобус вряд ли уже пойдет. Замерзнет этот поп на фиг.
Правая нога, сбросив газ, ткнулась в педаль тормоза, левая привычно легла на сцепление. Скрипя колесами по снегу, КАМАЗ остановился. Правая рука привычно легла на рычаг коробки, выключив передачу. Правая нога отпустила педаль тормоза. «Тщщщщ…» - выдохнул усталый «татарин». В правом зеркале, освещенный оранжевым светом боковых габаритных огней, виден был торопящийся к кабине служитель культа. Протянувшись через всю кабину, открыл ему дверь изнутри. (Привычка мне от отца досталась: уходя на дальняк, запирай правую дверь, подсаживать в дороге редко кого приходится, а уж если решил подсадить, то несложно открыть и самому)
Приоткрыв дверь, новый пассажир приятным басом поприветствовал:
Приоткрыв дверь, новый пассажир приятным басом поприветствовал:
- Вечер добрый, странствующим! До Петровки подкинете?
- Подкинем, если она прямо по трассе, чего ж не подкинуть-то? – ответствовал я.
- По трассе километров 20 до нее, - сказал мой попутчик, ловко подбирая полы своего одеяния, забравшись в кабину.
Глядя, как он ищет глазами, куда бы пристроить свой саквояж, я сразу предупредил:
- Ты это…. у меня чехлы тут покупные, ты его, я видел и на снегу ставишь. Поставь в ноги, если конечно, в нём нет ничего такого, что противоречит церковным канонам.
Чуть усмехаясь, он спросил:
- А если есть чему противоречить, то что?
- Ну, тогда держи на руках все 20 километров, - в тон ему ответил я.
- Пойдет, - объявил мой пассажир, ставя саквояж на пол. – Тем более что там нет ничего такого, что запрещало бы ставить его в ноги.
Набрав скорость, КАМАЗ вошел в свой обычный ритм, мерно рокотал двигатель, словно обиженный, что прервали его бег.
- Ну-с, – шуточным голосом начал пассажир. – Считаю, своим долгом представится, поскольку ехать нам еще добрых двадцать верст вместе. А с незнакомым спутником как-то негоже. Я Сергей, - и словно что-то вспомнив, добавил. - Отец Сергей.
- А я Алексей, – преставился я. – Можно просто Леха.
- Вот и славно, - сказал мой попутчик, протянув через всю кабину руку.
Покончив с рукопожатием, он уселся в кресле поудобнее, и занялся беглым осмотром кабины.
- Не один странствуешь, - то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес он, глядя куда-то. Поймав его взгляд, я понял, что смотрит он на торпеду, где еще от отца остались иконки.
- Ааа, это от бати остались еще. КАМАЗ батя собирал. Выкупил, что с работы осталось, и доводил до ума. Я как раз учился. А потом армия. Вот теперь продолжаю кататься.
- То есть, сам-то без бога путешествуешь?
- Да, как тебе сказать-то? - протянул я. - Мы как будем, на ты или на вы?
- Ну, давай, на «ты» - успокоил меня служитель культа. – Я сейчас не в храме на службе, и коли тебе комфортнее на «ты» то можно и на «ты», ибо господь и наставники мои говорили мне «беседуй с человеком в удобной ему манере и сочтет он тебя за пастыря своего» а в твоем социуме будешь «выкать» - прослывешь жлобом, не так ли? Или я чего-то не знаю? – осведомился он, иронично вскинув брови, чем напомнил почему-то Деда Мороза.
- Так вот, – продолжил я. – Думаю, что все ж кто-то там есть. Кто всем управляет и направляет. Когда-то этот кто-то, не знаю для чего, создал планетарную систему с нужной степенью гравитации. Потом проследил, чтоб на одной из планет определенная создалась температура и нужный состав атмосферы, затем создал подходящую влажность. А далее все по Дарвину.
- А как же заповеди? – спросил меня служитель культа.
- А с заповедями все проще, большая часть заповедей учит добру в понимании самого человека. Их мог придумать и сам человек.
- А какова же тогда роль церкви?
- Ну, по идее, чтоб следить за тем, чтобы выполнялись эти заповеди.
- Придуманные человеком?
- Угу.
- А как же таинства и чудеса?
- Ну, по телеку Кашпировский и Чумак тоже чудеса творили.
- То есть, ты хочешь сказать, что церковь никакого отношения к богу не имеет?
- Скорее всего, более того, если бог един и церковь имеет с ним связь, то почему она сбилась с пути и разбилась?
- А кто сказал, что сбилась с пути?
- Ну, если есть католичество и православие, то кто-то пошел же не туда? Если мы, православные, истинно верим, то где гарантия, что мы не заблуждаемся и католики не правы и наоборот?
- Мне кажется, чтобы это выяснить, нам с тобой придется не двадцать верст проехать, а куда больше. Я не буду тебя переубеждать, ибо каждое мнение имеет право на бытие. Так что, Бог с тобой, но думаю, что на твоем пути встретится человек, который объяснит тебе все. Главное, чтобы не встретился тот, который наоборот введёт в большее заблуждение.
- На том и порешим! – весело решил я. – А ты неплохой поп, я думал, ты в лепешку разобьешься меня переубеждать.
- Ну, зачем же? С тобой нужно много работать, а у меня нет ни времени, ни сил, устал я сегодня.
- Наверно кому-нибудь дорогу показывал? – весело спросил я.
- Ты имеешь в виду как у Марка Твена: «Доктор отправлял на тот свет больного, а пастор указывал дорогу»?
- Точно!
- Нет, дела были сугубо мирские. Москвич у меня старенький, 2140. Еще от деда оставался. Так вот, ходовую я сам чиню и, вроде как, не жалуюсь. А вот кузов рассыпался весь. Оставил парню одному. У него точечная сварка есть, и обещал не ободрать с оплатой.
Меня впечатлила такая верность машине. Да и поп-то, похоже, не поп, а именно настоящий наставник. Такие хоть и редко встречаются на Руси, но все же попадаются.
Снег к тому времени чуть усилил свои старания, и снежинки чаще повалили в свете фар.
- А что, Сергей, с трассы до села дорога-то нормальная?
- Дорогу у нас чистит местный фермер, которому от колхоза досталось все имущество. Утром-то я проехал, нормально было.
- Сколько километров до села? - спросил я
- С трассы километров 12, наверно.
Мдааа, замерзнет поп, подумал я, а человек по всему видно хороший. Да и 24 версты на «татарине» не крюк, соляры не слишком много спалишь, зато совесть будет чиста.
Впереди светоотражающей краской замерцал указатель: Петровка 12 км. КАМАЗ почуял сбавленные обороты, надрывно завыл редуктор.
- А мосты-то у тебя поют, - заметил мой пассажир.
- Есть такой грешок, – признался я. - Заводской брак. Еще когда его батя получал при СССР, он пел. Редуктор на среднем мосту поет Повезли его на гарантию, там ребята сказали: «Ездий, пока не рассыпется». Вот с 1989 года и «ездим». И кирпич возили, и лес, и на уборочной каждый год. Хотя я сам много не беру, 22 тонны с прицепом (Можно добавить максимум). Поет редуктор, но тащит.
Немного подумав, заметил: «При СССР все же умели делать.»
Подобравшись к повороту, я включил правый поворотник, и КАМАЗ, снизив скорость до сорока километров, плавно вошел в поворот.
- Вот что, святой отец, погодка сейчас разыгрывается, отпускать тебя одного страшновато. Довезу-ка я тебя до дома.
- Ну что же, – спокойно согласился мой пассажир, - Тогда и переночуешь у меня.
- Нет, ночевать не буду. Я всегда стараюсь возвращаться без лишних задержек. Дома дел много.
Но наносы на дороге показали, что дорога даже в село покажется не столь легкой, как ожидалось. Вскоре снег усилился и валил перед кабиной сплошной стеной.
***
Дома у отца Сергия было светло и уютно, совсем не похоже на обиталище монаха, которое я привык видеть в кино. Вкусно пахло отварной картошкой в масле и маринованными грибочками. Сам отец Сергий в обычной футболке и домашних брюках больше походил на какого-нибудь профессора, нежели на служителя ладана и кадила. Еще у дома нас встретила его половина, которую он представил мне своей женой Еленой. Как выяснилось позже, попадья вела в школе алгебру и геометрию.
- По стопочке? – лукаво подмигивая, спросил хозяин дома.
- Только по одной, - предупредил я. - А то завтра любому менту покажет.
Вот уже наша трапеза подходила к концу, в голове приятно шумело, было приятно сидеть, разжевывая рыжик, и слушать рокочущий бас хозяина дома.
- Вот ты говоришь, чудес не бывает от Бога, и их только делают нечистые на руку священники?
- Нууу, я так думаю, – сказал я, понимая, что за этим что-то последует.
- Тогда, слушай, как я продался, - весело подмигнув мне, он начал свой рассказ:
- Прикатил я поступать в город, без связей и без денег, имея на руках только аттестат и рассчитывая на стипендию. Поступил удачно, туда, куда и хотел - на медицинский факультет. Жил я в общаге, иногда подрабатывал, где придется. И вагоны приходилось разгружать и фуры (он усмехнулся, наверно чему-то своему из воспоминаний), санитаром в больнице подрабатывал и даже в морге
- Не страшно было? - спросил я, - я вот покойников страсть как боюсь.
– А чего их бояться? Покойник вреда сделает не больше живого человека. И потом, ты же вроде дарвинист-материалист? - он снова лукаво улыбнулся.
- Так вот, - продолжил он, - основное время уделял только учебе. И подсмеивался над своими соседями по комнате, которые пыжились произвести впечатление на какую-то Ленку с педагогического. У этой дивы был очень милый фейс, море забугорных шмоток и папа депутат. Подвозили к универу ее обычно кавалеры на таких тачках, что моим соседям и не снилось.
Так и прошло время до 4-го курса, я набирался опыта и понемногу становился на ноги, начал посещать спортивный зал, в частности, качалку. И как-то раз, выходя из аудитории с кипой методичек, я наткнулся на это чудо цивилизации. Можно было смотреть на ее колени, затянутые нейлоном, можно любоваться ее дорогим прикидом. Но чего стоил её взгляд! В нем было столько тоски и обреченности! Я понял, что, несмотря на толпы кавалеров, девочка одна. Я извинился, собрал свои бумажки и ушел. А потом был бал по поводу 8 марта, и на белый танец подошла она. Несмотря на свою подготовку ко всякого рода неожиданностям, я был смущен. Не помню, о чем мы говорили. Но после этого танца я понял, что она моя, а я принадлежу ей. Поразительно, но я не встретил сопротивления и со стороны ее родителей. Они приняли меня таким, каким я был. Удар пришел с другой стороны, во время очередного медосмотра ее отправили пересдать анализы. Затем отправили на УЗИ, а затем был приговор. Нужна была операция. Денег у нас было в избытке, и оперировали мои преподаватели. Выйдя из операционной, мой профессор, сняв маску, сказал, чтобы я был мужчиной, что жить ей осталось где-то месяца три. Это был удар. Выйдя на улицу, я побрел, что называется, не видя дороги. Вокруг кипела жизнь, сновали люди, спешили на обед офисные клерки, во дворах шумели дети. Мир буквально пылал своими красками. А для самого главного для меня существа на этой планете все это скоро пропадет. Исчезнет. А все это будет продолжать спешить, бегать, прыгать и кричать. В общем жить.. Хотелось самому куда-то испариться. Я не помню, где я бродил и как. Пришел я в себя от звона колоколов. Меня потянуло посмотреть на дом того, кто вершит наши судьбы. Но, войдя туда, я почувствовал, что вся воинственность у меня прошла. Подойдя к иконе, не помню кого, но как мне тогда казалось, самого главного, я попросил Его: пусть она живет, а я отдам Тебе на служение себя.
На следующий день Лена отошла от наркоза. Было видно, что послеоперационные боли будут мешать ей до конца жизни. Через неделю во время осмотра в палату вошла лаборантка и показала анализы лечащему врачу. По их глазам я понял, что что-то идет не по сценарию. Через три недели мы забирали ее домой с совершенно иными анализами. Садясь в машину, я услышал лишь вдалеке гул колокола. Я перевелся с медицинского на первый курс семинарии. И окончив ее, получил этот вот приход.
***
Утро светило морозным солнцем, тракторист фермера добросовестно исполнил обязанности дорожников и расчистил не только дорогу до трассы, но и обочины. КАМАЗ, накачав полные ресиверы воздуха, с хрустом давя снежинки, плавно пошел в серебристую синеву неба, оставив сизое облачко гари. Скрываясь за поворотом, он выдал шоферской салют воздушным сигналом. И подойдя уже к трассе и пропуская поток машин, слушая тихое тиканье реле поворота и тихий рокот дизеля на холостых оборотах, я услышал далекое «бомм…»
Конечно фильм "с Дона выдачи нет" не очень вяжется с моей фантазией. Но в интернете словосочетания "КамАЗ и поп" ни каких результатов не дал. Пришлось качать фильм и делать несколько скринов.