Я хочу рассказать историю.
Их историю. Теперь уже можно. Теперь всё можно.
Хоть и можно, хоть можно и всё, попробую рассказать, не называя имён, мест, где история эта завязывалась, происходила и закончилась.
Или, нет, не закончилась вовсе, коль просится-просится из-под пера моего. Их чувства, не иссякшие вовсе, не ушедшие в безвозвратное никуда, вкладывают его, перо пишущее, в руку мою, а потом нарисуют путь, нет, не путь, а создадут танец, танец по клавиатуре, по клавишам, выстроив их в ...мелодию. Мелодию чувств - в мелодию букв.
Как не было ни одной фальшивой ноты в их последней тихой песне, так не должно случится ни одной лишней буквы в моём рассказе, ни одного неловкого слова...
Решусь вот сейчас и попробую рассказать, а коль слово неверное всё же напишется, разорву писанину да выкину.
В одном местечке жила Она. Не молода, да и не старуха вроде.
Лет десять назад, в другом месте, в другой, даже, жизни мужичок к хозяйству нечаянно прибился. Незавидный вроде, но в обиходе не вредный, а вроде как и полезный. Одним присутствием своим разбавил свалившееся вдруг одиночество.
Дети? Дети, конечно, были. Как и положено, не забывали, не обижали, внуков планировали...
Рядом с Её местечком, всего-то километрах в полутора, было ещё одно. В нём, конечно же, проживал Он. С женой, с законной.
Так вот случилось-получилось, что эти две вполне городские семьи взяли да и переехали, каждая в своё местечко. Быт местечковый под своё усмотрение устраивали. Под городское... Туалеты, холодные, уличные, под крыши домов спрятали, словом "био" двери прикрыли. Жили да поживали, изредка в гости друг к другу наведываясь.
Почему редко? Объясню сейчас. Жена Его Ей как-то сразу не по духу-характеру пришлась. Да, молода! Да, недурна собой! А поговорить? А поговорить-то и не об чём...
И Ему с Её мужичком беседы не задавались. А вдвоём... Наговориться не могли. Места общие, знакомцы московские, взахлёб вспоминались. То вдруг фразами по-английски друг в друга кидались-дурачились.
А по весне не смогла Она дальше с мужичком своим жить, отправила восвояси и осталась в домике одна.
Года на ...четыре история эта притихла-затаилась. Встречались то раз в год, то, быть может и два. А тут...
Молва местная разнесла, рак у Него. И так стракулист-стракулистом был ( высокий да звонкий), теперь же звону поубавилось, одна худоба за широкие одежды и спряталась.
Чего в тот раз заехал -то Он, не знает теперь никто. Заехал, спросил чего-то... За стол сели, Разговор завели, в глаза друг другу взглянули и ...говорили-говорили-говорили. Час - два - сутки?
Серый цвет Его глаз потонул в Её зелёном. Всплесками-всполохами то ли хотел всплыть, то ли увязнуть поглубже. Мастера диалога сейчас бы, да где взять в краях наших:
- Люблю!
- Люблю!
- У меня рак!!!
- Я знаю...
- Я без тебя не могу!
- Я тоже!
- У меня рак !!!
- Я знаю...
- Я хочу быть с тобой!
- Я тоже. - У меня рак!!!
- Я знаю...
- Без тебя мне не жить...
- Мне тоже!
- Сроку нет, понимаешь...
- Я - ЗНАЮ!!!
И назавтра увидела-встретила. Вошёл такой побритый, надушенный, нарядный... И остался навсегда! На целое лето ( на целые лета!).
С месяц, наверное, Она не выходила за калитку, хоть и говорила, что молвы людской не боится.
Июнь-июль... Так много гуляли: спускались под горку к речке, где тихо бродили по прогретому солнцем мелководью, в котором глупые мягкоротые мальки щекотали их ступни.
Иль уходили в дальний сосновый бор, принося в пригоршнях десятка два первых жёлтых сопливых молоденьких маслят. В такой день ужинали душистым грибным супом.
Какой раз забредали в луга. Валились в мягкие травы и пачкали губы и светлые летние одежды земляникой.
А с начала августа Она взяла да и слегла: не дышится чего-то. Не дышалось и в следующем сентябре.
14 октября - в Покров - он выл, выл и выл... Она давно-давно сказала ведь:
- Я без тебя не смогу! Она так боялась, что останется опять одна, что переживёт.
...Легче... Легче... Взяла да и заболела этим самым... Неизлечимым. Спросите как? А так: всегда-всегда ждала его приступа-кашля. Обтирала сухой салфеткой влажный лоб, влажной - оживляла треснувшие вмиг губы, меняла сорочку.
А в один день ничего делать не стала - со лба слизнула языком, сухие губы обласкала своими влажными, исподнее впитала своим же исподним и тихо легла рядом, коленкой в коленку же...
Одной лишь ей ведомым-неведомым вытянула из него лихое и впитала... И в исподнее, и в то, что под ним...
Каждую радоницу я хожу с поселковыми на местное кладбище, хоть моих родных на нём и нет. Видела Его. Тонкие пальцы не сжимают даже нежного букетика, глаза светлы, как у Святого.
В этом году такая поздняя весна. Под старой яблоней два бледных подснежника выживают из последних сил...
Теперь можно всё. Вот написала…
Надежда.