«Путь женского развития одинокий и закрытый» (с) психоаналитик Отто Кёрнберг.
На выходных посмотрела короткометражку 2005 года «Против тела» испанского режиссера Эдуардо Чаперо-Джексона. По этому фильму я написала эссе, которое сократила и немного подредактировала для блога.
Фильм, наполненный аллегориями и метафорами — про анорексию, которая возникла у молодой женщины из-за детских травм и давления социума. Что может быть скучнее и неинтереснее, особенно если учесть, что сама проблема анорексии обсуждается уже сто лет и людям поднадоело от ее упоминания. «Ну сколько можно»?
Можно и нужно. Говорить об этом постоянно. Потому что анорексия, во-первых, доходя до определенной стадии, становится необратимой, приводит к неминуемой смерти. Любой врач подтвердит, что лечить анорексию гораздо труднее, чем ожирение. И начинать надо как можно раньше.
А во-вторых, анорексия — это не только внутренние страхи, недовольство, комплексы, трудности с восприятием тела, давление стандартов общества, проблемы с родителями…Это, прежде всего, про отрицание и убийство женственности и, на мой взгляд, про главное — базовую безопасность.
Что такое отрицание женственности? Это отрицание самой жизни.
Мы наверное не готовы признать тот факт, что даже в современном обществе, переполненном буйством феминизма и «равноправием», реальность такова, что культура и социум все равно объективизирует тело, порождает нарциссический «телесный перфекционизм». Его корни лежат в отношениях в семье, особенно с мамой. «Всё дело в маме», и отрицать это невозможно.
Психоанализ учит, что материнство — это опыт трех поколений. Для девочки важны не только отношения с мамой, но и маминой мамой — бабушкой. Но главенствуют в этом процессе все равно отношения матери со своей матерью.
Если мать обесценивает себя как женщина, то она будет обесценивать и дочь, и самооценка матери сильно повлияет на самооценку дочери.
Разочарование матери во внешности своей дочери приводит к тому, что у девочки зарождает такая сильная тревога, которую в будущем практически невозможно вылечить, даже если дочь «добьется успехов» во внешности.
Сколько таких историй каждый может вспомнить? И личных (наверняка) и из опыта знакомых.
«Я никогда не буду хороша для матери. В детстве, когда мы вместе ходили на рынок покупать мне одежду, мать всегда говорила каждому продавцу: "Посмотрите на нее, девочка полненькая". Даже сейчас я слышу ее интонации на это "полненькая". Я похудела на 12 килограммов, но мать все равно находит повод "прицепиться" к моей внешности », — говорит мне молодая женщина из моей фокус-группы для психоаналитического исследования.
«Когда мне было 15 лет моя мать в раздевалке на пляже мне сказала: «Какая у тебя огромная грудь, вот родишь, что будешь делать?». Меня это настолько задело, что я всю жизнь худела, хотя и не была полной, в основном, чтобы «похудеть» грудь. В конце концов я легла под нож. Но мать до сих пор любит вспоминать, что у меня были огромные груди «как у мадам Грицацуевой», — говорит мне другая девушка из фокус-группы.
Миллион таких историй. Мы никогда не будем хороши для наших матерей, особенно поколение нынешних 30-40-летних, чье детство пришлось на унижающие человеческое достоинство 90-е с их тотальной бедностью, плохим питанием, недоеданием и обесцениваем всего индивидуального в личности.
Анорексия — это еще и про базовую безопасность.
То есть про физическое выживание, которое формируется у ребенка с первых дней рождения через особые отношения привязанности с матерью.
С возрастом потребность в безопасности становится более понятной: выживание физическое, в том числе связанное и с продовольственной безопасностью. Если на каком-то этапе жизни был пробел, то так называемая экзистенциальная тревога (назовем ее понятно «тревогой по жизни») будет всегда с человеком. И зависимости становятся лишь попыткой изо всех сил эту тревогу замаскировать.
Юнгианский аналитик Марион Вудман считает, что, когда мать находилась в контакте со своей женственностью, она передала своей дочери чувство радости от того, что она — женщина и вместе с ним базовое доверие к жизни.
А если нет, то…женщина, страдающая анорексией, учится завоевывать внимание и восхищение через потерю веса. Она радуется своей собственной силе духа, превращаясь в обтянутый кожей скелет, и чувствует себя более желанной в обществе.
Еще интересно, что Вудман видит в современной проблеме нервной анорексии и ожирения «вытесненного бога, который соматизировался в виде истерии». Очень интересно для рассуждения, но надо сделать скидку на юнгианство, которое любит заигрывать с метафорами и магическим.
Это мой первый материал на тему отрицания женственности и деструктивного материнства. Интересно ли написать про ожирение?
Друзья, спасибо за лайки, комментарии и подписки! Вместе мы справимся в это непростое время.