Две силы есть — две роковые силы,
Всю жизнь свою у них мы под рукой,
От колыбельных дней и до могилы, —
Одна есть Смерть,
Другая — Суд людской.
/Ф.Тютчев/
ЧАСТЬ 1
С молодых лет Иван был немного замкнут и при ходьбе всегда
смотрел в землю. Коренастый, широкоплечий, временами казалось,
что он могучими корнями врастает в землю. Мне не довелось знать
его первую жену, которую он страстно любил. Она, как говаривали
местные крестьяне, была красавица. Бела лицом, черноока, коса
толстая и чёрная как смоль, короной лежала на голове и даже, нося
под сердцем ребёнка, она ходила как королева. Иван нарадоваться
не мог на свою лебёдушку. Откуда он её привёз, никто не знал.
Судачили, что привёз её с Волги, выкупив у одного сибирского купца,
проигравшегося в карты. А дело было так.
Дорога на Волгу была проторена ещё пращурами Ивана. Михей,
отец Ивана, и его брат Димитрий, крепкие в ту пору мужики,
смекалистые, однажды на ярмарке в торговых рядах услышали одну
незатейливую байку о нехватке хлеба в Поволжье и что вяленой рыбы
и соли в тех местах целые горы. И эта байка глубоко запала в душу
Михею. Он и головой порой потрясёт, чтобы отстала эта мыслишка,
из головы вылетела, проклятая: «Ведь не ближний свет, где мужики
соль добывают, и в горы складывают. Да и дороги из местных селян
туда никто не знает. А мы, бедные крестьяне, излишки хлеба
за гроши продаём, а соль и тем более, дороже мёда у нас».
Думал он думал и решил своей думой с братом поделиться.
Денёчки жаркие стояли, самый разгар сенокоса. Ночевали в лугах,
спали в копнах. Повечеряв у костра, прилегли братья в сторонке
на сухое душистое сено, расправили уставшие косточки, и сладко
потянулись ... Димитрий стал уже дремать, как слышит, брат ему
говорит:
— Слушай, Димитрий, а соль да рыба в наших краях во все века
в большой цене, смекаешь?
— Смекаю, а что?— вздрогнув всем телом от сладкой дрёмы, не
открывая глаз, ответил Дмитрий.
— Очнись! Давай поговорим! Много спать — дела не знать.
— Кто живёт на воле, тот и спит боле, — пробурчал Димитрий.
Что хочешь сказать, говори. Не глухой, слушаю внимательно, коль
по делу. А если про девок, то лучше молчи.
— На кой ляд мне твои девки нужны, у меня жинка дома, как
маков цвет цветёт, — говорит мечтательно Михей.
— Краше цвету алого, белее снегу белого, — с издёвкой продолжил
Димитрий — Не хвали жену телом, хвали делом. Она как худая
трава тебе ноги оплела!
— Что мелешь? Понюхай, чем пахнет, — Михей сунул ему кулак
под нос.
— Это пахнет бедой, — хохочет Димитрий.
— Не долго думал да хорошо молвил. А теперь смотри сюда и
внимательно слушай. Помнишь, на ярмарке мужики толковали про
голод в Поволжье?
— Конечно, помню и сочувствую.
— А что если нам попробовать с ними поторговать...
— Ты что на солнце перегрелся? Эта Волга за тридевять земель
от нас! — замахал руками Димитрий.
Михей начал подробно излагать свои планы, как выгодней
продать зерно и что ещё выгодней поменять зерно на соль и рыбу.
— Нам, конечно, одним не потянуть. Везти туда нужно много
зерна. Поговорим с толковыми мужиками, глядишь, поначалу возов
с десяток наберём, а там видно будет. Если дело ладно пойдёт,
то из соседних деревень мужики присоединятся. Главное первую
ходку сделать. А про дорогу у почтальона узнаем, Кирсан-Пискун
из астраханских. Вот его и попытаем, а то и с собой возьмём как
проводника.
Кирсан не заставил себя долго уговаривать и был даже рад такому
предложению. Ему давно хотелось посетить родные места,
поклониться могилкам отца и матери.
Разузнав дорогу у торговых людей, осмотрительный Михей записал
для памяти все населённые пункты, которые будут являться
ориентиром их длинного пути.
После уборочной страды, по первому морозцу они сложили в возки
излишки зерна, запаслись провизией и прихватили на всякий
случай тулупчики. «Край неизвестный и как знать, где придётся
ночевать, да и ружьишко не помешает в пути от волков
отстреливаться.
Тамошние мужики сказывали, что степные волки самые лихие,
и не хотелось бы становиться добычей этих зверей»,
— размышлял Михей.
По пути из соседней деревни к ним присоединились ещё двое
мужиков со своими возками, и получился небольшой торговый обоз.
Михей поручил Димитрию, как самому молодому, всё в пути
примечать и записывать, какой населённый пункт проезжают (какого
числа и в какое время), где и когда остановились на ночлег и
особые приметы местности. Димитрий был доволен, что ему оказали
такую честь, быть в обозе писарчуком. В последующем он
будет вести и торговые ведомости с приходами и расходами.
Первый выезд был познавательный. Они на всё смотрели широко
открытыми глазами. Менялись местность, климат, люди, которые
говорили протяжно, выделяя букву «о». Чаще в сёлах наряду с
церквами стали попадаться мечети.
Ближе к астраханскому краю вокруг сёл чернели рано вспаханные
поля. Сорокаградусная жара этого года и нашествие саранчи
уничтожили все зерновые культуры. Только поля бахчи и ещё не
убранные местами островки ярко-красных помидоров пёстро
смотрелись на фоне голубого неба.
— Дивный край! — восхищался Михей, — им бы ещё и хлебушка
поболе, то совсем было бы хорошо.
— Бог не даст, и земля не родит! Всё от Бога, — ответил Кирсан,
знаток этого края. — Хлеб дороже золота был и будет всегда.
Только ангелы с неба не просят хлеба.
Два — три мешка зерна они порой меняли на воз вяленой рыбы
или на два воза соли. Таков был обмен, — сказывали мужики по
возвращении домой.
Позже стали ездить и санным путём до Волги, а там до Астрахани
на перекладных или на барже, в зависимости от состояния погоды.
Мужиков с Тульской губернии ждали постоянные перекупщики
зерна и менялы. Путь был нелёгкий, зато прибыльный.
Однажды Михей занемог и отправил вместо себя старшего сына
Ивана, который был его правой рукой в любой работе, а в
последние годы самостоятельно торговал привозным товаром на ярмарке.
— Поезжай, Иван, замени отца старого, да и Митьке с тобой ловчей
будет. Может, последний раз с обозом едете.
— А в чём причина? Почему последний? Я-то могу поездить с
дядей Димитрием. У меня получится, я знаю,— отвечал Иван,
стараясь ободрить отца.
— Нет, Ваня, я так решил. Скопили деньжат и хватит. Деньги,
что пух, дунь, и нет их. В народе говорят: «Много хлеба — держи
свиней, а много денег — заводи мельницу». Правда, мудрёно? Так
давай и мы на эти деньги мельницу купим и заживём без горя.
— И правда, батя, в округе нет ни одной мельницы. Ездим
к «чёрту на кулички». У «Наташкиного омута» вполне можно
новую мельницу поставить. Здорово ты придумал! А брат твой
Димитрий знает о твоей задумке?
— Пока нет. Он пусть сам кумекает, как жить дальше. У него
сыновья уже взрослеют, придумают что-нибудь,— закурив трубку,
мечтательно ответил отец. — Можно и на паях мельницу строить,
по-братски и работать вместе. Надо с ним поговорить. И чем
быстрее приступим к делу, тем лучше.
Мать целый день , устали не зная , суетилась. Пекла, варила,
жарила. Сыночка в дальнюю дорогу собирала, всё в торбочки
укладывала. Стол накрыла, жаркое подала, всякие соленья,
квашенья, пирожки, картошечку с пару на стол поставила
и на удачную дорогу по стопке хмельного напитка налила.
Выпили по стопке, налили по второй. Отец стал вспоминать свой
первый, самый неизгладимый в памяти, как у первопроходца, путь
на юго-восток.
Продолжение следует.