С возраста сознательности я недоумевала: почему к числу смертных грехов принадлежит уныние? Ложь – нет, а вот уныние – да, но почему? Объяснения, что тягомотное состояние приводит к духовной смерти и лишает покаяния – это для высших сфер. А мне, живой и тёплой, дайте что-то приземлённое…
«Чем ярче свет, тем резче тени», - смеялась мама, когда я рассказывала ей об очередном персонаже «ни рыба ни мясо». Они возникали, как трассирующие следы – коллега, чиновник в казённом доме, попутчик. На взгляд мамы, они были обычными, а вот её дочь горела слишком ярко для этого мира. И я верила, что дело не в них, а во мне. Они нормальны, как метрическая система, это у меня возбудимая психика и жажда жизни. Кстати, и сами «носители серых сюртуков» горячо в этом убеждали, дескать, это ты с присвистом. А на нас земля держится, ибо стабильность.
Жизнь научила обходить унылых стороной. И сносить спокойно их шпильки в свой адрес. К слову, вот эти шпильки – пожалуй, самое несносное. Если человек просто «без пульса» и эмоций – да и шут бы с ним, предложить помощь в случае депрессии и отвалить, если не надо. Но унылые цепляют, заражают, кондово «острят тупым концом»: не умея зажечь искрой веселья, они всё равно требуют внимания таким гнусным способом.
«Парад планет» случился, когда унылая серость обнаружилась в родственнице мужа – его младшей сестре. Увы, приходилось присутствовать на семейных праздниках и терпеть «капельницу с уксусом». Она была не образованна, не обладала завидным кругозором, естественно, не могла зажечь по полной. Но воздух словно сгущался вокруг этой дамы, все старались не вызвать её шпильку. А я в отчаянии думала, что буквально каждые похороны, на которых довелось присутствовать, были, пардон за чёрный юмор, живее и терпимее.
Она сидела с постным лицом, из-за чего улыбки гасли. Восторгаться фильмом, личностями, событиями – упаси бог, всё равно что при безнадёжно больном пуститься вприсядку. Оживить её похвалой не удавалось, даже свои успехи она подавала под соусом траура. Как-то обмолвилась, что её 30-летняя дочь отправилась в месячный тур на остров Бали. Представляете? Если бы ваша кровинушка или вы рванули на Бали… О, да я бы останавливала прохожих, удерживая за пуговицу: «Я вас не знаю, но выслушайте, прошу, иначе от счастья лопну. Представляете?! Я или (мой ребёнок) скоро увидит волшебный остров! Хотите, я за вас поцелую океан? А дайте свой телефон, я вам сувенир передам!» Конечно, если риск прослыть городской сумасшедшей, но, ей-богу, это понятнее, нежели последующая реакция родственницы.
Она снова собрала лицо в гармонь и скорбно изрекла: «Так ведь она с рюкзаком едет. Хочет проехать весь остров налегке».
И тут меня снова подкинуло: «Так это супер, это бэкпэкеры, рюкзачники, о них в «Орле и решке» рассказывали! Здорово: новые места, знакомые, ууух!»
По выражению лица дамы было понятно: только что я поглумилась над святынями.
Дальше все ели молча. Кто-то, утратив бдительность от десерта, внёс живую струю, мол, а у меня клубника зреет на даче – вот такие (демонстрация кулака) ягоды!» Все заахали, а родственница простонала: «Увидим, что дальше будет. Если пойдут дожди, клубнику сожрут слизни».
И тут я выскочила из-за стола и унеслась яростно думать. Зачем, вот зачем это бескровное существо отняло у человека радость? Может, случится засуха, а может, слизни заимеют аллергию на клубнику – и всё обойдётся? Чего каркать и нагнетать?
В своих претензиях я достигла максимума – аж до Бога. Почему он позволяет этим головешкам тлеть и чадить, изводя нас удушливым смрадом? Почему давно нет моего отца – работяги и весельчака? Почему злая болезнь унесла друга моей дочери – прекрасного умника, доброго парня, который больше всего на свете боялся показаться мягким и открытым? И миллионы людей, которые несли свет, его уже покинули. А вот это недоразумение – оно есть. И ведь никому не радостно от данного факта. Её муж откровенно несчастлив, её дочь избегает общения с родной матерью, коллеги, как видно, тоже не присвистывают восхищённо «ну, мать, ты огонь!».
Атмосфера вокруг унылого человека заразительна, я уже говорила про сгустившийся воздух – да и вы наверняка испытывали приступы удушья. Помню статью отличного журналиста Коли Сулимы: он написал о самоубийстве актёра Робина Уильямса. Помните его в «Обществе мёртвых поэтов», «Умнице Уилле Хантинге», «Целители Адамсе»? Казалось, своей улыбкой Уильмс мог лечить, если не воскрешать. Он был так витален на экране, что не верилось ни в какую депрессию, которая много лет изводила актёра. Это-то и удивляло Сулиму: почему уход Уильямса шокировал родных? Они что, не видели его маету? Ведь каждый, кто живёт в радиусе досягаемости потенциального самоубийцы, чувствует тлетворность, это почти осязаемо…
Но актёр Уильямс ведь не всегда был таким, к тому же мог вынырнуть из черноты хотя бы ради роли. А вот поражённых грехом уныния не вытолкнуть на поверхность.
Подтверждение мысли я нашла у протоиреев Андрея Ткачёва и Дмитрия Смирнова: унылые - уже прижизненно в аду. Его двери замкнуты изнутри, снаружи ручки нет – не спасти. Но жалеть не надо: человек замкнулся на себе самостоятельно, а помогли ему – злая воля и гордыня, мысль, что он над всеми, вроде как «кто понял жизнь, тот в цирке не смеётся» - и другим не позволит.
… Может, унылые для того и нужны, чтобы мы чувствовали себя живыми? Для острастки, для понимания запретной границы, за которую ни-ни заступать?
Наше общение с родственницей поставлено на паузу, избегаем возможных пересечений. И я рада, если вызываю у неё хотя бы раздражение – значит, ещё не всё потеряно, хоть что-то чувствует. Даст Бог, задумается, чего её бомбит, потянет за ниточку и…
Но, думаю, просто поставит на мне крест с пометкой «с дурью». Да и пусть: если дурить, так с музыкой.