Иван, товарищ мой, заядлый рыбак. Я же, не особый любитель рыбалки, так разве, если часок другой на поплавочную удочку половить. Однажды Иван, зная, что у меня сейчас не самая светлая полоса в жизни, предложил поехать с ним на реку Ахтубу.
—Развеешься, дружище! —похлопывая меня по плечу, говорил Иван. — Ты знаешь, какая в Ахтубе рыба водится? Ух, иной раз такие гиганты попадаются! Сомы, щуки и жерехи. Вполне возможно, что нам повезёт. А не захочешь рыбачить, так просто отдохнешь. Ох, там такие места красивые, вольные. Поехали, возьми паузу и приведи свои мысли в порядок.
Что долго рассказывать, собрался я и поехал.
Путь был неблизкий, проехали около тысячи километров. Прибыли на место ближе к вечеру, а поскольку все остальные товарищи Ивана пребывали только на следующий день, он предложил переночевать в небольшом посёлке:
— В деревеньке можно комнатёнку до утра снять. Отдохнём с дороги, может и баньку посетим, а утром поедем к реке.
Так и сделали. Поспрашивали у местных жителей, кто рыбаков принимает, да и нашли дом. Приняла нас старенькая бабушка, назвалась Евдокией. Маленькая, щупленькая и угрюмая старушка. Баньку истопили, попарились, отужинали и спать легли.
Проснулся я глубокой ночью. Сквозь сон, казалось мне, будто ребёнок плачет. Лежу, прислушиваюсь, тишина. Решил, что во сне примерещилось. Немного поворочался, но уснуть уже не смог. Оделся, взял сигареты и вышел во двор покурить. Курил и стоял некоторое время в раздумьях, пока снова не услышал тихий детский плач. Обошёл избу старушки кругом. Никого. Ночь то тёмная и месяц едва освещает. Хотел было товарища пойти разбудить, да только вижу, будто у колодца дитё стоит. Я ускоряю шаг и кричу:
— Ты откуда здесь? Потерялся?
В темноте разглядеть дитё не могу, вижу лишь маленький силуэт, который начинается пятиться от меня к колодцу.
— Погоди, погоди, ты меня не бойся, я не обижу! —пытаюсь я успокоить ребёнка.
И только успел сказать, как он бросился в колодец. В это же мгновение я подскочил к колодцу, свесился вниз, пытаясь разглядеть ребёнка, как вдруг, кто-то одним толчком опрокинул меня в колодец. Оказавшись внизу и не найдя ребёнка, я стал кричать и звать на помощь.
Признаюсь, так страшно мне ещё никогда не было. Когда я понял, что меня никто не услышит, пытался вылезти. Колодец был хоть и не глубокий, но его стены были гладким и скользкими, не одного отступа.
Я стоял по пояс в ледяной воде. Мои ноги увязали в иле, зубы стучали. Поняв, что я не смогу выбраться, снова начал кричать.
Неожиданно, за своей спиной, я услышал шуршание. Обернулся, никого нет. Шуршание повторялось то с одной стороны, то с другой. Я прижался к одной из стен и начал всматриваться в темноту. Напротив меня, словно прилепившись к стенке колодца, было что-то или кто-то. Оно шевелилось, кряхтело и будто сопело. Я вспомнил про зажигалку в грудном кармане. Трясущимися руками, хоть и не с первой попытки, я смог её зажечь. Протянув руку с маленьким огоньком в сторону странного существа, я пришёл в ужас. Существо на стене колодца, выглядело как ребёнок, хотя и ребёнком его было сложно назвать. Сморщенное уродливое лицо, искривленный рот с острыми зубками и огромные чёрные глаза. Как только я поднёс огонь к нему, оно оскалило свой маленький рот, оголив острые зубы и зашипело. И быстрыми движениями, будто слизняк, поползло вверх по стене колодца. Я успел заметить, что у существа не было ручек и ножек. Добравшись к краю колодца, оно обернулось на меня и разразилось смехом. Это был смех ребёнка, но такой, от которого стынет кровь. Оно спрыгнуло с колодца и больше не вернулось.
До самого утра я простоял на дне колодца, пока меня не нашёл Иван. После того, как меня достали и отогрели, я стал рассказывать, что со мной приключилось.
Перебила мой рассказ старушка, воскликнув:
— Так это же Игоша! Ах, проказник! Всё неймётся ему, то не видать и не слыхать, то шкодничает. И ведь не поделаешь с ним ничего.
Мы с товарищем в недоумении смотрели на старушку Евдокию. Поняв, что нам нужны ответы, она продолжила.
— Это все бабка моя... По молодости нагрешила сильно. Обрюхатил её приезжий, да уже на сносях была, когда он собрал вещички, да и уехал, бросив её. Она, боясь людского осуждения, решила избавиться от ребёночка. И уж то ли он мёртвым родился, то ли своими руками его удушила. Только был живот, а ребёнка никто не увидел. Говорили, что прикопала она его прям в огороде, где именно, никто не знает. Уж сколько лет прошло, а он всё мается здесь. Некрещенный ведь, нежеланный, душа не упокоилась. Тяжело вздохнула Евдокия и замолчала. И мы больше ничего говорить не стали.
Прежде чем уехать, набрал я горсть конфет и положил на колодец. Постоял рядом, думая, как мать так могла поступить со своим дитём?Тошно на душе было, хотелось поскорее убраться отсюда.
