Три года назад, я вступила в ряды 8-ой Повстанческой армии Севера-Востока. На распределительном пункте меня направили в 1-ую ударную роту 2-ого батальона полка «Ирокезы» для укрепления снайперского состава.
В помещении, где находилась 1-ая ударная пахло горячей едой, табачным дымом, сальными шутками и сотней вышедших из боя мужских тел. Он первым подошел ко мне, - «Теперь у нас будет на один повод больше возвращаться с передовой. Чтобы вечером пригласить тебя на танец». И улыбнулся, своей загадочной улыбкой с грустинкой.
Он был откуда-то с севера Уральской Китайской республики...
Все его называли Иван. Он воевал уже седьмой год. Был одним из самых возрастных бойцов, около сорока или что-то вроде того. И он был единственным русским в нашем батальоне. Но именно из-за него наш второй батальон называли русским. Говорили, что это он изобрёл систему голосовых и мануальных команд, которая была предельно краткой и емкой, оптимально подходящей в условиях боевых действий, когда и собственного-то голоса не слышно. Она и называлась также емко - мат. Уникальное средство, базирующееся на четырех корнях давало сотни производных и чрезвычайно широкий диапазон возможностей для выражения любых вещей, от абстрактных эмоций до элементов микромира, достаточно было подобрать нужную приставку, суффикс и окончание или скрутить сложносоставное по тем же принципам. А в условиях боя оно стало незаменимым - емкие и четкие команды приказов и обмена информацией на этом языке в момент доходили до любого адресата и время задержки при исполнении команд и боевом слаживании стремилось к нулю. К базовым командам прилагались мануальные. Там, где я родилась за такие неприличные движения можно было в лучшем случае получить кулаком по лицу, а можно было и бритвой по рукам. Но тут условия и потребности другие. И цели тоже другие.
Сейчас мой словарь этого языка команд содержит более полутора тысяч слов, и недавно снова стал пополняться, когда к нам перекинули бойцов из Восточной Пруссии. Они моложе меня, но с рождения владеют этим загадочным и емким языком. Почему на моей родине в Баха Калифорнии не учат мату?
Тогда, в самом начале нашей дружбы с Иваном, я просила его рассказать свою историю, а он отмахивался и предлагал меня научить пить алкоголь без закуски и русскому мату, как основному средству коммуникации там, на передовой. Он говорил, что у меня отличные способности, и скоро я начну разговаривать на нем не хуже него. И он взял меня под опеку. Конечно, он выдержал субординацию и спросил комроты Марко, - «Разрешите за ней присмотреть?»,- и дождавшись кивка, - «Вот увидишь, Марик, она первой установит флаг на Куполе».
«До войны меня Алексеем звали. Лешей. Маме моей очень нравилось это ставшее редким имя. А здесь ... когда узнали чьего роду, позывной Иван дали. И ты зови так», – смотря под ноги, сказал он, перед моим первым боем, когда мы дымили у входа в расположение роты.
В своем первом бою я подносила снаряды и передавала приказы по цепи, двигалась в наступление вместе со своим подразделением. Иван ободрял меня по-испански и чехвостил по-русски. Сначала я плохо понимала, что он имеет в виду, говоря - «резко тащи ту хуйню, ща им в тыл ебнем». И знаками показывал, что и как нужно делать. Во втором бою он научил меня попадать из ПТРК по живой мишени. И только после третьего боя, когда мы откатились зализывать раны и перегруппировываться, когда в нашей в роте выбило целый взвод, включая ротного Марко, он обнял меня плачущую и сказал - «Война - она быстрый учитель. За ней поспевать нужно».
Через неделю, когда мы вошли в город, за который дрались больше полугода, после зачистки центра он спросил, не хочу ли составить ему компанию в Публичную библиотеку.
Здание библиотеки построенное полтора столетия назад, было некогда величественным строением в стиле бозар, сейчас представляло собой смертельно раненого великана - юго-западное крыло лежало в руинах, а вместо северного зияла воронка размером с хороший пруд. Иван ходил по развалившимся залам будто пытался что-то найти.
- «Что ты ищешь?»
- «Узнаешь, когда найду», - как обычно, не вдаваясь в объяснения, ответил Иван.
Он вообще мало что рассказывал и объяснял пока не дойдет до дела. Он начинал объяснять как правильно стрелять с поправкой на ветер уже на стрельбище с патроном в стволе, как правильно чистить автомат или снайперскую винтовку, когда она уже в руках или как готовить странное блюдо «солянка», когда ингредиенты лежат на столе. И тогда он обстоятельно, выговаривая каждое слово и разжевывая каждую деталь, объяснял и показывал.
- «Чего зря трепаться», - как обычно говорил он, - «Придет время покажу как надо», - и продолжал чистить свою винтовку с лазерным прицелом. Он называл ее Katyusha. И конечно, не удосужился объяснить почему именно так.
Меня он называл Masha. Как странно. Моя мама Селезия - американка из Бахи, и отец из мексиканской Оахаки дали мне от рождения имя Мария Луиза Чауитес-Говард. Отец часто говорил, что мне нужно гордиться своим сапотекским происхождением. И всегда добавлял, что время равенства еще не пришло, когда их земли были оккупированы сначала Испанией, потом Мексикой, а сейчас часть исторических земель его народа теперь под Великоамериканской империей, что разорвала землю наших предков своими взрывами. Отец погиб, когда мне было семь, в боях за Каракас, канадские летчики отбомбились по отступающим отрядам Первой латинской армии. Мама была американкой, но американкой латинского происхождения, родившейся в Бахе, уже после того, как весь полуостров был захвачен и присоединён к Великоамериканскому союзу.
- «Подойди», – вниз со обваливающимся ступеням со второго этажа библиотеки спускался Иван, – «Нашел в зале Забытой истории. Они изданы еще в двадцатом веке». В руках он держал с десяток осыпанных пылью книг. - «Я и для тебя нашел парочку». И он показал мне книгу 1989-ого года издания «О коренных народах Америки» и книгу 1994-ого года «История освоения Америки от Колумба до наших дней» .
- Кто контролирует настоящее, тот контролирует прошлое. Кто контролирует прошлое, тот создает будущее, – добавил он.
- А что создаем мы?
- Мы здесь воюем, чтобы стать хозяевами своего будущего. Чтобы больше никто и никогда не смог сделать с человечеством, то что сделали с нами.
- С кем вами?
- С нами. С твоим народом, – он вздохнул, – И с моим.
- Расскажи, Ива..., – я запнулась, я так привыкла называть его только по позывному, но сейчас у нас начиналось что-то совсем другое, выходящее за рамки этой войны. – Леша ... расскажи свою историю.
Он присел на ступени, долго крутил самокрутку, закурил и начал рассказывать. Рассказывать то, чего нет ни в одном современном учебнике после 2032-ого года. Старые книги, видеоматериалы были уничтожены, а сохранившиеся экземпляры оказались под запретом. Новый мир писал новую историю, с новыми героями и новыми именами.
Его страна была когда-то самой большой страной на планете и простиралась от Балтики до Тихого океана, там жили многие народы, у каждого была своя культура, традиции и свой язык, но все они говорили на одном общем языке, вместе жили, вместе умирали. У той страны было немало проблем, но их удавалось решать. И когда приходила беда, народы объединялись и противостояли пришедшей беде вместе. В его роду были русские, украинцы, татары, аланы, казаки. После великой войны, в которой его народ понес самые большие потери из всех, его родители остались жить на Урале, который был промышленным регионом некогда великой страны.
Он уважал и гордился своими предками, которые давали ему силы жить дальше, и воевать, как воевали его предки перед лицом великой опасности. Но его страну разорвали изнутри, когда к власти пришли предатели, позволившие стране развалиться сначала на 6 новых государственных образований, в которых тут же начались гражданские войны в борьбе за власть. И под этот шумок, военный потенциал этих новых государственных образований под самыми благовидными предлогами был взят под контроль новыми бенифициарами. Они вывезли все ядерные боеголовки за пределы страны, установили контроль над средствами доставки любого ракетного оружия, демобилизовали всех военнослужащих, закрыли военкоматы, закрыли все военные части, закрыли заводы, изготавливающее продукцию для военных нужд, а в последствии установили свои Администрации в рамках наведения порядка в регионах для недопущения геноцида.
Гражданская война перешла в войну всех против всех. К разделу пирога старались успеть все, но немногим это было под силу. Великий Китай смог силой оружия взять под контроль Урал и Дальний Восток, где вскоре возникли Уральская и Северная Китайские республики. За Сибирь развернулась полномасштабная война с применением оружия массового поражения. Гавайи, штаты Вашингтон и Орегон стали безжизненной пустыней. Как и Шанхайское побережье Великого Китая. Япония была взята Китаем с небольшим сопротивлением, партизанское движение было задавлено в зародыше и на территорию островов от Кюсю до Сахалина было переселено 30 млн хань, установивших правила новой Восточной Китайской провинции.
Правящие державы поняли, что дальнейшее применение ядерного оружия уничтожит планету, и разделили спорные территории, Китаю отошла восточная Сибирь, а Великоамерике западная. Южные территории в прошлом большой страны были переданы под управление Турецкой империи, которая впрочем не просуществовала после этого и десяти лет и рухнула под грузом несогласного партизанящего населения и собственных проблем нерационального управления.
На их территорию были переселены народы центральной Африки, испытывающей крайнюю перенаселенность.
Но хуже всех пришлось народам России, их стравливали друг с другом, депортировали в другие углы Великоамерики, уничтожали легализацией наркотиков и оружия, распространением вирусных заболеваний и либерализацией уголовной системы, а также полным изничтожением морали. Внешними администрациями в отношении автохтонного населения пресекалось любое развитие, от спорта до искусства, науки и промышленности, и поощрялась вседозволенность, переходящая в уголовную плоскость, с целью самоуничтожения. Всякое наследие и историческая память изымались, замещались новыми материалами и новыми учителями. От некогда великого народа остались лишь малые проценты. И до Сопротивления Иван работал на сталелитейном заводе, продукция которого полностью вывозилась.
Но остались те, кто был не согласен с новым мировым порядком, был готов идти до конца, не согласен быть рабом новых хозяев и верил в возрождение. Именно там, на бескрайних холодных просторах зародилось Сопротивление, появились Новые Повстанческие отряды. Они придумали свою систему кодировок, они придумали, как стать незаметными для дронов и беспилотников, как поддерживать связь, не подключаясь к сетям захватчиков, расставляя свои приборы для установления связи. И именно там, под Нижним Новгородом объединенные повстанческие отряды нанесли первое крупное поражение элитным корпусам Европейской военной администрации Великоамерики. Их методы организации повстанческих отрядов стали распространяться по всему миру и Сопротивление стало всеобщим. Дом родителей Ивана, как и миллионы других домов Уральской Республики были уничтожен китайскими бомбардировками и весь Урал превратился в мертвую пустошь, это было еще до того, как Пекин был взят.
В книгах, которые вынес из библиотеки Иван говорилось, что первым космонавтом был Юрий Гагарин, а первой женщиной в космосе Терешкова, великими учеными были Менделеев, Ломоносов, Павлов, Циолковский, Ландау, Капица, первое радио изобрел Попов, а в мировом наследии оставили глубокий след Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Пастернак, Чехов, Бродский, Айвазовский, Верещагин, Малевич, Станиславский, Тарковский и множество других имен и фамилий, которых я никогда прежде не слышала и ни в одной из современных книг не было этих имен.
Он еще долго рассказывал историю своего народа. А я рассказывала историю своей родины и предков.
Это был уже не тот немногословный Иван, который улыбался с грустинкой и говорил только по делу. Этот человек стал моим учителем и поводырем в Новом мире, который мы творили своими руками. Он рассказывал про флаг, что носит в своем рюкзаке. Он говорил, что этому флагу уже больше ста лет, его привез с прошлой большой войны его прадед и теперь он знает, что делать с флагом, когда придет время.
По сводкам Сопротивления крупные очаги Старого мира остались только на Восточном побережье северных штатов Великоамерики, там были сосредоточены самые крупные и самые опытные военные подразделения бывшего гегемона, также как и самые крупные арсеналы вооружений. Они угрожали использовать весь потенциал своего вооружения вплоть до нейтронного и ядерного, но их оружие массового поражения осталось неиспользованным – нас нельзя устранить, как нельзя устранить тех, кто не сосредотачивает армий в одном месте. Наши отряды крупнее батальона никогда не группируются, да и батальон редко, только когда предстоит очень крупная операция. Мы берем их измором и вылазками, постоянными и со всех сторон. И они ломаются. Но это занимает время. И оно у нас есть. А у них нет.
Иван погиб при взятии Филадельфии, его отряд первым заходил в город. Они столкнулось с хорошо укрепленным противником, который дрался отчаянно, понимая, что щадить их не будут, слишком большая цена была отдана за подступы к Филадельфии. Весь отряд Ивана погиб.
Когда мы забирали тела наших товарищей, сержант Кшеповски протянул мне жетон Ивана и маленькую иконку, которую тот всегда носил в нагрудном кармане, застегнутом на пуговицу. Вспомнила, как говорил Иван про иконку – «Она мне помогает и тебе поможет».
Мы похоронили Ивана на берегу реки Делавэр в заповеднике Залива Пальмиры. Ему бы понравилось это место.
В его походном рюкзаке, когда я его разбирала, была записка, в которой было всего несколько слов, – «Маша, все, что есть в рюкзаке – твое. Теперь ты часть моего народа. Теперь ты часть меня. С любовью, Алексей.»
Еще в рюкзаке были книги. Те, что он отыскал в Публичной библиотеке Нью-Йорка, и те, что никогда не показывал, на русском – Пушкин, Лермонтов, Соловьев ... А на самом дне был аккуратно сложенный пакет с материей, которой Иван придавал так много значения.
Спустя десять месяцев, здесь, в Арлингтоне, где через реку Потомак виден обгоревший монумент Вашингтона, находится последний оплот Старого мира, издыхающего у нас на руках, и которому мы намерены ускоренно помочь и окончательно свернуть шею.
В руках у меня снайперская винтовка, за спиной походный рюкзак Ивана, где лежит его флаг. Теперь этот и мой флаг. Наш. Нашей роты. Нашего второго батальона, который все также называют русским. Флаг всей нашей армии. Объединенной Повстанческой армии. Красный флаг, с золотистым с серпом и молотом в левом верхнем углу, флаг прадеда Ивана, с которым тот брал Рейхстаг.
И уже очень скоро этот флаг будет развиваться на куполе разбитого Капитолия, на стенах которого будет надпись – «Мы дошли. За тебя, Алеша. С любовью, Маша».
А после выпью фронтовые сто грамм. Как он учил. Как полагается.
Вытираю внезапную слезу, крепче сжимаю винтовку и выхожу на построение в подвальное помещение, чтобы получить команды и выходить на передовую. Ротный уже такими родными и доступными русскими словами разъясняет слаживание и обстановку, дает команды и выступаем.
Сердце стучит сильнее, перегоняя кровь. Пора.