Солнышко нежно поцеловало меня в щечку. Хотелось еще понежиться в постели, да где там. Соседка через забор громко разговаривала, ища повода снова сделать виноватым своего мужа. Он, бедняга, ей угождал во всем, и каждый раз все было не так. Теперь женщина сводила злость из-за петуха, который обслуживал чужих кур, а на своих и не смотрел.
— Тебе только бы лежать в теньке! — неистово кричала Юля. — А за курами не следишь! Сколько раз говорила, чтобы гнал кур Оксаны со двора, а тебе как об стену горох!
— Чем тебе мешают ее куры? — отозвался Николай. — Целыми днями ищешь себе проблемы. То куры, то свиньи, то дети...
Я ежедневно слушала эти дрязги. Уже и уши затыкала, но Юля так громко говорила, что не надо было рупора. После такого крика несчастный петух прятался за сарай и не вылезал оттуда весь день. Николай ходил по двору и кричал, не заболел ли, случайно, петух после Юлиного скандала. А петух спал за сараем, как после пьянки, потому что Оксана высыпала остатки от браги в миску с пшеницей, что едят куры.
«Чтоб ты сдох, — не раз проклинала Оксана, — из-за тебя нет покоя ни мне, ни бедному Николаю. И почему Бог такой зануде, как Юля, дал хорошего мужа? Мне бы такого...»
Однако Николай никогда и не поглядывал в сторону Оксаны. Не глядя на сварливую натуру Юли, все-таки заглядывал ей в глаза и молча терпел.
...Почтальон Кристина, улыбаясь, зашла на двор:
— Беги, зови бабу Надежду — я пенсию принесла.
Я мигом помчалась за бабушкой, извещая ей приятную новость. И вот бабка Надежда легкой походкой уже приближалась к почтальону.
Кристина деньги посчитала и с гордостью протянула их моей бабушке. И, вежливо поблагодарив, моргнула мне. Вскочив, я со всех ног побежала за ней в дом. Бабушка отсчитала мне немного денег. От радости я запрыгала и так крепко целовала ее в щеки и в нос, что она чуть не упала.
— Смотри, будь вежлива и скромна, — мягко произнесла, пряча в сундуке деньги.
Вдруг что-то тяжелое и белое упало на двор. Это был камень, завернутый в бумагу. Освободив его из плена листа, прочитала: «Выходи!» То соседские ребята Федор и Сережа. Они были на три года старше и всегда тянули меня за собой, как щенка, который должен быть «на страже».
— Иди с нами, — твердо в один голос сказали они, а Федор пояснил: — Сегодня идем к старой Прасковье за черешней.
Соседка жила в роскошном доме. В ее сказочном саду поспела черешня. Как только я подошла к воротам, она быстро открыла калитку. От удивления у меня пересохло в горле. Зайдя в дом, я тут же придумала, как отвлечь ее внимание от ребят, которые уже возились в саду.
— Знаете, тетя Прасковья, сколько Нина принесла вчера грибов?
— Она что, ходила в лес?
— Да, — громко сказала я, оглядываясь вокруг. — Принесла полную сумку белых, а еще Нина просила, чтобы вы под вечер пришли к ней.
Она промолчала и села кушать бульон. У меня слюна, как вулканическая лава, так и катится. Сижу и надеюсь, что, может, таки додумается угостить, да где там. Ест так, будто меня и близко нет.
— Вы так вкусно едите, — сказала я, — видно, очень вкусный бульон?
— Вкусный, потому что курочка молоденькая.
Как только трапеза была завершена, баба села в большое мягкое кресло. Я подошла к ней и, как всегда, занялась парикмахерскими делами. Прасковья очень любила, когда я расчесывала ей волосы. В вазе на столе стояли только что сорванные ромашки. Не задумываясь, я быстро взяла ромашку и воткнула в волосы. Прическа была готова — и баба, словно пава, с высоко поднятой головой вышла из дома, взяв курс к Нине. Я медленно плелась за ней, забыв о парнях и черешне, а в голове только мысли о бульоне, который не давал покоя своим ароматом.
Нина от удивления плеснула в ладони, когда Прасковья появилась у нее во дворе.
— Кто вас так заплел? — смеясь, спросила она.
Ответа не услышала. Ребята с черешней уже ждали меня, напоминая, что завтра берем курс к Нюре. Там черешни особые.
Я вернулась домой грустной. Но дед Андрей и баба Надя так ласково и нежно меня встретили, что я забыла о визите к Прасковье. На весь дом пахло куриным бульоном. Старуха будто угадала мои мысли и пригласила к столу. Это был самый вкусный бульон в моей жизни. Плохое настроение — как рукой сняло.
А за забором кипела жизнь. Юля, словно сирена, снова орала, сетуя на кур, которые покачиваясь от браги, ходили по двору. И мне было не до них. Думала о следующем нашествии на Нюрины черешни.