Хочу рассказать историю, которая случилась со мной в 1990 году. Проработав три года в школе, я катастрофически стала терять зрение, мои глаза не выдерживали ежедневной борьбы с детской неграмотностью и практически закрывались при виде двух стопок тетрадей. Да и в быту зрение подводило.
Жизнь стала тяжёлой: ценники в магазине не вижу, какая маршрутка едет - не различаю, нитку в иголку вдеть не могу. Дошло до того, что глаза перестали узнавать знакомых на улице.
Я решила, что надо сделать операцию. Улучшать зрение побоялась, говорили, что это не всегда удачно получается. А вот склеропластика (операция по укреплению внешней оболочки глаза) в целях профилактики близорукости - самое то.
Операцию мне делали в Хабаровске. Обычную бесплатную операцию для бюджетника. Лазерная хирургия тогда ещё не применялась.
В операционной почему-то находились сразу три пациента, причём двоих моих «коллег» уже начали оперировать, а я лежу и жду врача. Брови и ресницы побриты, глазки «лысые», в них вставлены расширители, чтобы они не закрывались. На лице тряпочка с невкусным запахом, понимаю, что это хлороформ. Думаю: «Да, меня даже наркоз сразу не берёт!»
Нюхаю очень качественно, тряпочка даже дрожит, но сон не идёт. Вдруг слышу:
- А что это Санька операцию не начинает?
- К нему однокурсница пришла, они сплетничают.
Обидно, все при деле, а меня даже оперировать не хотят. Начинаю плакать, тихо, но с обильным слёзовыделением. Вбегает врач.
- Ой, что это мы плачем? Слёзки нам мешать будут.
Вытирает мне слёзы и начинает делать уколы, прямо вокруг глаз! Удивляюсь:
- Разве наркоза не будет?
- Нет, мы делаем местное обезболивание, ведь во время операции я буду просить вас смотреть то вправо, то влево, то вверх, то вниз.
- Так если я не усну, зачем тряпочку вонючую дали нюхать?
- Какую тряпочку? Ах, эту? Её просто для дезинфекции положили, чтобы лишних микробов не было. А пахнет она потому, что её в хлорке постирали.
Так обидно. Значит, я лежала и хлорку нюхала, зря старалась! Снова плачу. Слёзки опять вытирают. Потом начинают оперировать глаз, который к этому времени был заморожен, но всё видел! Представляете, прямо в глаз врезается скальпель, а тебе командуют:
- Дарига, смотрим направо... теперь налево...
А страшно как! Делают четыре надреза вокруг зрачка. Затем в глаз начинают вталкивать тряпочку жёлтого цвета, выстилают ею глазное дно, потом чем-то похожим на мини-кочергу начинают эту тряпочку внутри глаза разглаживать! В какой-то момент от моего яростного дыхания «невкусная тряпочка» сползла с носа, я решила поправить её - и тут вижу расширившиеся от ужаса глаза врача:
- Дарига, тихо-тихо-тихо! Руки убираем вниз под простыню, спокойненько.
Не сразу поняла, почему со мной разговаривают как с идиоткой. Потом объяснили, что иногда во время операции пациенты хватают врача за руки, чем очень мешают. Нет, это не про меня, я - дама законопослушная!
Операцию мой доблестный хирург завершил даже раньше других врачей. Я боялась, что он торопился и некачественно сделал, но вроде ничего, обошлось.
После операции глаза закрыты повязкой, сверху что-то типа пластыря. И мне бодренько говорят:
- Ложитесь на каталку!
Как же лечь-то? Я ведь ни разу не была совсем слепой! Где мои тапочки? Где каталка? А как со стола сойти? Ой, помогите, люди добрые!
Слезть помогли, на каталку посадили, очки и тапочки отдали. На прощание поворачиваю голову в сторону врачей и жалобным голосом говорю:
- Ой, спасибо, врачи дорогие. Если что не так с моими глазами, то я днём буду милостыню просить на больничном крыльце, а ночами - писать жалобы во все инстанции.
Врач отвечает:
- Так, Дарига, бред бредим в палате. Завтра будете спрашивать вопросы или объявлять объявления, а пока - спать крепким сном. Повязку снимать нельзя!
После операции в отделении очень занимательная картина. Представьте себе: медленно ходят люди (быстро нельзя), у всех вокруг глаз огромные синяки, будто всех били долго и жестоко, возможно, сапогами. Телевизор смотреть нельзя, читать нельзя, в карты играть нельзя - почти ничего нельзя! Можно только разговаривать, но громко смеяться нельзя, швы могут разойтись. Первое мы выполняли исправно, а вот не смеяться не получалось. Врач меня предупредил:
- Ещё раз услышу смех из вашей палаты, зашью вам рот!
Когда через неделю стали рассасываться синяки и мы начали походить на самих себя, бабушка-соседка с удивлением сказала:
- Дарига, а ты нерусская, что ли?
- Я бурятка.
- А говоришь-то без акцента совсем, ещё и русский язык в школе ведёшь! Была я в Бурятии в шестидесятые годы, мы скот в Монголию гоняли. Какие у вас буряточки красивые, а вот мужики - страшные!
От неожиданности соседки по палате замерли - ах, бабушка бурятов обидела, сейчас будет межнациональный конфликт! А я жалобно так говорю:
- Да, тётя Поля, и не говорите, вот так мы с ними и мучаемся, из жалости замуж за них выходим. Кому же они, такие страшные, нужны-то будут?
Мы так хохотали, что в палату пришла медсестра.
- Вот разойдутся швы, будете некрасивыми, с синяками и отёками!
В ответ девушки простонали:
- Ничего, если на нас никто больше не польстится, мы выйдем замуж за бурятов, нас Дарига познакомит!
Медсестра ничего не поняла, но на всякий случай пообещала, что меня переведут в изолятор, чтобы людей не смешила. А я-то при чём? Это бабушка постаралась.