Государственная служба в царской России начиналась с присяги. Еще в XVII веке предписывалось "без целования креста дьякам в приказах не сидеть и никаких дел не делать". А коль крест поцеловал — "дела всякие делать и судить вправду, государские казны всякие беречь и ничем государским не корыстоваться, посулов и поминков (взяток) ни у кого и ни от чего не имать и дел государевых тайных всяких никому не сказывать".
Обязательства обстоятельные. Выполнялись ли они и как?
Сначала стоит сказать об обстановке, в которой работали чиновники.
В 1815 году генерал-адъютант А. А. Закревский был назначен начальником Инспекторского департамента Военного министерства. Боевой генерал, ни разу не бывая в чиновных местах, был поражен:
"В комнатах с грязным полом и покрытыми паутиной стенами около столов изломанных, изрезанных и замаранных чернилами сидели неопрятно одетые, а инде в рубищах чиновники и писаря на изломанных же, веревками связанных стульях и скамейках, где вместо подушек употреблялись журнальные книги. <…>
Под столом и везде на полу валялись кипы бумаг в пыли и беспорядке, а между ними дрова с водой..."
То есть, как видим, в 1815 году служащие представляются весьма неопрятными и нищими, без всяких условий к работе. Но это, разумеется, низшие служащие, самые низы, не имевшие классных чинов или имеющие низший чин. То бишь, копиисты, канцеляристы и коллежские регистраторы.
Что, впрочем, не отменяло убогость самих помещений. Но уже при императоре Александре I все губернские и уездные учреждения переехали в новые светлые здания, многие из них выглядели как дворцы.
Через год-два усердной службы (или по протекции) канцеляристу можно было выбиться в первоначальный чин 14 класса (стать коллежским регистратором), а еще лет через десять безупречной службы занять должность титулярного советника, что составлял уже 9-й класс службы в Табеле о рангах.
Всё это, разумеется, при наличии свободных должностей и желания на то начальства. Без усердия и милостей со стороны руководства мелкий служка мог занимать подклассную должность всю жизнь.
Российский сенатор К.И. Фишер, который начинал службу в 1822 году при канцелярии министра, вспоминал:
"Там я увидел два совершенно различных разряда чиновников. Одни, знакомые с директором или с его начальником, развязные, расфранченные, расхаживали перед директорским кабинетом, декламировали тирады из вчерашней трагедии угрюмым басом в подражание Каратыгину или напевали куплеты из водевилей; другой разряд трудился над засыпанными песком столами, поглядывая украдкой на более счастливых сверстников".
Канцелярщину нещадно лупили розгами за ленность и пьянство. Но стоило канцелярскому служащему попасть в 14 класс и стать чиновником, он имел право претендовать на личное дворянство. И тогда трогать его не моги.
Как вспоминал тайный советник правовед П.В. Хавский, в 1802 году он стал чиновником 14 класса и радовался не столь получению дворянства, а тому, что его уже "нельзя наказывать по старому порядку палками, взять за волосы и таскать по канцелярии и потчевать пощечинами."
Но постепенно в мире чиновников к мелким служащим стали проявляться лояльность и либерализм. В 1804 году был принят специальный указ, запрещавший чиновникам наказывать канцелярских служащих телесно.
Чиновников тоже наказывали (особенно в начале XVIII века). Либо чиновники вышестоящие, либо по императорскому поручению. Драть их не драли, но за не предоставление отчетов в срок, например, к губернатору присылались гвардейские команды с особыми полномочиями, принуждать чиновников к исполнению предписаний, для чего было разрешено "ковать за ноги и на шеи положить цепи".
Так, например, в 1720 году гвардии унтер-офицер Пустошкин за неисполнение высочайших повелений просто арестовал всю администрацию Московской губернии, включая вице-губернатора бригадира И. Л. Воейкова.
А председатель Пензенской казенной палаты Михаил Евграфович Салтыков (известный как писатель Н. Салтыков-Щедрин) в 60-е годы XIX века не получил в срок отчет из уездного казначейства и постановил арестовать бухгалтера казначейства с помощником и "держать их запертыми в помещении казначейства", пока работа не будет выполнена.
Несмотря на подобные жесткости, чиновники с каждым годом жили все вольготнее. Если в XVIII веке рабочий день чиновника длился 12 часов, то в 1840-х годах чиновники собирались на службу в девять-десять часов утра и сидели на службе до трех-четырех часов дня.
Но служба чиновников считалась скучной. Этим объяснялось не желание молодых дворян служить в чиновниках, а потому ведомства были заполнены множеством невежественных людей.
Генерал-лейтенант Н. Ф. Дубровин писал в начале XIX века:
"Присутственные места заполнялись часто людьми недостойными, безнравственными и совершенно необразованными. Молодые дворяне до 20 лет больше сидели дома в недорослях, пока не наступало время женить их. Тогда родители записывают их в нижний земский суд и вместе с празднованием коллежского регистратора играется свадьба...
Дворянство находилось тогда в таком блаженном положении, что не желало обременять себя службой и всеми способами уклонялось от нее"
Дошло до того, что в 1831 году совершенно случайно был выявлен на службе некто титулярный советник Федоров, который успешно продвигался по службе, но не умел писать и читать. Это дело было рассмотрено в Сенате, был принят специальный закон о запрещении нахождения на службе неграмотных людей.
Жалованье чиновников то росло, то падало, в зависимости от решений государства или с учетом не равного соответствия между ассигнациями и серебряной монетой.
Если отец П. В. Хавского, служивший в 1781 году в должности канцеляриста, мог позволить себе приехать к родителям на двойке лошадей, имея 40 рублей годового дохода, а сам Хавский в чине губернского секретаря (12-й класс) в 1805 году позволил себе с жалованья купить крестьян с землей, то в 1811 году копиист Мешков получал уже 10 рублей в месяц, но это жалованье считал ничтожным, так как 120 рублей ассигнациями в год ему едва хватало ему на платье и обувь.
Поэтому чиновники стремились поправить свое благосостояние с помощью взяток. Декабрист А. А. Бестужев писал в письме к императору Николаю I:
"Все элементы были в брожении. (...) Одни судебные места блаженствовали, ибо только для них Россия была обетованной землей. Лихоимство их взошло до неслыханной степени бесстыдства.
Писаря заводили лошадей, повытчики покупали деревни, и только возвышение цены взяток отличало высшие места. (...)
В казне, в судах, в комиссариатах, у губернаторов, у генерал-губернаторов, везде, где замешался интерес, кто мог, тот грабил, кто не смел, тот крал"
А где есть взяточничество, там место и казнокрадству.
Глориаитов В. И. писал в 1850 году про чиновников палат государственных имуществ:
"...много кутили на свои деньги, то есть взяточные, а еще больше — на деньги волостных голов и писарей, из которых некоторые задавали для чиновников такие пиры, что просто на славу, истрачивая на это 200—300 рублей, а иногда и больше"
Отставной директор департамента полиции Оржеховский заявлял одному честному сенатору: "Вот Вы не пользовались от службы. Что же Вы выиграли? Теперь едва существуете. А я "брал", охотно сознаюсь в этом. Зато сам богат и обеспечу детей".
Наказывали ли за взятки? Николаю I был предоставлен отчет по взяткам губернаторам и выяснилось, что лишь двое из них не брали мзды: киевский И. И. Фундуклей и ковенский губернатор А. А. Радищев. "Что не берет взяток Фундуклей, — заметил Николай I, — это понятно, потому что он очень богат, ну а если не берет их Радищев, значит, он чересчур уж честен".
Подобное потворство со стороны государя не могло искоренить коррупцию в империи, ведь он не снял с должностей всех прочих губернаторов. И лишь в конце XIX века государство задумалось о пагубном положении вещей и стало принимать решительные меры.
Но в процессе ревизий выяснилось, что во взяточничестве и казнокрадстве участвуют столько должностных лиц, что если всех их изгнать — бюрократический аппарат просто опустеет.
Например, ревизор А. Г. Казначеев в 1858 году признал, что следует отстранить от должности не только окружных начальников, но и волостных голов, сельских старост, сборщиков податей и "в особенности писарей". В результате "три четверти мест могли остаться вакантными".
Когда в 1857 году министром государственных имуществ назначили князя М.Н. Муравьева, то он после проверки документации государственных палат просто выгонял всех чиновников вон, вешал замок на двери и объявлял палаты закрытыми до набора нового состава.
И это принесло свои плоды. Количество чиновников и их жен, владеющей крупной недвижимостью стало сокращаться. Но такое положение продолжалось, увы, не долго.