Зато сейчас суставы заломило как никогда. Погода – еще дряннее, чем вчера. Но во мне сегодня преобладает женская энергия. Все-таки платье, каблуки, макияж и восхищенные взгляды мужчин делают свое дело. Сегодня я была в ГАИ. Права меняла. Прошло ровно десять лет с тех пор, как я не вожу автомобиль. А он обещал мне его подарить через год, если я буду хорошо себя вести. Видимо, вела я себя ни ахти как. Теперь уже, если нужно будет, сама куплю, впрочем, как я все всегда и делала. Сама. “Самочка”, - на этой позиции я была в его классификации женщин. А я вот думаю, что изначально я больше была похожа на “спасателя”, а потом удобно устроилась в статусе “жертвы”.
В тот день, сидя на толчке с тестом в руках, я крикнула: “Ви, что значит одна полоска?” “Поздравляю, ты не беременна”, - ответ из кухни. И я держу такая эту полоску и вижу, что начинает проявляться неуверенная вторая… Я напряглась, думаю, этого не может быть, мы же не… И вспоминаю, что в очередной раз охуительно-примирительного утреннего секса в январе, когда он пришел среди ночи и остался до утра, мы не подстраховались. Это я попросила его вернуться ночью, когда в очередной раз мы попытались все закончить. Он тогда спросил: “Можно я кончу?” Я подумала, что он из вежливости уточнил, не заметил, что я уже все, и не один раз. А он имел ввиду, финиш, не выходя из меня. Но я не предала этому значение! Это был пятый день цикла! Откуда я могла знать, что у него такие живучие сперматозоиды!!! Ебарь-террорист, блядь!
Кричу ей все из той же локации с нотками истеричного сарказма в голосе: “А две?” Она: “Ты серьезно?” Я выхожу, швыряю тест на обеденный стол и падаю на стул напротив, поджимаю колени, обхватываю их руками, поворачиваю голову на нее под углом сорок пять градусов, улыбаюсь горькой улыбкой. Доигрались. Меня трясет. Не плачу. Не было сил даже на слезы к тому моменту.
Все. Не могу печатать. На работе. Тут люди, а у меня слезы. Я не показываю свои печали никому. Только самым близким. Редко. Если совсем не в моготу. И, если доверяю безгранично.
Ви смотрит на меня испугано, рот открыт в безмолвии. Обе в ахуе…Срывается истерия с нее: “Что ты будешь делать? Надеюсь, ты не собралась от него рожать?” Да, С, ты ошибся в ней! Никто не делал на тебя ставку, как на денежный мешок, ты ей не нравился даже за деньги! И конь твой тоже никому не нравился! Она тебя сразу выкупила! Никто не собирался тобой манипулировать и держать тебя ребенком и ответственностью за него! Это счастья семейного не приносит, даже тем женщинам, которых ты считаешь расчетливыми и меркантильными.
“Ну, для начала я сообщу будущему папе”, - взяла телефон. Он мне с утра не отвечал на сообщения. В два дня с копейками написала: “Как появится возможность, выйди, пожалуйста, на связь, нужно поговорить”. Ответ: “Залет?” Я: “Да”. Дальше еще что-то было, я не помню, пленка на кассете затерлась от постоянной перемотки. Напряглась, вспомнила. Он уточнил, не ошиблась ли я? Я переделала тесты еще несколько раз, отправила итоговые фотки. Нет, я не подарок тебе на ДР делаю, я залетела!
Он позвонил вечером. Я уже промониторила интернет в поисках клиники, которая делает фарм. Срок был маленький. Он явно не обрадовался. Он не захотел этого ребенка сразу же. Он обозвал его ''залет''. Этот зародыш, видимо, представлял реальную угрозу для его репутации порядочного гражданина Российской Федерации и примерного семьянина. Никто не знал о моем существовании. Догадывались некоторые, кто спал с ним в одной кровати, когда там не было меня, полагаю, но всех все устраивало. Возможно, я была не первой. Хотя на него не похоже. Хотя доподлинно я его не знаю.
Ви металась по кухне, что-то там бормоча из разряда: “Дело твое. Подумай. Дети — это хорошо… Готова ли ты поднимать его одна… Это сложно… Я поддержу любой твой выбор. Я тебя люблю при любом раскладе. Я всегда тебе помогу.” Она немного переживает сейчас, что своими обрывками фраз оказала влияние на мое решение. Пишу и улыбаюсь. Не, Ви, никак, не волнуйся, ты была просто рядом и паниковала вместе со мной. Это ценно. Благодарна тебе. Решения я принимала одна. Даже он отказался в этом участвовать. Нет, он меня не бросил залетную. Черт, он даже не дал мне возможности его возненавидеть! Разве что разочаровал совсем чуть-чуть… СМ, блядь, просто ходил с повешенным носиком, расхлябанный, с глазами на мокром месте с середины февраля до начала марта и ныл.
Я так и не заплакала в тот день и ровно до того момента, пока не увидела, стоя в ванной, как из меня вылетают куски мяса в начале марта. Тоже одна.
Почему я не приняла никакое решение сама в первые же минуты? Во-первых, я его любила и была готова принять всех его детей, в том числе и имеющихся уже. Во-вторых, слишком уж большой груз вины на тот момент, которую я сама же на себя навешала за всякую на фоне событий того дня ерунду, я тащила на себе. В-третьих, брать только на себя ответственность за решение, которое в корне меняет жизни многих людей, я была не согласна.
Перерыв на покурить. Это будет длинная и откровенная глава...
Он позвонил, извинялся за то, что отреагировал этим словом, сказал, что он не в городе, не может приехать сейчас. Потом молчал, потом мычал, ждал от меня вопросов, решений, может истерик, я не понимала, чего он от меня хотел. Не было ничего, я не хотела разговаривать. Сказала, что нет сил у меня на разговоры, иду спать, завтра на работу. Это было воскресенье. В глубине души решение было принято. Но я все еще давала шанс нам. Он не давал мне положить трубку. Именно в этот день, я узнала, что у него уже есть дочь, и вроде как он повез ее в М к врачу, а мама с ними за компанию. Уже надоело и было все равно. Меня тошнило. На днюху вы твою уехали! Как и всегда! Традиция у вас! Семья у вас! Такая же ненастоящая, как и вся твоя любовь ко мне! К пизде моей у тебя любовь была и к себе, вознесенному мной на пьедестал! А у меня, конкретно у меня, вот конкретно в твой день рождения – залет. Мой залет, ты, блядь, ни при чем!
Приехал на следующий день к обеду. На работу ко мне. Я села в машину. Подарила подарок. Богнер, кажется, в этот год был. Тоже искала больше месяца то, что ему хотелось. Порадовать хотела. Порадовала. Испортила человеку день рождения. День, который, по его словам, он и без того не любил. В моей компании скорее всего не любил.
Опять одно и тоже про любовь-морковь, одни слова. Мне через несколько дней нужно было в командировку уезжать по работе дней на пять в С. Это в России. Не дыра. Просил не ехать, потому что волновался за мое здоровье. А я хотела ехать. Кроме того, своим отсутствием на обучении я бы подвела компанию финансово и большое количество людей. Это была работа. Хорошо, что я не села дома, когда он предлагал начать работать на него. Кем? Латентной проституткой и низкосортной содержанкой! На каких условиях? Хочу – плачу, хочу – нет. Все будет зависеть от твоих KPI. От меня же теперь зависит даже тот факт, будешь ли ты сегодня что-то есть!
Я хотела побыть одна. Можно уже перестать мной манипулировать? Я вышла из-под контроля. Что-то внутри меня надломилось. Но надежда еще у меня была. Я все еще смотрела на него и все так же он был мне дорог. Еще мне стало его жаль. Я начала ему сочувствовать. Стокгольмский синдром. Он сказал: ''Мы оставляем, я хочу этого малыша'', - я все решу. Я снова восхитилась им, и вера в нас, где-то очень глубоко, почти безрезультатно старалась сделать жизненно важный вздох уже из последних сил, интуиция подсказывала другое.
До моего отъезда он прыгал вокруг меня, постоянно был на связи, но также исправно ночевал дома. Один раз в выходной у меня остался, жена с ребенком, наверное, у ее родителей в деревне были. Выкроил времечко, чтобы быть хорошим и нашим, и вашим. Меня тошнило по утрам, мучала изжога! Эти долбанные бабские гормоны, тело почему-то было тяжелым каким-то. Пятую неделю я таскала наш клеточный эмбрион. Успела даже немножко его полюбить. А так как он был еще маленький и без нервных окончаний даже, назвала его Бобом, не Горошенкой, потому что это был бы мальчик. Я его видела.
В вечер перед моим отъездом мы разговаривали в машине, он не мог подняться почему-то, какие-то дела все время были у человека, сказал, что сегодня все расскажет супруге. И тут же начал ныть: ''Я не знаю кааааак. Конечно же, она меня поймет, скажет: ''Иди туда, там маленький ребенок, ты там нужнее''. ''А что мне дочери сказать? Как она это воспримет? Как я ей объясню?'' Глаза сырые, энергетика неспокойная, там всех жалко, а меня, блядь не жалко! Потом причитания, что этим и должно все было закончиться, ведь мы трахались, как не в себе же, и вот я – дурак, подлец, негодяй. Я всем врал. Короче, вот это вот все мне.
Да мне по хуй как! Мне нужно было понимать, что мне делать со своей жизнью, с Бобом, с нами? Мы вообще есть? Остаемся? Или что? Можно уже что-то конкретное не просто сказать, а сделать?
Короче, смотрю я на все это, понимаю, что внутри меня еще ничего-то толком и нет, кроме симбиоза яйцеклетки и сперматозоида. А Боба уже все ненавидят: жена, ребенок, это безумная его коллега НА, все его друзья, эти осуждающие взгляды. Он не защитит, не поддержит толком, он чувствует себя виноватым там, и тут тоже как-то неудобно получается. Я сильнее. Ребенок не входил в наши планы, потому что их ни хуя и не было никогда в реале, только в моих мечтах.
Смотрю на СМ и сопереживаю ему, осознаю, что так здоровые отношения не строятся, и вообще все с самого начала – одно сплошное вранье. Не рыдаю. Сочувствую ему. Думаю, ребенок ему все разрушит, я ему все разрушу, он меня возненавидит в итоге. Мы будем несчастными родителями, каждый сам по себе, а малыш - залетный безотцовщина. Нагулянный непутевой девкой, пытавшей увести недооценённого СМ из семьи, банально забеременев. В общем поняла, что решение принимать мне, потому что сопли эти были невыносимы. Видеть разбитым своего мужчину еще невыносимее. Не красит нерешительность тех, кого ты считаешь непобедимым. Хули ты теперь со мной советуешься? Потому что я понимающая и поддерживающая тебя всегда и во всем? Все вокруг – пидарасы, а один ты хороший? Да, так и было, и даже после этого ты злодеем для меня не стал, но здесь уже не шуточки ни хера! Да для меня это шок, пиздец какой! Я в тебе не уверена ни разу!
В общем, говорю ему, что ничего не надо никому сообщать, ничего не надо делать, мне нужно одиннадцать тысяч, и мы об этом забудем. Дальше решим, что делать. Захочет остаться со мной из-за меня, а не по залету, по собственному желанию, я – с удовольствием, я не разлюбила, не обиделась, все понимаю, это все грязно, другие люди ни в чем не виноваты и не должны страдать из-за нашего безрассудства. Начнем сначала, с чистого листа, я готова. Захочет остаться там, со своими, я приму, поблагодарю и исчезну. Но выбор нужно будет сделать.
Для пущей убедительности и, чтобы хоть как-то облегчить его метания из стороны в сторону, снять с него ответственность за это решение, оглашаю смертный приговор в качестве вынужденной меры пресечения по состоянию моего здоровья. Рассказываю историю, про то, как у меня был выкидыш в браке. Мол я не выношу, и ребенка не будет, и себя покалечу, но это не правда. Родила бы, как все, даже не пожирела бы. Жуткий токсикоз под капельницей – это про меня. Тому выкидышу была вполне себе реальная медицинская причина. Но ему было так плохо и страшно, любимый человек разбит, понимаете? Мне было больнее смотреть, как он мучается, чем сделать фарм и избавить его от этих терзаний, себя от разочарования и Боба от ненависти и косых взглядов раз и навсегда.
И он соглашается. Ему вроде бы даже легче стало. Говорила это все я спокойно, без истерии, не тем тоном, которым я сейчас это печатаю, с неподдельной нежностью, с пониманием его, с сочувствием, ему даже было хуже, чем мне, у него – другая ответственность. Масштабнее. Гладила его тогда, обнимала, держала за лицо, всячески старалась приободрить, пыталась шутить, как-то разрядить обстановку. Я не обижалась, мне не было больно, мне было снова страшно, что потом? После того, как нашего Боба не станет.
Я уехала. Честно? Я уехала, чтобы он и я еще раз все обдумали. Без душещипательных разговоров. Без манипуляций. Каждый у себя в голове. Я еще раз решила для себя, что, если я вернусь и услышу: ''Я принял решения. Я хочу быть с тобой'', я оставлю. Я хотела этого малыша, потому что он был от него. Я хотела СМ, потому что он казался мне своим. Мне было наплевать, что нам негде жить, что он ежемесячно отстегивает супруге сто тридцать тысяч рублей, кажется, он мне потом говорил, на карманные и на ребенка, что могут быть финансовые трудности какие-то. Мне было безразлично, кто, что скажет. Все, кроме него. Для меня имели значение только его слова и только его решение.
Конечно же, пока я пять дней находилась вдали от него, он проявлял заботу по смс, звонил, писал, справлялся о самочувствии, был, как никогда обеспокоен мной, даже порывался приехать, тоже на словах… Потому что я типа носила типа ребенка, которого мы типа все хотели… Мы успели поругаться, потому что я не поверила, что он в выходные на работе, а я подумала, что он опять уехал с женой куда-то, устроила какие-то проверки, в общем, я превратилась теперь из чокнутой в параноидальную истеричку. Я стала теми недоверчивыми охотниками из сказки про Петю и волка. Я чувствовала себя плохо во всех смыслах. Единственное, что я могла впихнуть в себя – это кусок сухого черного хлеба утром, именно засушенного, и зеленые яблоки. Они убирали не покидавшую меня ни на минуту тошноту. Мои коллеги офигевали, почему я не пью и не курю, пропускаю все вечерние сейшены и пребываю в несвойственном мне спокойствии. Интуитивно я ощущала, что там СМ старается все сгладить, так, чтобы не было больно. Там он защищал. Оберегал.
Я вернулась из командировки. СМ встретил. Супруге он ничего не сказал. Принес тридцать тысяч вместо одиннадцати. Точка.
На сегодня все. Это было не просто.