Клятва. За то, что наш круг жизни вращается.

Фильм основан на реальных событиях, а именно - на автобиографической книге Кима Карпентера, в которой он рассказывает историю своей забытой и вновь найденной любви.

Лас-Вегас...

Представьте небольшой уютный домик с просторной гостиной, в которой на одной из стен аккуратно развешано несколько свадебных фотографий. На них запечатлена обычная новоиспеченная супружеская пара: молодые, счастливые и безумно влюбленные друг в друга молодожены.

Женщина, которая с грустью рассматривает эти фотографии, говорит, что видеть эти снимки каждый день – больно, так как больше всего на свете она скучает по той девушке, что на свадебном фото, но ее больше нет. По этой причине она и вовсе предпочитает не разглядывать эти фотографии, не думать о них и не пытаться вспомнить о былом. Ведь на этих фотографиях – она. Ее зовут Крикитт Карпентер и она не помнит своего мужа.

Как все начиналось.

Они познакомились в сентябре 1992 года. Эта встреча была совершенно спонтанной. Да что там, даже и не встреча. Все началось с телефонного звонка. В тот день, Ким, глава бейсбольной команды, молодой и красивый мужчина, позвонил в Колумбийский магазин спортивной одежды, чтобы заказать именные куртки для своей команды. На его звонок ответила Крикитт – девушка с приятным голосом и веселым характером. Вместо того, чтобы сделать заказ, Ким умудрился проболтать с новоиспеченной знакомой несколько часов подряд. Оказалось, что между ними много общего: они оба прилежные христиане, отец Криккит играет в бейсбол, да и вообще у них схожие взгляды на жизнь. Не прошло и месяца, как они стали разговаривать по несколько часов в день. А в апреле следующего года, наконец, встретились друг с другом. Позже, в своей книге, Ким признается, что когда впервые увидел Крикитт, у него было чувство, что он знал ее всю жизнь. Определенно, это была любовь с первого взгляда.

Спустя два месяца после встречи, он сделал своей возлюбленной предложение. Встав на одно колено, он предложил Криккит свою руку, сердце и вечную любовь. Свадьба двух влюбленных состоялась 18 сентября 1993 года. В этот особенный день их окружали близкие друзья и родственники, в кругу которых были произнесены пророческие слова «Клянусь любить тебя в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас…».

Автокатастрофа.

Меньше чем через 10 недель после свадебной церемонии, ту Криккит, которую знали друзья, родственники и Ким – не стало…

Ужасная автокатастрофа не только изменила жизнь двух людей, но и принесла неожиданные последствия.

Пара была замужем всего два месяца, когда несчастный случай оставил Крикитт без памяти о ее браке.

24 ноября пара отправилась навестить своих родителей. Ким лежал на заднем сиденье, на пассажирском сидел их знакомый, которого они взяли с собой, Криккит была за рулем. Чтобы не задеть грузовик, который ехал впереди, она немного свернула с дороги, однако именно в этот момент, сзади, на большой скорости, в них врезался пикап. Машина Карпентеров перевернулась несколько раз и протащилась еще несколько метров. «Я помню каждую секунду, - пишет в своей книге Ким. – Я все кричал, и кричал, и кричал Криккит, но она не отзывалась».

Последствия были ужасными: у Кима было пробито легкое, он получил ушиб усердца, сотрясение мозга и сломал руку. Милан Рэйсик, друг семьи, отделался легким повреждением плеча. Хуже всего досталось Крикитт: девушке раздробило скулу проломившейся крышей машины. Ремни безопасности сломались и все то время, пока они ждали службу спасения, она была в «перевернутом» положении и без сознания. Прошло 30 минут, прежде чем на место происшествия приехала служба спасения. Еще через 40 минут, спасатели, наконец, смогли вытащить ее из машины.

Доктор Комбс, свидетель тех трагических событий, вспоминая свою пациентку, говорит, что в тот момент, у Криккит были абсолютно стеклянные глаза, как у куклы. Сначала они даже подумали, что она умерла.

Спустя 90 минут после аварии пострадавших доставили в больницу. Прогнозы были неутешительны: повреждения Кри

Кит были несовместимы с жизнью.

«Мы сожалеем, мистер Карпентер, но ваша жена умирает, - с сочувствием сказали врачи. – А вам следует меньше двигаться и не вставать с постели». Но в этот момент, Ким хотел быть рядом с женой. Не смотря на предупреждения докторов о покое, он медленно поплелся в палату к Криккит, считая, то в последние минуты ее жизни, он должен быть рядом с ней. По его словам, когда он впервые зашел к ней в палату – не узнал свою жену. Точнее, ту груду тела, что осталась от нее. Поставив стул напротив ее кровати, он взял свою жену за руку и прошептал: «Мы справимся с этим».

Пробуждение Криккит.

Спустя несколько часов, Криккит впала в кому. К этому моменту в больницу приехали ее родители. Каждый день они молились за выздоровление дочери. Через пять дней ее отключили от аппарата искусственного дыхания, а через 10 дней после аварии, она вышла из комы.

Три недели спустя, когда медсестра спросила ее какой сейчас год, она ответила: «1969». Криккит могла назвать имена своих родителей. Но когда медсестра спросила: «Кто твой муж?», она ответила: «Я не замужем».

Она не только не помнила, что мы были женаты, но даже не узнала меня. Конечно, я был опустошён, но старался не зацикливаться на этом, потому что главным было то, что она осталась жива.

Ким Карпентер.

Позже тесты показали, что она потеряла практически все воспоминания. Мужа она воспринимала как незнакомца: от влюбленности не осталось и следа. По словам девушки, воспоминаний о нем не было ни в ее мыслях, ни в сердце.

Ким все это время пытался себя успокоить мыслью, что его жена обязательно его вспомнит. Он приложил много усилий, чтобы Криккит как можно быстрее пошла на поправку.

Она ненавидела терапию и ненавидела меня за то, что я заставлял её заниматься. Она продолжала говорить мне: "Я не знаю тебя, вернись туда, откуда ты пришёл". Мы никак не могли поладить. - Ким Карпентер

Однако само его присутствие, как оказалось, дико ее раздражало. После того, как ее выписали из больницы, она уехала жить к родителям. Несколько раз она приезжала навестить Кима вместе со своей мамой. Но однажды приехала к нему одна. «Мне показалось, что если я когда-то смогла влюбиться в этого парня, то у меня получится сделать это снова» - вспоминает Криккит.

Спустя пять месяцев после аварии, она вернулась в квартиру мужа, однако совместная жизнь не была простой и чтобы сохранить отношения, супругам каждый день приходилось идти на компромисс друг с другом. Во-первых, Криккит ничего не помнила о том, как они жили прежде. А потому задавала множество вопросов, которые, порой, злили Кима. Например: «А какой я была женой?», «А я для тебя готовила?» или «Я приносила тебе ланчи?». Во-вторых, после аварии у девушки обнаружился ряд неврологических проблем: она больше не могла водить машину, путала стороны, быстро уставала, а все ее эмоции были перепутаны: она смеялась, когда должна была плакать, и плакала, когда ей было смешно. От такого «перепутанного» настроения ему порой казалось, что он живет человеком, страдающим раздвоением личности.

К августу 1994-го Криккит постепенно вернулась к обыденной жизни и даже вышла на работу. Однако между ней и Кимом все еще не было прежней влюбленности. Их отношение больше походили на дружеские. Осенью они решили обратиться к Майку Хиллу – психологу, который помогал им сохранить брак. По его мнению, вся проблема заключалась в том, что между ними не было романтических отношений, а посему, посоветовал супругам устроить свидание. Так, во время приятных вечеров, поедая пиццу и совершая покупки, Криккит снова начала влюбляться в своего мужа. Спустя некоторое время, в день всех влюбленных Ким вновь сделал предложение Криккит и она сказала: «да».

"Я решила любить его, и, очевидно, моя любовь к нему выросла. Он замечательный человек ", - сказал Крикетт ведущей "Сегодня" Энн Карри.

Ким забавляется тем, что его играет на большом экране настоящий голливудский красавчик, гораздо больше, он благодарен, что их дети, Ли-Энн и Дэнни, могут увидеть историю своих родителей, запечатленную на целлулоиде.

"Это величайший комплимент, чтобы позволить этим детям увидеть любовь, блеск и внимание за то, что они поступают правильно", - сказала Ким. "Эти дети видят, что сделали мама и папа, и все внимание, которое вы получаете, это величайший жизненный урок, который вы действительно можете получить.

"Надеюсь, это будет настоящая память для них".

Декабрь 1993.

Крикитт, ” начал ее психотерапевт успокаивающим голосом, - ты знаешь, где находишься? -

Крикитт на мгновение задумалась, прежде чем ответить: “ Феникс.

Ты знаешь, какой сейчас год?”

- “1965”. "

Она родилась в 1969", - подумал я в некотором отчаянии. Это просто небольшая неудача — не о чем беспокоиться, пытался убедить я себя.

- Кто президент, Крикитт?

- Никсон. -

Ну, он был президентом, когда она родилась, - оправдывался я.

- Крикитт, как зовут твою мать? - продолжал психотерапевт.

- Мэри, - сказала она без колебаний... и без всякого выражения. Теперь мы к чему-то пришли. Благодарю тебя, Боже!

- Отлично, Крикитт. А как зовут твоего отца?"

- "Гас”.

Очень хорошо ”. Он сделал паузу, прежде чем продолжить: "Крикитт, кто твой муж?"

Крикитт посмотрел на меня ничего не выражающими глазами. Она оглянулась на терапевта, не отвечая.

- Крикитт, кто твой муж? -

Крикитт снова посмотрел на меня и снова на психотерапевта. Я был уверен, что все слышали, как колотится мое сердце, пока я молча и в отчаянии ждал ответа жены.

“ Я не замужем. ”

Нет! Господи, пожалуйста!

Психотерапевт попробовал снова: “Нет, Крикитт, ты женат. Кто твой муж? -

Она наморщила лоб. - Тодд? - переспросила она.

Ее бывший парень из Калифорнии? Помоги ей вспомнить, Боже!

- Крикитт, пожалуйста, подумай. - Кто твой муж? -

спросила я. - Я же тебе говорила. Я не женат ”.

Встреча.

Доброе утро, и спасибо, что позвонили Jammin Sportswear. Это Крикитт.

Когда я позвонил Джаммин тем осенним утром 1992 года, я ожидал, что меня встретит скучающий представитель службы поддержки клиентов, который предпочел бы провести свое утро, занимаясь чем угодно, кроме ответа на телефонный звонок. Но то, что я получил, было совершенно противоположным. Когда Крикитт сказала "Доброе утро", это прозвучало так, как будто она имела в виду именно это. И она даже звучала как сверчок, вся такая веселая и жизнерадостная.

- Привет, Крикитт, - ответил я ей, - я тренер Ким Карпентер из Университета Нью-Мексико. Я звоню по поводу пиджаков бейсбольных тренеров в вашем каталоге.

Я любил бейсбол с тех пор, как был маленьким ребенком. Я всегда мог видеть себя тренером когда-нибудь, как и мой отец, поэтому, когда я получил свою первую тренерскую работу с Highlands Cowboys в Лас-Вегасе, штат Нью-Мексико, это была мечта. Но даже у снов есть свои мирские моменты, и поэтому я обнаружил, что заказываю куртки для своих помощников тренеров и для себя.

Тот первый разговор с Крикиттом никоим образом не был похож на тот материал, из которого сделаны фильмы, но даже так, когда мы обсуждали цены и цвета, я все больше и больше интересовался этим телефонным продавцом с уникальным именем. Она была так освежающе дружелюбна и предупредительна, что я не мог отделаться от ощущения, что мой день стал лучше только от того, что поговорил с ней.

Наш разговор закончился, но я не мог перестать думать об этой девушке по имени Крикитт. В ее голосе и характере было что-то особенное и необычное, что я действительно не мог объяснить. Я мог сказать, что это была не просто работа для нее, это было больше похоже на миссию. Как будто она решила быть самым дружелюбным, самым полезным человеком, с которым ее клиенты разговаривали каждый день. Если это так, то она имела оглушительный успех в моем сознании.

Я решил позвонить еще раз через несколько дней, чтобы выполнить заказ. "Доброе утро, и спасибо, что позвонила Джаммин. Это Кери. Хм ... Кери. Не тот голос, который я хотел услышать. Мне быстро пришлось смириться с тем фактом, что я звоню по другой причине, а не просто проверяю эти куртки. Кери звучала как милая женщина, но дело в том, что я хотел поговорить с Крикиттом. Я должен был сделать это, поэтому я думал быстро.

- Привет, Кери, я выполняю заказ с Крикиттом.

Я чувствовал, как колотится мое сердце, пока я ждал.

“Привет, это Крикитт. Что я могу сделать для вас сегодня?"

- Привет, Крикитт. Это тренер Карпентер из Университета Хайлендс. На днях я звонил по поводу куртки. "

Когда Крикитт просмотрел мою информацию, у меня было несколько секунд, чтобы подумать. Что было такого в этом человеке Крикитте, что внезапно заставило меня почувствовать себя нервным, влюбленным подростком? Она была просто торговым представителем, выполняющим свою работу, и она была в Калифорнии, а не в Нью-Мексико, где я был. Я отогнал эти мысли в сторону, попросив у нее несколько образцов цвета, прежде чем закончить разговор.

Когда принесли образцы, я разложил их на столе. Мои мысли начали двигаться в неожиданном направлении. Она сама выбирала эти цвета? Держала ли она образцы в руках? Эй, вон там! Успокойся! Я не мог понять, что со мной происходит и почему это происходит. В конце концов, я взрослый человек!

Я выбросил эти мысли из головы, но мне необычайно не терпелось поговорить с одним телефонным торговым представителем, когда я снова позвонил, чтобы заказать пурпурно-серую куртку. - Доброе утро, и спасибо, что позвонила Джаммин. Это Крикитт. Успехов!

"Привет, Крикитт, это тренер Карпентер. Я...”

- Тренер Карпентер! Она прервала меня с чувством волнения, которое удивило меня, так как она знала, что я собираюсь заказать у нее в общей сложности одну куртку. “Приятно снова тебя услышать".

Мне было интересно, что она считала "замечательным" в этом. Была ли это перспектива другого заказа, или потому, что это был я? Я попытался определить, могу ли я почувствовать больше, чем профессиональное дружелюбие в звуке этого голоса, который я не мог выбросить из головы.

Неудивительно, что я заказал куртку. Затем я заказал еще один в другом стиле. Когда он прибыл, он был настолько популярен среди персонала, что каждый тренер в команде хотел его, поэтому я заказал еще несколько.

Прошло несколько месяцев с того первого разговора с моим любимым продавцом

rson, и к настоящему времени мы потратили гораздо больше времени, просто разговаривая друг с другом, чем на самом деле ведя бизнес. Но однажды в конце разговора Крикитт упомянула, что не будет работать в тот день, когда я планировал позвонить, чтобы проверить заказ, и дала мне свой домашний номер.

После этого я начал звонить Крикитт в ее квартиру, и вскоре мы перестали притворяться, что звонки были о спортивной одежде, и провели время, знакомясь друг с другом. Мы часто разговаривали больше часа. Сколько бы мы ни разговаривали, нам никогда не хотелось вешать трубку, даже когда мой телефонный счет взлетел почти с нуля до 500 долларов в месяц. Это были дни, когда еще не было электронной почты и эсэмэсок, и мало у кого даже были сотовые телефоны. Мы с Крикиттом были привязаны к наземным линиям, но меня не волновали ни неудобства, ни расходы. Она того стоила.

Наконец-то я узнал историю, стоящую за уникальным именем Крикитта. Ее настоящее имя было Крисан (произносится “Крис-Энн”), и это имя отражало ее греческое происхождение. Прозвище Крикитт было придумано, когда ее двоюродная бабушка заявила, что двухлетний Крисксан никогда не может усидеть на месте и все время прыгает, как сверчок.

Никого не удивило, что Крикитт был энергичным и спортивным. Ее отец когда-то тренировал старшеклассников по баскетболу и бейсболу. Ее мать занималась гимнастикой, которую Крикитт полюбила с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы спускаться с балансира. На самом деле она научилась делать заднюю пружину еще до того, как научилась писать свое имя.

Я считал себя спортивным фанатиком, но Крикитт меня пристыдил. Начиная с детского сада, она каждый день после школы занималась гимнастикой в мамином спортзале, а летом занималась по пять часов в день. В шестнадцать лет она порвала вращательную манжету на правом плече, но ее хирург-ортопед сказал ей, что операция, вероятно, убьет ее шансы на стипендию в колледже. Поэтому она терпела и просто продолжала заниматься, преуспевая в вольных упражнениях и бревне. Она не позволила небольшой боли остановить ее.

Неудивительно, что Крикитт получил множество стипендиальных предложений от школ с авторитетными программами гимнастики. В итоге она выбрала Калифорнийский государственный университет в Фуллертоне, который предложил ей полную стипендию по гимнастике. Она была двукратным академическим All-American там, прежде чем отказаться от соревнований после того, как она разорвала свою переднюю крестообразную связку (ACL) во время ее старшего года.

Хотя многие из наших первоначальных разговоров были о спорте, Крикитт, не теряя времени, перешел к духовной части наших отношений. Через несколько месяцев нашей дружбы она написала следующее: “Ты сказал, что я могу спросить тебя о чем угодно, поэтому я должна быть честной, Киммер. Вы знаете, что я христианин. Быть христианином - значит иметь постоянные интимные отношения с Иисусом Христом. Наверное, все это время я задавался вопросом, были ли вы тоже христианином — приняли ли вы решение пригласить Христа в свою жизнь, чтобы он заплатил за ваш грех и дал вам вечную жизнь, как он обещал, если мы попросим.

Ее вера была ее жизнью, и независимо от того, что еще она думала обо мне, она должна была иметь мир с моей духовной стороной, прежде чем она сможет иметь какие-либо отношения со мной. Когда мы говорили об этой части нашей жизни, мы узнали, что оба были христианами и открыли Христа в одном и том же возрасте, но с этого момента наши духовные путешествия пошли в разных направлениях.

Мне было четырнадцать лет, когда я впервые узнал об Иисусе в доме одного друга. Когда я услышал, что Христос умер за меня, чтобы мои грехи были прощены, это была самая потрясающая новость, которую я когда-либо слышал. Я была так взволнована, что не могла дождаться возвращения домой, чтобы рассказать об этом родителям. Но когда я начал рассказывать им, что я чувствую, это совсем не сработало с ними.

Мои родители были номинальными прихожанами церкви, но я не думаю, что они когда-либо чувствовали то, что я чувствовал в тот момент. Мы никогда не ходили регулярно к мессе, хотя бабушка Хелен водила нас, когда у нее была возможность. Как семья, мы никогда не говорили о религии. Но весть Христа коснулась меня. Это был не быстрый процесс, но со временем я полностью доверился Иисусу как своему Спасителю и последовал за ним.

Крикитт узнал об Иисусе из небольшой брошюры под названием "Четыре духовных закона". Его послание наполнило ее волнением и любопытством, и она решила, что посвятит свою жизнь следованию за Христом. Но никто больше не знал, что она приняла это судьбоносное решение в тот день. В то время она даже не знала, что это решение будет означать для ее жизни и вечности. Она ни с кем не подтверждала свое решение и в то время не участвовала в церковных программах. Когда она поступила в колледж, то в конце концов присоединилась к церкви - Евангелической свободной церкви в Фуллертоне. В то время как там ее духовная жизнь изменилась благодаря учениям пастора Чарльза Суиндолла и пастора колледжа Стива Маккракена.

Летом 1991 года Стив возглавил миссионерскую поездку в Венгрию. Поскольку Крикитт только что повредила колено, у нее внезапно появилось свободное время после долгих лет ежедневных тренировок. Когда она услышала о поездке в Венгрию, то увидела в ней Богом данную возможность вложить все свое время и энергию, которые она всегда вкладывала в гимнастику, во что-то другое. Поэтому тем летом она и ее подруга (а позже и соседка по комнате) Меган Олмквист взяли на себя труд стать миссионерами на девять недель. У них была невероятная возможность провести время и поговорить с людьми, которые изголодались по посланию надежды Иисуса после поколений религиозного угнетения.

Я думал, что я довольно верен, но когда я увидел, как Крикитт жила своей жизнью, я был поражен. Она включила свою веру в каждую часть своей жизни. Она не была христианкой только по воскресеньям; быть христианином было ядром того, кем она была. И я обожал это в ней.

Мои разговоры с Крикиттом становились все длиннее и увлекательнее. Мы также начали писать письма туда и обратно. Письма были похожи на телефонные звонки — сначала мы посылали короткие открытки, но вскоре Крикитт начал писать мне по десять страниц за раз. Я могу только представить себе длину и количество электронных писем, которыми мы обменялись бы, если бы у нас была такая возможность в те дни.

Как и в случае с любыми молодыми отношениями, было неизбежно, что мы в конечном итоге поговорим об идее обмена фотографиями самих себя, и ранней весной 1993 года мы решили, что пришло время сделать этот шаг. Тогда мы не могли отправлять фотографии одним щелчком мыши; вместо этого мы смотрели на долгий, нервный процесс ожидания почты каждый день. Я отправил Крикитту медиа-гид Highlands Cowboys с моей фотографией. Затем я нетерпеливо ждал фотографии, на которой можно было бы увидеть лицо удивительной девушки, которую я так хорошо узнал за последние несколько месяцев. Я пытался убедить себя, что меня просто интересуют ее сердце и дух; но в то же время я полагал, что это не повредит, если она также окажется красивой.

Когда через несколько дней прибыл конверт от Крикитта, я разорвал его и впервые взглянул на женщину с красивыми глазами.темные волосы, сияющие голубые глаза и фантастическая улыбка. Я думал, что она была абсолютно великолепна.

Однако было очевидно, что на фотографии был еще один человек, так как я видел руку на плече Крикитта. Кого она вырезала из фотографии? Это был ее парень? Еще один “особенный друг” вроде меня? Мое сердце упало, когда я обдумала этот вариант. Успокойся, парень, упрекнул я себя. Ты забегаешь далеко вперед.

Мне до смерти хотелось позвонить Крикитт и узнать, получила ли она и мою фотографию в тот день, но я немного нервничал из-за того, как она может отреагировать. В тот вечер я позвонил, чтобы спросить. - Понял! - ответила она. Я не хотел спрашивать, что она думает, поэтому просто ждал, скажет ли она мне. Она так и сделала. - А знаешь, я подумала, что этот парень даже симпатичный. Мы оба рассмеялись. Я боялась, что разговор будет напряженным и неловким, но, к счастью, этого не произошло.

Я упомянул, что заметил, что она кого-то обрезала с фотографии, которую прислала мне. - Да, - ответила она. Я снова ждал, наполовину боясь того, что могу услышать. "Я вырезал своих подруг, потому что они красивые!“

Мы оба знали, каким будет следующий шаг: встреча лично. Это был бы жизненно важный шаг в наших отношениях. В конце концов, как вы знаете, что действительно общаетесь с кем-то, пока физически не провели с ним время? Итак, в феврале 1993 года мы с Крикиттом заговорили о перспективе встретиться и провести некоторое время вместе, хотя поездка может быть короткой из-за нашего рабочего графика. К этому моменту мы

мы разговаривали больше пяти часов в неделю, и я решил, что билет на самолет будет стоить не намного больше, чем я трачу на телефонные счета. Поэтому я спросил Крикитт, не хочет ли она приехать в Лас-Вегас и посмотреть, как моя команда сыграет несколько игр. Она сказала, что не знает. Прежде чем принять решение, она должна подумать и помолиться об этом.

И она действительно думала и молилась. Годы спустя, когда Крикитт позволила мне прочитать ее дневник с того времени, я увидел доказательства этого. Одна запись гласит: “Господь, мне действительно нужна твоя мудрость и Дух, чтобы вести меня с Киммером ... Часть меня хочет встретиться с ним - я думаю, это будет весело. Часть меня этого не делает, потому что я не хочу испытывать к нему чувства, если это не от тебя. Если это так, я молюсь, чтобы вы показали мне это. Я хочу быть ведомым тобой. Я вижу так много способов, которыми мы связаны, но вы должны быть центром ”.

В конце концов Крикитт поделилась со мной своими опасениями в длинном письме. Короче говоря, она хотела убедиться, что у нас нет никаких нереалистичных ожиданий относительно этого визита. Она ясно дала понять, что в тот момент мы были просто друзьями. Кроме того, она не хотела подвергать опасности мою репутацию. Как тренер и образец для подражания, я мог многое потерять, если бы ситуация выглядела как нечто иное, чем то, что было на самом деле — встреча двух друзей.

После двух месяцев разговоров об этом Крикитт принял решение приехать в Нью-Мексико, чтобы мы могли встретиться лицом к лицу. Готовясь к ее приезду, я забронировал для нее номер в гостинице рядом с моей квартирой. Я полностью отдавал себе отчет в том, что однажды Крикитт прибережет себя для своего мужа. Я понял, что, поскольку я потерпел неудачу, мне придется быть откровенным с ней о своем прошлом, зная, что это разочарует ее. Я также знал, насколько это важно, и хотел убедиться, что всем, кто мог бы наблюдать, было совершенно ясно, что мы не проведем ночь вместе.

Я совершил двухчасовую поездку в Альбукерке, чтобы встретить ее в аэропорту. В те дни, предшествовавшие 11 сентября, не было никаких ограничений на то, кто мог пройти через контрольно-пропускные пункты в аэропортах, поэтому я смог встретить ее у ворот. Я заметил ее в ту же секунду, как она вышла из трапа. Я видел ее фотографию, поэтому знал, кого искать, но думаю, что смог бы выделить ее из толпы, даже если бы не знал, как она выглядит. Я чувствовал, что у нас так много общего и что у нас уже есть такая замечательная дружба. Хотя я уже знал, что она очень привлекательна, когда я наконец увидел ее во плоти, я с трудом мог поверить, насколько она красива. После всех этих часов по телефону у меня наконец-то появился настоящий живой человек с этим удивительным голосом.

Когда нам наконец-то не пришлось беспокоиться об астрономическом счете за телефон, мы почти безостановочно болтали все выходные. В тот первый вечер мы говорили обо всем: о нашем детстве, наших семьях, нашей работе, нашей любви к спорту, наших друзьях и нашей невероятной дружбе на расстоянии. Но больше всего мы говорили о нашей вере. Я уже знал, что она гораздо более зрелая в своей вере, чем я, но вскоре обнаружил, что она не чувствует себя выше меня. Вместо этого она поощряла меня лучше узнать Бога и полностью следовать за ним. Она была так уверена в том, кто она такая и кто такой Бог

, что через много часов мы оба одновременно остановились, чтобы перевести дыхание. В наступившей тишине Крикитт выглянул в окно. Я увидел удивление на ее лице, когда она указала на что-то снаружи. Я обернулся и увидел, что солнце уже взошло. Мы проговорили всю ночь, сами того не сознавая.

На следующий день Крикитт присутствовал на двойном заголовке ковбоев, и обе игры были потерями в один проход. В тот вечер, после игр, мы снова поговорили. У меня не было особенно радостного настроения после результатов игр дня, и я стал еще более подавленным, когда рассказал Крикитту о своей матери, которая переживала серьезную болезнь. И все же по какой-то причине я открылся Крикитту так, как никогда не открывался никому другому. Я был поражен тем, что она понимала меня и сочувствовала мне так, как я никогда раньше не чувствовал, и тогда я понял, что это было что-то особенное. Она хотела знать о моих страхах и проблемах, и я хотел узнать то же самое о ней.

Я был удивлен, когда Крикитт внезапно вручил мне подарок. Я открыла коробку, обнаружив красивую новую Библию с моим именем, выбитым на ней золотыми буквами. Я не знал, что сказать. К тому времени, как я смог пробормотать благодарность, Крикитт уже повернулся к книге Иова.

- Жизнь несправедлива, это жизнь, - сказала она мягко и уверенно. - У каждого бывают моменты, когда ему кажется, что Бога просто нет рядом. Но он всегда рядом, всегда приближает тебя к себе, даже когда твоя мать больна и твоя бейсбольная команда играет не очень хорошо.

Крикитт начал читать: "В стране Уз жил человек по имени Иов. Этот человек был безупречен и честен ...” Через некоторое время она перестала читать, и мы поговорили об ужасных ситуациях, с которыми приходилось сталкиваться Джобу. Мы задали вопросы, которые все задают о человеке, который потерял все. Как Бог мог допустить, чтобы такие ужасные вещи произошли с таким хорошим человеком? И, возможно, более важно с человеческой точки зрения, почему Иов не бросил полотенце и не повернулся спиной к Богу?

Мы по очереди читали об Иове, и мы говорили о многих вещах, пока проходили часы, и мы углублялись в невероятную историю веры одного человека в Бога посреди невообразимой трагедии. Когда мы добрались до конца истории, мы радовались вместе с Иовом, поскольку Бог щедро вознаградил его веру.

Где-то посреди ночи мы оба заснули на диване. На следующий день Крикитт улетел обратно в Калифорнию ... и мне было трудно не заснуть, тренируя третью базу.

Позже я узнал, что когда Лиза, соседка Крикитт по комнате, высадила ее в аэропорту в начале уик-энда, она сказала Крикитт, что чувствует себя так, словно прощается с ней навсегда. Потом, когда Лиза забрала ее в конце уик-энда, ей стало ясно, что переезд ее соседки по комнате - всего лишь вопрос времени.

Без сомнения, у нас обоих были друзья, которые шептались о том, что мы “проведем выходные” вместе, тем более что Крикитт никогда не спала в своем гостиничном номере. Но мы оба знали, что в тот уик-энд не произошло ничего такого, о чем мы не хотели бы рассказать нашим матерям. Наше время вместе было таким волнующим, волнующим и удивительным, но за все выходные я даже не поцеловал ее. Хотите верьте, хотите нет, но я даже не пытался этого сделать. Выходные были совсем не из-за этого.

Когда я проверил свой почтовый ящик через пару дней после ухода Крикитта, то нашел благодарственную открытку. Она была так прекрасна, что я скучал по ней еще больше, чем раньше. Я был поражен тем, как она писала с такой убежденностью и как мои собственные чувства отражали ее собственные. Вот что она написала:

Киммо,

Я вспоминаю эти выходные, и они были наполнены таким количеством смеха и слез — это было действительно замечательно. Я никогда бы не подумал, что мы будем так совместимы вместе. Мне понравилось знакомиться с тобой в эти выходные. Я чувствую себя такой особенной, увидев, кто такая настоящая Ким Карпентер. У тебя есть сердце, которое так прекрасно для меня. Твоя любящая доброта, мягкость, смирение, сумасшествие и уникальность полностью поразили меня. То, как ты открылась мне и доверила то, кто ты есть и через что прошла, так много значит для меня.

Я тоже поражен некоторыми вещами, о которых мы говорили. Я так молилась о том, чтобы наши выходные были вместе, чтобы мы наслаждались обществом друг друга и общались качественно. Ну, я думаю, он ответил на этот вопрос, а?! У меня много вопросов и чудес с нами. Мне любопытно знать, что будет дальше. Я готов пойти с этими отношениями и посмотреть, к чему они приведут. Это не в наших руках, Киммер. Я думаю, что мы можем идти вперед ... Мне страшно, но риск - это часть любви. Я чувствую, что Господь либо продолжит открывать нам двери, либо закроет их. Я передаю это в его руки и доверяю ему. Спасибо, что относишься ко мне так доброжелательно и заставляешь меня чувствовать себя такой особенной и обожаемой.

Ким Карпентер, я обожаю и лелею тебя.

Вся моя любовь,

Крикитт

Филиппийцам 4: 6-9 - Прочитайте и остановитесь на этом.

Через неделю после того, как Крикитт вернулся домой, мы каждый день разговаривали по телефону. Мы просто не могли насытиться друг другом. На следующий уик-энд у меня был небольшой отпуск, и Крикитт быстро принял мое приглашение еще раз навестить его. Мы провели время за разговорами, походами и катанием на четырех колесах в горах.

Через несколько недель у меня была вербовочная поездка в Сан-Диего, и я не мог удержаться, чтобы не совместить ее с визитом в Крикитт в Анахайме. Пока я был там, она представила меня своим родителям, брату и невестке и некоторым своим друзьям. Они все были так добры и приветливы — ее отец, Гас и я сразу же нашли общий язык. Это было неудивительно, так как наша бейсбольная связь мгновенно создала связь.

Я пошел в церковь с Крикитт и обнаружил, что ее пастор Чарльз Суиндолл был невероятным проповедником, чья страсть к Богу была сильной и неотразимой. Посещение церкви с Крикитт дало мне еще один проблеск того, кем она была на самом деле как личность и как христианка. Чем больше я понимал ее веру, тем больше я понимал ее, и наоборот.

Я вернулся в Калифорнию в конце мая, но не без некоторых опасений. Нам с Крикиттом предстояло ответить на несколько серьезных вопросов. Наши чувства друг к другу были, очевидно, глубокими и искренними, но действительно ли мы любили друг друга так, чтобы это вело к браку? Я чувствовал к ней такую любовь, но я хотел любить ее по всем правильным причинам и со всеми правильными намерениями.

Мы поужинали, а потом прогулялись по пляжу в Дель-Маре. Это было совсем не похоже на наше обычное общение, когда мы часами говорили обо всем и ни о чем. Этот разговор прерывался долгими периодами молчания; мы знали значение этого разговора и то, что каждое слово было особенным и важным.

Не было никаких сомнений, что нам нужно принять решение о будущем наших отношений. Я не мог представить, что с этого момента в моей жизни не будет Крикитт, и я надеялся, что она чувствует то же самое, что и я. Но у нас была работа и семьи за сотни миль друг от друга. Прошло всего восемь недель с тех пор, как мы встретились лично. Могли ли мы уже быть настолько уверены, что готовы провести остаток нашей жизни вместе?

В ту ночь были моменты, когда я думала, что нам придется разорвать наши отношения. Все не могло оставаться так, как было. Мы могли бы либо идти вперед, либо покончить с этим. Должны ли мы разойтись сейчас, пока не увязли слишком глубоко эмоционально, или для этого уже слишком поздно? Должен ли один из нас двигаться? Должна ли Крикитт уволиться с работы? Должен ли я бросить свою? Мы должны были принять решение, но нам потребовалось некоторое время, чтобы все обдумать, пока мы шли рука об руку по пляжу. В конце концов один из нас заговорил о браке, но не взволнованно или эмоционально, а странно спокойно, как будто это был один из логически возможных исходов наших отношений. Мы оба согласились, что именно туда мы и хотели направить наши отношения. Но даже несмотря на то, что мы решили, что это

то, чего мы хотели, еще не было сделано. Крикитт сказал, что мне придется просить ее руки у ее отца.

В то время мистер и миссис Паппас были в Омахе, штат Небраска, на чемпионате мира по бейсболу в колледже. Мне не хотелось ждать, пока они вернутся домой, поэтому я позвонил им в отель. Несмотря на то, что я познакомился с родителями Крикитта и мы хорошо поладили, я, как и любой человек в подобной ситуации, очень нервничал из-за этого самого важного разговора.

Когда Гас подошел к телефону, мы немного поболтали, а потом несколько минут поговорили о бейсболе. Наконец, я сделала глубокий вдох и погрузилась в настоящую цель звонка.

"Мы с Крикиттом очень хорошо ладим. Я хотел попросить ее выйти за меня замуж, но она сказала, что сначала я должен поговорить с вами.

- Она сделала это, не так ли?

- Да, сэр.

- Ким, для нас будет честью, если вы станете нашим зятем.

Я был полон решимости сделать это предложение творческим. Купив кольцо с бриллиантом, я позвонила соседкам Крикитта, Меган и Лизе, чтобы они помогли мне подготовить почву для моего визита. В их квартире были ворота безопасности, и мой план состоял в том, чтобы одна из других девушек ответила на звонок, чтобы я мог удивить Крикитта. Они были счастливы подыграть мне и легко провели меня в жилой комплекс, не обнаружив Крикитта. Я появился перед их квартирой в костюме и галстуке, несмотря на мое обычное отвращение к парадной одежде. Потом я начал выкрикивать имя Крикитта.

Вскоре она вышла на балкон - современная Джульетта в шортах и кроссовках "Найк". В руках у меня были цветы, плюшевый мишка с привязанными к нему воздушными шариками и коробочка с кольцами. Это необычное зрелище лишило ее дара речи, но лишь на мгновение.

- Что ты здесь делаешь? - крикнула она мне.

“ Ну... Будешь? - Крикнул я в ответ.

Мое сердце упало, когда она исчезла с балкона, но прошла всего секунда, прежде чем я увидел, как она летит вниз по лестнице ко мне.

- Что я сделаю? ” спросила она выжидающе.

Я опустился на одно колено, посмотрел ей в глаза и задал самый важный вопрос в моей жизни.

- Ты будешь моим пожизненным приятелем? Крисксан, ты выйдешь за меня

замуж? - Крикитт сделала быстрый вдох и произнесла слова, которые я знала, но все еще умирала от желания услышать: - Да, я выйду.

После объятий мы отошли друг от друга и после паузы спросили:

Мой первоначальный план состоял в том, что мы поженимся следующей весной. Крикитт призналась, что не хочет ждать так долго. Я согласился с ее мыслями, поэтому выбрал более близкую дату: Рождество. Для нее это было еще слишком далеко. Итак, мы установили 18 сентября, всего через три месяца, как день, когда мы станем мужем и женой.

Я вернулся в Лас-Вегас, чтобы подготовить квартиру для моей будущей жены, и Крикитт с головой окунулся в планирование свадьбы. Она начала договариваться из Анахайма о дальней церемонии в Библейской церкви Скоттсдейла в пригороде Финикса, недалеко от родительского дома.

Итак, вечером 18 сентября 1993 года, прекрасной ночью позднего лета в пустыне, я стоял у алтаря перед аудиторией из более чем ста друзей, родственников и гостей, держал руку Крикитта в своей и дал клятву:

“Крисан, я очень сильно тебя люблю. Я благодарю тебя за то, что ты любишь меня так красиво, и я всегда, всегда буду дорожить этим прекрасным моментом. Я обещаю любить и уважать тебя полностью. Я обещаю обеспечить и защитить вас во времена испытаний и нужды. Я обещаю быть верным, честным и открытым, посвятить себя каждой вашей потребности и желанию. И самое главное, я обещаю быть тем человеком, в которого ты так влюбилась. И благодарю тебя, Иисус, за благословение, которое ты дал мне в Крисхане. Я люблю тебя”.

Ответ Крикитта, созданный им самим, наполнил мое сердце благодарностью и любовью:

“Киммер, я люблю тебя. Наконец-то настал день, когда я отдаю тебе свою руку и сердце. Я обещаю быть верным тебе, любить тебя в хорошие и плохие времена и быть одинаково готовым выслушать тебя, когда тебе нужно поделиться. Я обещаю быть открытым, честным и заслуживающим доверия, и я обещаю поддерживать вас каждый день. Для меня большая честь быть вашей женой. Я весь твой, Киммер. И я люблю тебя.

После того, как мы произнесли наши клятвы, пастор попросил моего шафера, Майка Клоппела, дать ему кольцо. Майк полез под пальто, но вместо кольца вытащил черную, только что начищенную бейсбольную перчатку. Майк протянул мне перчатку; я надел ее и подал знак отцу Крикитта, который широко улыбнулся мне, встал и бросил мне бейсбольный мяч. Я поймал его, бросил перчатку через плечо Майку и отклеил квадратный кусок белой ленты на мяче. Там, внутри шара, было обручальное кольцо Крикитта. Поскольку любовь к спорту свела нас вместе, я решил, что будет уместно отметить наши общие интересы незабываемым образом.

Новая миссис Мы с Ким Карпентер отправились на Мауи на медовый месяц, а когда вернулись, то поселились в Лас-Вегасе, штат Нью-Мексико, как раз когда начинался новый учебный год. Я начал работать со своей бейсбольной командой, и Крикитт нырнула в свою новую жизнь с тем же энтузиазмом, духом и верой, которые сделали ее такой замечательной продавщицей. Я мог позволить себе роскошь оставаться в том же городе на той же работе, но моей новой жене пришлось начинать все сначала в совершенно новой обстановке. Это не было проблемой для Крикитта. Вскоре она стала статистом команды, неофициальным надзирателем закусочной на студенческих играх и мгновенным волонтером везде, где она видела необходимость.

Крикитт также заняла должность техника упражнений в Центре здоровья и фитнеса Северо-Восточной региональной больницы, общественном фитнес-центре в кампусе Университета Нью-Мексико Хайлендс, где она разработала программы упражнений, чтобы помочь людям достичь своих индивидуальных целей в фитнесе. Ее дружелюбие и опыт гимнастики сделали ее мгновенным хитом как с другими сотрудниками, так и с клиентами.

Мы решили, что День благодарения - идеальное время для нашего первого визита в качестве мужа и жены к родителям Крикитта в Финикс. Во вторник на неделе благодарения, накануне отъезда, мы с Крикиттом тихо поужинали, а потом уютно устроились на диване перед телевизором. Я обнял ее, и она положила голову мне на грудь. Без всякого предупреждения она посмотрела на меня и спросила: - Ты счастлива, Киммер? -

Я не смог удержаться от желания поцеловать ее, прежде чем ответить: И я снова поцеловал ее.

В МГНОВЕНИЕ ОКА

Я оторвался от машины и огляделся в поисках жены, с которой прожил меньше десяти недель. Я пытался понять, как упаковать нашу машину с достаточным количеством багажа для нашего первого дня Благодарения с родителями Крикитта и при этом оставить место для нас двоих плюс одного из членов моего тренерского штаба, который ехал в аэропорт в Фениксе.

“Эй, Крик, ты возьмешь меня с собой?"весь день? Я крикнул в сторону открытой двери в нашу квартиру.

- Я здесь, - объявила Крикитт, появляясь в дверях. Она практически прыгала по тротуару ко мне, как насекомое, с которым ее тетя сравнивала ее много лет назад. Я не мог не смотреть на нее, когда она подошла ко мне.

- Я люблю тебя, Киммер, - сказала она, подойдя ко мне, внезапно нехарактерно тихо. - Я люблю тебя, Крикитт, - ответил я. Пока Крикитт запихивал в багажник еще несколько сумок, я вернулся, чтобы в последний раз взглянуть, не оставили ли мы что-нибудь, затем запер и закрыл за собой дверь.

Направляясь к машине, я несколько мгновений думал об удивительных вещах, которые Бог дал мне за последние несколько лет, особенно о новой работе и новой жене. Я не мог поверить, что прошло два месяца с тех пор, как мы с Крикиттом провели наш медовый месяц, наслаждаясь теплым песком и тропическим раем Гавайев. Теперь мы отправлялись на праздник Благодарения, и Рождество было не за горами. Время шло слишком быстро. Я хотел наслаждаться каждым днем, и я с нетерпением ждал начала многих новых традиций с моей женой, когда мы отпраздновали наш первый большой праздник вместе.

- Эй, Киммер, ты собираешься ехать весь день? Крикитт пыталась быть серьезной, но долго ей это не удавалось, и вскоре она расплылась в широкой улыбке. Мы рассмеялись, когда я скользнула на водительское сиденье. Я завел машину, задним ходом выехал со стоянки и

нам предстояло долгое путешествие, но оно было относительно легким из нашего дома в Нью-Мексико. Мы все время проезжали по шоссе между штатами Санта-Фе, Альбукерке и Флагстафф и, наконец, заканчивались в Финиксе. Первоначально мы планировали выехать утром, чтобы добраться до дома Паппаса до наступления темноты, но наш пассажир не смог выехать до обеда. К тому времени, когда мы подобрали его и направились на юго-запад по I-25, было уже после двух часов. Было уже около полуночи, когда мы подъехали к дому моих родственников, но нам с Крикиттом было все равно. Это был наш первый официальный праздник в качестве мужа и жены, и ничто не имело значения, пока мы были вместе.

Мы плыли через Санта-Фе и Альбукерке, но вскоре после того, как мы повернули на запад по I-40 к границе Аризоны, я начал чувствовать, как будто я простужаюсь. Я попытался проигнорировать это, потому что нам предстоял долгий путь, но Крикитт заметил, что что-то не так. Она спросила, все ли со мной в порядке. Я сказал ей, что чувствую себя не совсем хорошо, но через несколько минут буду в порядке.

Но через несколько минут я был уже не в порядке, а еще хуже. К тому времени, когда Крикитт сказала, что нам нужно остановиться за лекарством, я был не в том состоянии, чтобы спорить с ней, поэтому мы быстро сделали пит-стоп, чтобы забрать то, что мне было нужно.

- Может, мне сесть за руль? - предложил Крикитт. - Я не возражаю. А потом ляжешь на заднее сиденье и отдохнешь.

Я чувствовал себя по-настоящему ужасно, так что без проблем принял ее предложение. - Это было бы здорово. Я вздохнула, прежде чем добавить: “Это точно не то, как я планировала произвести впечатление на родственников в наш первый отпуск с ними”.

Крикитт одарила меня своей фирменной улыбкой; я улыбнулся в ответ так хорошо, как только мог, но это не шло ни в какое сравнение. Она села за руль с нашим пассажиром рядом, а я попытался растянуться сзади. Наш Ford Escort был совершенно новым, но не был предназначен для взрослого мужчины, чтобы спать на заднем сиденье. Однако, больше заботясь о комфорте, чем о безопасности, я понял, что могу сложить заднее сиденье и вытянуть ноги в багажник. Я сделал все возможное, чтобы устроиться поудобнее, пока ждал, когда подействует лекарство.

Только в шесть вечера мы проехали через Гэллап, последний большой город перед границей Нью-Мексико и Аризоны. Темнота быстро сгущалась, и Крикитт включил фары. Наконец я устроился поудобнее и задремал, положив голову на спинку водительского сиденья, а ноги - на заднюю часть хэтчбека. Внезапно меня разбудил громкий крик: “Осторожно!” - Когда машина быстро сбросила скорость и свернула влево. Я поднялся как раз вовремя, чтобы почувствовать, как удар швырнул меня на спинку сиденья Крикитта. Соскользнув с ее сиденья к водительской двери, я посмотрел в зеркало со стороны водителя и увидел, как фары приближаются к нам, становятся все больше и больше, а затем полностью заполняют зеркало за долю секунды.

Моя жена издала леденящий душу крик.

В отчете патрульного шоссе говорилось, что примерно в 6:30 вечера 24 ноября 1993 года, в 5,7 милях к востоку от границы штата Аризона / Нью-Мексико, белый Ford Escort столкнулся с двумя грузовиками. Более поздние расследования показали, что у красного бортового грузовика с грузом автомобильных деталей начались проблемы с двигателем, когда он ехал на запад по I-40. В результате водитель сбросил скорость до двадцати пяти миль в час в правой полосе. Двигаясь на нормальной скорости между штатами, Крикитт подошел к грузовику, который был скрыт в облаке черного дыма, производимого неисправным топливным фильтром. Днем дым был бы заметен, но с наступлением ночи Крикитт не смог разглядеть его издалека.

Хотя аварийные мигалки планшетного компьютера не были включены, Крикитт в конце концов увидел медленно движущиеся задние фонари, вырисовывающиеся в поле зрения сквозь облако выхлопных газов, резко затормозил и свернул влево. В тот же момент пикап, следовавший слишком близко за нашей машиной, приблизился к нам.

Правое переднее крыло нашего эскорта подрезало левый задний угол платформы. Затем, когда машина начала вращаться, и Крикитт боролся за контроль, пикап подошел сзади и врезался в сторону водителя нашей машины. От удара наша машина взлетела в воздух. Он пролетел тридцать футов, ударился спиной о землю, перекатился полтора раза, затем перевернулся вверх тормашками на 106 футов и остановился на обочине дороги.

После того как нас сбили, я не помню, чтобы что-то слышал или чувствовал какую-то немедленную боль, но я помню каждое ощущение движения, которое имело место с момента удара до тех пор, пока наша машина не остановилась. Мое лицо внезапно оказалось зажатым между водительским сиденьем и боком машины. Моя голова была отдернута назад. Затем я перекатился на другую сторону машины, где моя грудная клетка хорошо ударилась о колесо. Затем я испытал мгновенное ощущение парения, медленное скручивание и кувырок, как последовательность сновидений в фильме. Я увидел искры и подумал, что машина горит. Наконец я почувствовал странное покалывание в спине. Затем все стихло.

Я был слишком ошеломлен, чтобы что-то сказать в течение нескольких секунд, пока мой мозг начал проясняться. Когда я снова смог думать, я не думал о том, что меня могут ранить. Я ничего не чувствовал. Все, о чем я мог думать, была моя жена.

- Крикитт! Я закричала. Мне ответили молчанием. “Крикиииитт!!” Я знал, что слышу, потому что узнал звук работающего двигателя автомобиля. Но моя жена два месяца не отвечала мне. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осмотреться и сориентироваться. Через секунду я понял, что машина стоит на крыше, а я лежу внутри на крыше. Люк в крыше был разбит во время долгого, последнего заноса, и я проделал последнюю часть этого 106-футового путешествия по битому стеклу и тротуару.

Я снова позвал жену, и когда звук моего голоса затих вдали, я почувствовал что-то мокрое на своем лице. После поездки, которую я только что совершил, я подумал, что, вероятно, порезался и истекаю кровью. Я попытался поднять руку к лицу, чтобы нащупать раны. Я увидел, как моя рука медленно приближается к моему лицу, как во сне, как будто это была чья-то другая рука. Когда он приблизился, на нем появилось красное пятно, затем еще одно. Сама рука, похоже, не пострадала, так что я решил, что кровь каким-то образом идет из пореза на голове.

Я попытался остановить пятна, держа руку подальше от лица, но они продолжали появляться. Кровь потекла по моей руке и начала капать на разбитый люк. Я наконец поднял глаза. Это было странное ощущение - видеть все вверх ногами, спинки сидений, направленные на меня, никаких окон там, где они должны были быть.

Мой все еще затуманенный разум наконец расшифровал, что капающая кровь не была моей собственной. Над головой моя жена была подвешена вверх ногами за ремень безопасности. Ее руки безвольно повисли. Ее глаза были закрыты. Она не двигалась. Нас разделяло не больше пары футов, но я не мог до нее дотянуться. Поскольку было почти темно, я не мог видеть ее достаточно ясно, чтобы сказать, какие у нее могут быть травмы. Я вдруг понял, что она, возможно, даже мертва.

- Крикитт! - Рявкнул я своим твердым тренерским голосом, надеясь шокировать ее, чтобы она проснулась. Глаза ее не открылись, но она слегка пошевелилась. Затем она издала долгий, прерывистый вздох и снова затихла.

Мне показалось, что я только что услышал последний вздох моей жены.

Я снова позвал ее по имени и попытался выйти из машины, но не мог пошевелиться и сначала не мог понять почему. На мне и на моем пути ничего не было, и у меня был четкий выстрел из машины через заднее стекло рядом со мной, так как стекло полностью исчезло. Через несколько мгновений я понял, что не чувствую ног. Я не мог двигаться ниже пояса.

Мой нос начал покалывать, поэтому я протянул руку, чтобы коснуться его. Я почувствовал что-то острое. Я был потрясен, обнаружив, что это была кость у основания того места, где должен был быть мой нос. Ниже по лицу я ощутил то, что сначала принял за сильно распухшую губу. Этого не было. Это был мой нос, свисающий лоскутом кожи перед ртом.

Наконец я услышал другой голос, но это был не Крикитт. “Дай мне свою руку! Я помогу тебе!” Я повернулся к окну и посмотрел прямо в лицо незнакомцу, нашему Доброму Самаритянину.

“ Я не могу пошевелить ногами, - крикнул я в ответ.

“ Выключи мотор! Эта штука может взорваться в любую минуту. После минутного замешательства я понял, что мужчина разговаривает с нашим пассажиром, который ехал на дробовике. Каким-то образом он прошел через все это испытание с отделенным плечом. Хотя он был немного ошеломлен, ему удалось выйти из машины, и по команде незнакомца он снова потянулся к зажиганию.

“ Ключ сломался, ” сказал он.

- Вы должны выключить его! - потребовал незнакомец. После нескольких отчаянных рывков и поворотов ключ зажигания повернулся, и двигатель замолчал.

- Хорошо, я иду за тобой, - сказал мужчина. Упав на живот, он медленно пролез в окно рядом со мной. Я схватил его за плечи, и он держался за меня одной рукой, а другой помог нам выбраться из машины и спуститься на траву рядом с шоссе.

Тут я увидел, что остановилась еще одна машина. К нам направились муж и жена, оставив детей в фургоне. - Дети, оставайтесь внутри и молитесь, - сказал мужчина, подходя к нашей машине. Он оглядел все обломки и кровь и, не выказывая ни паники, ни поражения, положил руку на одну из перевернутых шин и начал молиться. Его жена подошла ко мне на траве, чтобы посмотреть, чем она может помочь. Она боялась, что я истекаю кровью до смерти, пока не обнаружила, что большая часть крови на мне не моя собственная.

Пара представилась как Уэйн и Келли Маршалл и предложила сделать все возможное, чтобы помочь. В данный момент единственное, что мне было нужно, - это знать, что моя жена не

т мертв.

Когда мой спаситель завернул меня в одеяла из кабины своего грузовика, другая машина остановилась, и водитель поспешил ко мне. Она произнесла несколько слов, затем резко остановилась с выражением ужаса на лице. “Боже мой! Ты сын Дэнни Карпентера! Твоя кузина Дебби - моя лучшая подруга! Я свяжусь с вашей семьей, - сказала женщина и покинула место происшествия, чтобы начать звонить.

Я не мог не быть поражен тем, как Бог уже заботился о нас. Мы были в середине нигде, и мы уже встретили спасателя, молитвенного воина и друга семьи.

Водители двух других автомобилей, участвовавших в аварии, не имели видимых травм, а два пассажира пикапа получили лишь относительно незначительные ранения. Этого нельзя было сказать о нас с Крикиттом. Я был не только в плохой физической форме; я также онемел от шока. Все, о чем я мог думать, - это о Крикитт, запертой в искореженной машине в нескольких футах от меня, выглядящей так, будто она либо истекает кровью, либо уже мертва. Ее голова оказалась зажатой между рулевым колесом и крышей, где верх был раздавлен во время опрокидывания. Я понял, что если бы я был за рулем, меня бы убили мгновенно, потому что я не поместился бы в оставшемся после удара пространстве, и мой череп был бы раздроблен. Но в случае Крикитта мы могли видеть, что отстегивание ремня безопасности до того, как ее голова освободится, вероятно, сломает ей шею, если она уже не сломана.

Через несколько минут начали прибывать полицейские и машины скорой помощи. Было очевидно, что Крикитта придется вырезать из машины, но врачи "Скорой помощи" боялись ждать так долго, чтобы начать лечение. Поэтому одна из них, Ди—джей Кумбс, забралась в машину — не говоря уже о том, что у нее сильная клаустрофобия - и начала делать Крикитт капельницы и следить за ее жизненными показателями, пока она все еще висела вниз головой на ремне безопасности. Крикитт то приходила в сознание, то теряла его; ее зрачки то сужались, то расширялись — классический симптом, как я узнал позже, тяжелой черепно-мозговой травмы.

Пока спасатели все еще вскрывали машину, нас с пассажиром погрузили в машину скорой помощи. По дороге в больницу в Гэллапе врачи скорой помощи начали каталогизировать мои травмы. Мое левое ухо было почти оторвано; мой нос был почти оторван. У меня также были другие рваные раны на лице, сотрясение мозга, два сломанных ребра и сломанная рука. Позже врачи обнаружили поцарапанное легкое и ушиб сердечной мышцы.

Пока мы мчались, я услышал, как санитар "скорой помощи" вызвал по радио больницу. “У нас есть две жертвы несчастного случая мужского пола, один в критическом состоянии, один серьезный. Третья жертва все еще находится на месте происшествия в тяжелом критическом состоянии ”. Это звучало не очень хорошо, но я понял, что это, по крайней мере, означало, что Крикитт все еще жив.

Когда мы прибыли в отделение неотложной помощи христианской больницы Рехобот-Маккинли в Гэллапе, меня сразу же отвезли на рентген и компьютерную томографию. Медицинский персонал обнаружил большой узел за моим левым ухом, который, по их мнению, мог указывать на перелом черепа. Когда я закончил, Крикитт уже проходила спасительное лечение в другом отделении неотложной помощи, так что я ее не видел, но знал, что новости будут не очень хорошими. В конце концов, я видел ее в покореженной машине, и им потребовалось больше получаса, чтобы вытащить ее из нее.

Никто не дал мне прямого ответа о состоянии Крикитта. Как у нее дела? Выздоровеет ли она? Будет ли она в порядке? Никто не сказал мне, что, как я понял, не было хорошим знаком. Позже я узнал, что когда один из техников скорой помощи услышал, что Крикитт все еще жив через несколько часов после госпитализации, она отказалась в это поверить. Она никогда не видела, чтобы кто-нибудь пережил такую тяжелую травму головы.

Как только Крикитт прибыла в больницу, медицинский персонал обратил все свое внимание на нее, что не вызвало у меня никаких жалоб. Команда скорой помощи дала мне некоторое предварительное лечение, но я не хотел принимать успокоительное или выполнять какую-либо другую работу, пока не узнаю, что происходит с моей женой. Я ждал некоторое время, когда ко мне подошел врач. Его манеры были профессиональными и уверенными, но когда я посмотрел в его глаза, я мог сказать, что он был измотан. Он протянул мне маленький конверт из манильской

бумаги. Карпентер, мне ужасно жаль.

Я не успел сформулировать ответ, как доктор вышел из комнаты. Ничего не оставалось, как исследовать содержимое конверта. Я открыл его здоровой рукой и положил вещи в сломанный. Я уставился на часы Хайлендского университета, которые сделал для Крикитт... И ее обручальное кольцо.

Когда я дарил ей это кольцо, я поклялся защищать ее во времена испытаний и нужды. Это было определенно время вызова и нужды, но я чувствовал себя беспомощным. Теперь я ничего не мог сделать, чтобы защитить ее.

Все мои мысли и чувства перемешались внутри меня. Мне было больно, и я был измучен, но больше всего меня раздражало то, что я не знал, как поживает Крикитт. Но внезапно сквозь все остальное пронзила мысль, что она мертва.

Я был слишком недоверчив, чтобы грустить. Дело не в том, что я не хотел верить, что моя жена мертва; я не мог в это поверить. Я был неспособен принять тот факт, что эти голубые глаза были закрыты навсегда, и я никогда больше не увижу ее улыбку, сияющую мне с другой стороны обеденного стола. Я не мог поверить, что самая радостная, самая восторженная женщина, которую я когда-либо знал, может быть так жестоко вырвана из моей жизни. Мой мозг просто отказывался обрабатывать мысль о том, что после двух месяцев брака я вдовец. Вдовец.

Некоторое время спустя вошла медсестра, чтобы проверить меня и сообщить о состоянии Крикитта. - Мы сделали все, что могли, но ей не стало лучше, - объяснила она. ”Она не нуждается в медицинской помощи", - подумал я, может быть, она и не нуждается в медицинской помощи, но она не нуждается в Божьей помощи.

Медсестра продолжала: - И все же она держится там лучше, чем кто-либо думал. Она сильная и в отличной физической форме. Доктор заказал самолет в Альбукерке. Дверь, казавшаяся закрытой и запечатанной всего несколько минут назад, чудесным образом приоткрылась.

В то время я этого не знал, но когда медицинская летная команда получила приказ доставить мою жену за 130 миль в больницу Университета Нью-Мексико в Альбукерке, они, основываясь на своем опыте, испугались, что это будет напрасная поездка. Вертолету потребуется целый час, чтобы добраться до Гэллапа, а потом пройдет еще час, прежде чем они смогут доставить мою жену обратно в Альбукерке. К тому времени они поняли, что, скорее всего, будет уже слишком поздно. Крикитт был бы мертв.

Но, по милости Божьей, сотрудники христианской больницы Рехобот-Маккинли в Гэллапе рискнули напасть на Крикитта Карпентера. Когда ее выкатили из отделения неотложной помощи, чтобы подготовить к полету, я увидел ее впервые с тех пор, как несколько часов назад меня увезли с места аварии. Она лежала на каталке, окруженная медицинским персоналом, который следил за тем, что выглядело как около дюжины капельниц и мониторов. Голова и лицо моей жены были так распухли и покрыты синяками, что я едва мог ее узнать. Ее губы и уши были иссиня-черными, а опухоль была такой сильной, что веки не могли сомкнуться полностью. Ее глаза смотрели направо пустым взглядом, а руки бесцельно двигались (еще один признак тяжелой травмы головы). Температура ее тела была нестабильной, поэтому они завернули ее в большую тепловую пленку. Для меня это выглядело как мешок для тела.

Я встал с кровати и схватил Крикитта за руки. Они были ужасно холодными. - Мы пройдем через это, Крик, - сказал я ей. “ У нас все получится. - Я улыбнулась, но все равно почувствовала, как наворачиваются слезы. - Не смей умирать на мне! - Умолял я, мой рот был в нескольких дюймах от ее лица. На ней была кислородная маска, и я слышал ее дыхание, неглубокое и неуверенное. - Мы здесь навсегда, помнишь? Нам предстоит долгий путь!

Когда они начали катить каталку Крикитта к вертолетной площадке, я вдруг понял, что они не собираются брать меня с собой. - У них должно быть два медика и много снаряжения, чтобы дать вашей жене хоть какой-то шанс выжить, - объяснил мне кто-то. “Там нет места для пассажира”.

Я не был пассажиром; я был ее мужем. Я также был пациентом, внезапно понял я, с довольно серьезными травмами. Я пытался убедить всех, кто будет слушать, чтобы вертолет вернулся за мной. Но этому не суждено было случиться. Кто-то сказал мне, что

в то время было еще два активных звонка, и у меня не было времени совершить еще один двухчасовой перелет туда и обратно. Пока это регистрировалось, я беспомощно наблюдал, как мою жену вкатывают через множество вращающихся дверей к ожидающему вертолету.

- Держись, Крикитт! Я молюсь за тебя!” Я закричала, прежде чем начала рыдать, наблюдая, как любовь всей моей жизни подкатывают к ожидающему вертолету и опускают внутрь. Я стоял, не веря своим ушам, пока ритмичный звук ротора вертолета над головой затихал вдали.

С того момента, как я попал в больницу, я неоднократно пытался связаться с родителями Крикитта в Финиксе и моими родителями в Фармингтоне, штат Нью-Мексико. Но так как это было накануне Дня благодарения, дома никого не было. Исчерпав все возможные варианты, я наконец набрал старый номер телефона Крикитт и поговорил с ее бывшей соседкой Лизой, которая все еще жила с Меган в квартире, которую они втроем когда-то делили в Калифорнии. Я быстро объяснил ей ситуацию, затем попросил ее попытаться связаться с родителями Крикитта, сказать им, что мы попали в аварию, и ждать дальнейших новостей.

Затем я позвонил своему боссу в университете, спортивному директору Робу Эверсу. Я рассказал ему о ситуации и попросил разыскать моих родителей. Он сказал, что позаботится об этом, и немедленно отправился по следу. Он знал, что у меня есть дядя в Альбукерке с фамилией Моррис, но он не знал имени моего дяди, потому что все называли его по прозвищу Корки. Поэтому Роб позвонил телефонистке и объяснил, что у него чрезвычайная ситуация и он должен связаться с семьей. - Обычно мы этого не делаем, - объяснил оператор, - но оставайтесь на линии. Она обзвонила все "Моррисы" в Альбукерке, пока не нашла нужный.

У дяди Корки был номер телефона делового партнера моего отца. Роб позвонил мужчине, который в конце концов смог связаться с папой по мобильному телефону. Они с мамой были в Розуэлле, штат Нью-Мексико, где проводили День благодарения с моим братом Келли. Папа сразу же позвонил. Я сказал ему, что доктор только что дал мне обручальное кольцо Крикитта и... Карпентер, мне ужасно жаль. Я был расстроен тем, что не знаю, что происходит, но я дам ему знать, когда появятся какие-нибудь новости.

Когда я лежал там после того, как вертолет Крикитта взлетел, я все еще не мог поверить, что моя двухмесячная жена умрет. Она была так полна жизни, так радостна, так сосредоточена на том, чтобы быть женщиной, которой Бог хотел, чтобы она была. Только что утром она снова писала в своем дневнике. Когда я прочитал запись позже, я был поражен тем, что она написала в тот день: "Господи, Помоги нам иметь выносливость, чтобы усердно трудиться ради твоих ценностей. Я молюсь о возможности служить вам, быть свидетелем для вас, быть лидером для вас ... Пожалуйста, открой мое сердце и сердце Киммера, чтобы делать то, что будет приятно тебе ”. В тот канун Дня благодарения мы еще не знали, как Бог ответит на эти молитвы удивительными и чрезвычайно трудными способами.

Но в ту ночь мои мысли были не о будущем. Они были сосредоточены на ужасных событиях настоящего. Я снова позвонила отцу. Сквозь душераздирающие рыдания мне удалось выдавить слова: “Они доставили Крикитт в Альбукерке и не позволили мне поехать с ней. Ты должен прийти и забрать меня. Отведи меня к ней. Я снова сломалась, переполненная эмоциями, проходящими через меня. “ Я должен снова увидеть свою жену, прежде чем она умрет.

ЧУДО

Пока мой отец выяснял, как доставить меня в Альбукерке, родители Крикитта как раз возвращались домой в пустой дом. Гас и Мэри сделали все возможное, чтобы наш первый День благодарения в качестве супружеской пары был особенным. Поскольку из-за моего рабочего графика мы не смогли бы приехать к ним домой на Рождество, они решили добавить в свой дом немного праздничного настроения, повесив рождественские огни как внутри, так и снаружи. Они знали, что мы не вернемся до позднего вечера, поэтому они пошли смотреть баскетбольный матч.

Родители Крикитта еще не слышали новости, когда вернулись домой с игры, но Мэри знала, что что-то не так еще до того, как они вошли в дом. Было уже за полночь, но когда они въехали на подъездную дорожку, там не было белого эскорта, чтобы объявить о нашем прибытии. Вскоре они услышали новость, изменившую их жизнь: их любимая дочь и ее муж попали в аварию, и перспективы были не очень хорошими.

Я ждал, когда папа перезвонит и расскажет свой план, когда мне позвонила Мэри. Поскольку Крикитт направлялась в Альбукерке, я не мог сказать Мэри, как у нее дела, потому что и сам не знал. Но я помню, как сказал ей: “Мне очень больно, и я не могу жить без нее”. Мэри сказала, что позвонит в больницу, чтобы проверить состояние Крикитт, и они сядут на первый самолет из Финикса рано утром в День Благодарения.

Возможно, через две минуты или два часа после разговора с Мэри мой телефон зазвонил снова. Я ответил и услышал голос моего отца. - Сынок, как дела?

- Я хочу увидеть Крикитта, вот как я. Я не могу дышать, и моя спина убивает меня. Я должна увидеть ее, папа. Слезы подступали к моим глазам, но я должна была держать их под контролем, чтобы закончить этот разговор. Я изо всех сил надеялся, что папа отвезет меня в Альбукерке повидаться с женой.

Он мог. “ Послушай, сынок, - сказал он ровным, спокойным голосом, который придал мне сил и успокоил. - Я отвезу твою мать в больницу в Альбукерке. Тогда я встречусь с тобой на стоянке грузовиков в Грантсе и отвезу тебя обратно к Крикитту.

Папа произнес это так, словно ему нужно было всего лишь быстро проехать через весь город. Но правда заключалась в том, что они с мамой только что проехали почти четыреста миль через Нью-Мексико, чтобы добраться до дома моего брата. Теперь ему предстояло проехать двести миль от Розуэлла до Альбукерке, а затем еще шестьдесят до Грантса, промежуточного пункта между Альбукерке и Гэллапом. В довершение всего ночью разразился шторм, и некоторые участки шоссе были покрыты сплошными льдами.

“Проблема в том, что я не думаю, что смогу выбраться отсюда, если вы не приедете и не выпишете меня. Они пропустили меня через отделение неотложной помощи, и они еще мало что для меня сделали, потому что были так заняты Крикиттом. Я в довольно плохом состоянии, папа.

"Я пошлю Порки, чтобы вытащить тебя".

Когда я услышал это, я понял, что дело сделано. Порки Абеда был одним из лучших папиных друзей, большим медведем и бывшим начальником пожарной охраны Гэллапа. Он был хорошо известен в городе и очень убедителен, поэтому я знал, что если кто-то и сможет вытащить меня из больницы, то только Порки.

Понятно, что медицинский персонал не согласился с моим решением уйти. Медсестра попыталась урезонить меня: »У нас не было возможности осмотреть вас на наличие внутренних повреждений. Не рекомендуется уезжать сейчас

”. “Я просто хочу быть со своей женой

”. “К тому времени, когда вы доберетесь до Альбукерке, возможно, будет невозможно восстановить повреждения вашего носа и уха. И мы даже не знаем, какое у вас внутреннее кровотечение. Медсестра остановилась и посмотрела на меня очень строго. - Если ты сейчас выйдешь из больницы, то можешь умереть.

- Мне все равно, - ответил я. “ Если Крикитт умрет, я не хочу жить.

Если пациент хочет, чтобы его выписали вопреки совету врача, больница должна выдать его родственнику. Порки не похож на моего двоюродного брата, дядю или любого другого родственника. Он чистокровный навахо, а я белая. Не знаю, что он сказал больничному персоналу, но это сработало.

После того как бумаги были подписаны, Порки завернул меня в одеяло, уложил на заднее сиденье своей машины и уехал в Грантс. Я попробовал различные позиции на заднем сиденье, пытаясь найти ту, которая позволила бы мне дышать с меньшей болью. Каждый раз, когда я вдыхал, мне казалось, что моя грудь горит. Глядя в окно, я наблюдала за огнями, пока мы ехали по шоссе. Наконец я увидел огромный знак остановки грузовика на Грантс, и мы поехали встречать моего отца.

Он шагал по тротуару. Он добрался до Розуэлла примерно за половину обычного времени, хотя шоссе было покрыто льдом, а между Альбукерке и Гэллапом в ту ночь произошло еще два крупных крушения — те же самые крушения, которые привязали вертолет, который, как я надеялся, доставит меня в Альбукерке и Крикитт. Порки выскочил из машины, и я увидел, как папа подошел к нему.

- Где Ким? Я услышал, как папа спросил, его вопрос был заглушен шумом многочисленных восемнадцатиколесных машин, работающих на холостом ходу вокруг нас. Он посмотрел на машину, явно ожидая, что я выйду и пересяду на другую машину, чтобы вернуться в Альбукерке.

- Дэнни, - торжественно произнес Порки, - Ким в плохом состоянии“ Он не может выйти из машины сам.

Когда Порки открыл дверь, ледяной ветер хлестал прямо сквозь одеяло. Глаза моего отца встретились с моими, прежде чем он взглянул на мое изрезанное лицо, разорванное ухо и изуродованный нос. Он дрожал, и я знала, что это не от холода.

Вдвоем они пересадили меня в папину машину, и мы отправились в Альбукерке, обычную часовую поездку. Но это была не обычная поездка. К тому времени, когда мы выехали на съезд на межштатную автомагистраль, папа ехал со скоростью 110 миль в час.

В третий раз за двенадцать часов я обнаружил, что пытаюсь найти удобное положение на пассажирском сиденье автомобиля. Казалось, ничто не помогало. С каждым вдохом я все сильнее булькал, не в силах набрать достаточно воздуха. Глубокий вдох превратился из болезненного в невозможный.

Мы мчались по шоссе со скоростью две мили в минуту под ледяным дождем. Несмотря на все это, были времена, когда я думал, что никогда больше не сделаю ни единого вздоха. Сломанные ребра повредили мое легкое, и мне казалось, что я медленно ускользаю.

Во время этой поездки мы почти не разговаривали. Время от времени папа спрашивал: “С тобой все в порядке, сынок?”

Мой внутренний ответ всегда был: "Нет, со мной не все в порядке". Моя жена умирает, и я, возможно, тоже умираю. Мы женаты всего десять недель, и теперь все будет кончено в считанные часы... Если еще не кончено. Но все, что я мог сказать, было: "Просто отвези меня в Альбукерке, папа“.

Каждые несколько минут папа звонил маме в больницу, чтобы узнать, как идут дела. После каждого звонка я спрашивал его, есть ли какие-нибудь новости. - Они все еще работают над ней, - был единственный ответ, который я получил. Я не знал, пока позже, когда папа все еще был в Розуэлле, он не позвонил в больницу, и ему сказали, что Крикитт, вероятно, не переживет эту ночь.

У меня не было иллюзий , что Д

эд рассказывал мне все, что знал о Крикитте. Я видел ее на каталке в Гэллапе. Я слышал, как разговаривали врачи и медсестры скорой помощи. Они принесли мне ее обручальное кольцо и вели себя так, словно все уже закончилось. Мне показалось, что они отказались от моей жены еще до того, как погрузили ее в вертолет.

Даже когда мы приближались к Альбукерке, я в глубине души верил, что Крикитт мертв. Когда я сказал этой медсестре, что если Крикитт умрет, я не хочу жить, я действительно имел это в виду. Я лежал и думал: "Я могу закончить свою агонию прямо здесь, прямо сейчас". Все, что мне нужно сделать, это просто протянуть руку, дернуть за ручку двери и выкатиться. На скорости более 100 миль в час нет никаких сомнений в том, каким будет результат. Но как только у меня появилась эта мысль, я почувствовал сильное, мирное присутствие в машине со мной, которое могло быть только Божьим Духом. - Подождите минутку, - произнес чей-то голос. Я не знаю, слышал ли я эти слова или просто чувствовал их, но они были там, и они спасли меня от самого ужасно эгоистичного решения, которое я когда-либо мог принять. Я не знаю, действительно ли я когда-либо тянулся к дверной ручке или нет, но я знаю, что никогда не думал о том, чтобы снова покончить с собой. Даже по сей день я стыжусь этих мыслей, когда вижу наших двух любящих детей. Лишить себя жизни означало бы лишить их их жизни.

Наконец мы поднялись на холм и увидели раскинувшийся под нами город Альбукерке. Я приподнялся на сиденье и посмотрел на город. Мне было интересно, где моя жена в этом огромном море огней.

Когда мы были в пяти кварталах от больницы Университета Нью-Мексико, папа позвонил в отделение неотложной помощи больницы и сказал им быть готовыми к моему приезду. С момента аварии прошло десять часов, а я все еще не получил ничего, кроме элементарной первой помощи. К тому времени, как мы завернули за последний угол и подъехали к аварийному входу, нас уже ждала толпа - врачи, медсестры ... и мама. Я воспринял ее присутствие как плохой знак.

Кто-то открыл дверь машины, и я попытался выйти из машины самостоятельно. Мама посмотрела на меня с беспокойством, и я увидел, как выражение ее лица сменилось сначала шоком, а затем ужасом при виде моего изуродованного лица. Затем она исчезла из поля моего зрения, вытесненная санитарами и врачами, сгрудившимися вокруг, чтобы помочь мне выйти из машины. Они говорили со мной и друг с другом так быстро, что я не понимал, что происходит.

“Где Крикитт? Где моя жена? Я кричал так громко, как только мог. Казалось, что никто не слушает. "Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что случилось с моей женой!“

Внезапно сквозь этот хаос прорвался знакомый голос: “Проходим! Прочь с дороги! Это был Майк Клоппел, мой шафер на нашей свадьбе, еще один медведь, который пришел мне на помощь так же, как Порки Абеда. Майк знал, что моей первоочередной задачей было узнать о Крикитте, а не о том, чтобы обо мне заботился медицинский персонал. Вскоре я увидел, как он пробирается сквозь толпу, чтобы рассказать мне о моей жене, расталкивая медсестер и других сотрудников отделения неотложной помощи. Я видел, как кто-то схватил его за рубашку, но он легко стряхнул руку.

Когда Майк подошел достаточно близко, чтобы я мог его слышать, он спросил меня: Игнорируя его вопрос и боясь услышать его ответ на свой собственный, я спросил его: Майк сделал паузу со вздохом и сказал: "Она все еще висит там, Ким. Они все еще работают над ней в отделении интенсивной терапии ". Я почувствовал облегчение, когда послал тихую благодарственную молитву в то утро Дня благодарения.

Как только Майк убрался с дороги, меня бросили в отделение неотложной помощи. После того, как врачи хорошо рассмотрели мои травмы, они не могли поверить, что меня выписали из больницы в Гэллапе в той форме, в которой я был. У меня не было сил объяснять, что я освободился вопреки совету врача.

Те же врачи, которые работали с Крикитт, когда она приехала, пришли проверить меня и начали заказывать капельницы, рентген и компьютерную томографию. Медсестры разбежались во все стороны, чтобы выполнить их требования. Я узнал, что из-за узла, который они обнаружили за моим поврежденным ухом, они подумали, что у меня отек мозга и необратимые повреждения.

Один из врачей спросил меня, где у меня болит. - Моя спина, - сказал я. “Я едва могу двигаться без боли, простреливающей все тело вверх и вниз". Они перевернули меня, чтобы проверить это. Я услышал, как кто-то воскликнул: Очевидно, когда машина перевернулась на тротуаре, осколки стекла из люка машины вонзились мне в спину. Пара из них была длиной в четыре дюйма.

Доктор задернул занавеску вокруг меня, пытаясь защитить меня от своего гнева, но я все еще слышал, как он спрашивает любого в пределах слышимости: "Он вообще лечился в Гэллапе?“ Конечно, он не знал всей истории. Я был более чем счастлив, что персонал больницы Гэллапа уделял все свое внимание моей жене, и это сохранило ей жизнь.

Позже я узнал, что медсестры во время спасательного полета Крикитт подтвердили качество медицинской помощи, которую она получила в Гэллапе, написав: “Главная заслуга в вашем выздоровлении принадлежит врачам скорой помощи Гэллапа на месте происшествия и докторам Кеннеди и Бимсли в больнице Рехобот. Они все делали правильно. Мы просто летели так быстро, как только могли ”. Персонал больницы Гэллапа никоим образом не был виноват в том, что я потребовал освобождения в том состоянии, в котором находился.

Пока врачи осматривали меня, я все время спрашивал маму, как дела у Крикитта. В течение этих физически мучительных минут и часов единственное, чего я хотел, - это чтобы моя мать облегчила мои эмоциональные и умственные муки, сказав мне, что с моей женой все будет в порядке. Она бы этого не сказала. Она не могла этого сказать. Что она скрывала от меня, так это то, что никто из вертолетной команды не ожидал, что она выживет. Приемный врач в Альбукерке дал ей менее 1 процента шансов выжить. Единственной надеждой Крикитта было чудо.

Вскоре мой брат-близнец Кирк прибыл из Фармингтона, нашего родного города на северо-западе Нью-Мексико. Он и его жена не получили новости до полуночи, но они пришли, как только смогли.

- Как дела, Кимбо? спросил он, изо всех сил стараясь улыбнуться.

- Бывало и лучше, - ответил я. - Мне нужно увидеть Крикитта.

"Просто держись, пока они не будут готовы для тебя“.

Тем временем бригада скорой помощи вернула мне нос на место, вправила сломанную руку, обработала ребра, дала успокоительное и приготовилась к госпитализации. Поскольку они закончили работать со мной, я сказал им, что хочу увидеть свою жену как можно скорее.

- После того как вас примут, вы не сможете увидеться с женой, - объяснил кто-то.

- Тогда ты меня не признаешь.

Они, понятно, пытались спорить со мной, но я не слушал. Я отказался, чтобы меня впустили, пока я не увижу свою жену.

В конце концов они согласились отправить меня в послеоперационную палату, чтобы понаблюдать за мной, и сказали, что если я проявлю хоть какую-то стабильность, то мне разрешат навестить Крикитта. Она все еще была в реанимации, и мне сказали, что меня отвезут туда в инвалидном кресле. Они предупредили меня о том, что я собираюсь увидеть. Мне сказали подготовиться к огромному шоку, когда я увидел степень ее травм и огромное количество машин в ее комнате. Но для меня это не имело значения. Я был просто рад, что она все еще жива.

Когда мы подошли к двери отделения интенсивной терапии, я жестом приказал санитару остановиться. - Если есть шанс, что она меня увидит, я хочу, чтобы она увидела, как я иду. Я иду своим ходом, ” объяснил я. Затем я выбрался из инвалидного кресла и, шаркая ногами, направился к двери.

Я был благодарен, что санитар был прямо за мной с этой инвалидной коляской, когда я шагнул вперед, потому что, как только я увидел Крикитта, я упал обратно в нее. Удивительно, но ей не понадобилась операция, но из-за травмы головного мозга к ней подключили все возможные аппараты жизнеобеспечения. Она была привязана к столу, и она напрягалась против ремней и билась в судорогах. Ее глаза и губы все еще были темно-фиолетовыми. Все ее тело раздулось, как воздушный шар, а голова была размером с баскетбольный мяч. Я видел, как несколько трубок входили в ее рот и нос, а другие исчезали под простыней, и были капельницы, идущие в обе руки и одну ногу. В ее голове был просверлен зонд под названием camino bolt, чтобы измерить давление между мозгом и черепом, с проводами, выходящими из ее головы и соединяющимися с некоторыми мониторами, которые буквально заполняли комнату.

Она была усыплена и не могла говорить из-за всех трубок, но я отчаянно хотел получить от нее какое-то сообщение. Я снова встал с инвалидного кресла и схватил жену за руку.

- Это я, детка, - тихо сказала я. - Если ты меня слышишь, сожми мою руку. Из-за множества других, более серьезных травм мы еще не знали, что холодная белая рука, которую я так осторожно держал, была сломана. Я не видел никакой реакции на ее лице после того, как поговорил с ней ... Но она сжала его.

Во мне вспыхнула надежда. Крикитт все еще был там. Где-то под всеми этими проводами и трубками все еще жила моя жена. Это был первый признак жизни, который нам не нужна была машина для измерения. Хотя это казалось сущей мелочью, я был в восторге.

Доктора не были так взволнованы ответом Крикитта, как я. С их точки зрения, гораздо более вероятно, что она умрет, чем будет жить.

Это было незадолго до того, как родители Крикитт и ее брат Джейми прибыли из Финикса. Как и многие другие, они провели мучительные часы предыдущей ночи, плача и молясь о чуде. Но как только они прибыли, Гас и Мэри Паппас были невероятно спокойны, даже при виде своей дочери, покрытой трубками и проводами, ее лицо исказилось почти до неузнаваемости.

Наконец появился мой брат Келли. Он был достаточно уравновешен, чтобы дождаться восхода солнца, чтобы отправиться в путь из Розуэлла, когда дороги растают. Семейный круг был полон.

Как это обычно бывает, часы посещений в отделении интенсивной терапии были строго ограничены. Предполагалось, что туда допускаются только ближайшие родственники, и то только на тридцать минут. И все же врачи разрешали нам всем приходить и уходить, когда нам заблагорассудится. Если бы кто-нибудь из нас мыслил ясно, мы бы удивились, почему. Чего мы не знали, так это того, что врачи Крикитт велели персоналу впускать кого угодно в любое время, так как через несколько часов она будет мертва.

В тот день врачи потратили много времени, объясняя нам ситуацию с Крикиттом. Мы узнали, что существуют две основные проблемы, одна из которых делает другую более серьезной. Первой и самой опасной проблемой был отек ее мозга. Эта опухоль ограничила приток крови к клеткам ее мозга, и им не хватало питательных веществ и кислорода, которые обычно приносила кровь. Второй проблемой было то, что ее кровяное давление было опасно низким. Даже без каких-либо других осложнений низкое давление уменьшило бы приток крови к органам, особенно к мозгу, что в конечном итоге привело бы к повреждению из-за недостатка кислорода. Суть в том, что отек плюс низкое кровяное давление были двойным ударом. Нам не нужно было никому объяснять, что суженные кровеносные сосуды и слабый кровоток - смертельная комбинация.

Поскольку Крикитт уже прожила так долго, врачи действительно начали думать, что она все-таки выживет, несмотря на так много доказательств обратного. Ранее утром мы получили знак, что она не была парализована, когда она пошевелила пальцами рук и ног. Тем не менее, врачи сказали, что каждая минута, когда мозгу не хватает кислорода, увеличивает вероятность того, что у нее будет необратимое повреждение мозга. Давление на ее мозг на некоторое время снизилось, но затем снова резко возросло без предупреждения. По их оценкам, потребуется от двадцати четырех до сорока восьми часов, чтобы опухоль спала и снабжение кислородом было полностью восстановлено. К тому времени, если бы она была еще жива, моя жена находилась бы в постоянном вегетативном состоянии.

Мы научились читать показания различных мониторов в комнате и провели следующую часть дня, наблюдая, как цифры поднимаются и опускаются. Хотя мы знали, что они имели в виду, мы были бессильны что-либо сделать для Крикитта. Простые цифры на экране были индикаторами жизни и смерти, и никому из нас не оставалось ничего другого, как сидеть и смотреть, как они меняются, надеясь, что они будут двигаться в правильном направлении.

Из-за всех стрессов и драм последних двадцати четырех часов нам потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, что мы вовсе не были беспомощны. Мы забыли, что чудеса Бога - это молитва. Мы все знали, что на молитвы не всегда отвечают так, как мы хотим, но мы даже не пытались просить Бога о том, чего мы хотим, организованно.

Вскоре Джейми, Мэри и Гас, Кертис и Венди Джонс, еще несколько друзей и я нашли часовню больницы. Джейми, работавший с кампусом "Крестовый поход за Христа" в Калифорнийском университете в Ирвине, начал импровизированную молитвенную службу. - Боже, ты сказал, что если мы придем к тебе с молитвой, ты услышишь нас и исполнишь нашу просьбу. Мы просим вас коснуться Крикитт своей исцеляющей рукой, чтобы давление на ее мозг уменьшилось ... ” Мы молились специально о том, чтобы давление на мозг Крикитт уменьшилось. Мы молились о чуде, прося Бога вовремя снять давление, чтобы спасти ее.

Оказалось, что другие тоже молились за Крикитта. Ее подруга Лиза связалась со старыми друзьями по колледжу и коллегами в Калифорнии и попросила их провести День благодарения в молитве за своего друга. Жена Джейми Гретхен, которая ждала ребенка и не могла быть с нами по предписанию врача, позвонила в сеть сотрудников кампуса "Крестовый поход" и попросила их помолиться о чуде исцеления. Эти люди звонили другим, которые звонили другим, и к концу дня люди так далеко, как Россия, молились за Крикитта.

Мы молились минут двадцать, а потом вернулись в отделение интенсивной терапии. Мои глаза автоматически обратились к показаниям на мониторах, которые мы так долго наблюдали. Цифры были лучше. Давление на мозг Крикитта снижалось, и это продолжалось. Медсестры входили и выходили из палаты каждые несколько минут, и наконец медсестра вызвала врача, потому что боялась, что монитор соскользнул с места. Она не думала, что цифры, которые она видела, могут быть точными. Доктор проверил зонд, но все было в порядке. Однако, несмотря на то, что давление на мозг Крикитт продолжало уменьшаться, ее кровяное давление

все еще оставалось критически низким. Вскоре после того, как мы вернулись из часовни, прибыл наш пастор Фред Мальдонадо. Мы рассказали ему, что произошло, и он снова повел нас в часовню молиться, чтобы у Крикитта поднялось давление.

Когда мы вернулись в комнату Крикитт, мы увидели, что ее кровяное давление неуклонно растет. Когда медсестра вошла и увидела новые показания кровяного давления, у нее отвисла челюсть. Она посмотрела на меня и указала на показания. На мгновение она потеряла дар речи.

- Посмотри на это давление, - сказала она наконец. Мы искали. От нее невозможно было оторвать глаз. Он направлялся прямо к нормальному диапазону.

С течением времени Крикитт постепенно становился все более бдительным. Ее жизненные показатели приближались к норме, и стало ясно, что она собирается вернуть хотя бы некоторые из своих основных функций.

В течение следующих нескольких дней я делал все возможное, чтобы отдохнуть и восстановить свои силы. Я еще не мог стоять прямо из-за травм ребер и спины, но несколько раз в день медленно пробирался в комнату Крикитта. Она продолжала улучшаться, и в понедельник после Дня благодарения, через пять дней после аварии, ее перевели из отделения интенсивной терапии в отделение неотложной помощи и сняли с жизнеобеспечения.

Хотя Крикитт в редких случаях была довольно бдительна, технически она все еще находилась в коме. Среди многих вещей, которые я узнал за эти дни, я был удивлен, обнаружив, что существует пятнадцать отдельных уровней комы по шкале, по которой они ее классифицировали, и наименее серьезные из них включают состояния, когда пациент на самом деле достаточно бодр, чтобы двигаться и немного говорить. Так было и с Крикиттом. Она спала большую часть дня, но поскольку трубки жизнеобеспечения были удалены из ее горла, я знал, что есть вероятность, что она может говорить. Я отчаянно нуждался в звуке ее голоса с тех пор, как закричал на нее через несколько секунд после крушения. Было так много раз, когда я думал, что никогда не услышу ее снова. Мне даже снилось, что она разговаривает со мной, я так сильно хотел услышать ее голос.

С разрешения доктора я кормил Крикитта кусочками льда. Когда я подносил маленький кусочек к ее губам, она съедала его с моих пальцев. Ее губы больше не были такими фиолетовыми. Они были очень бледными и сухими, но я чувствовал их тепло и шепот ее дыхания на своей коже.

Скормив Крикитт несколько чипсов, я приблизил свое лицо к ее лицу.

- Я люблю тебя, Крикитт, - тихо сказал я.

“ Я тоже тебя люблю. -

Я не могла в это поверить! Моя жена не только заговорила, но и произнесла слова, которые я больше всего хотел услышать. Мой Крикитт вернулся. Просто услышав эти слова, я понял, что все будет хорошо.

УРОК РАЗБИТОГО СЕРДЦА.

Врачи думали, что признание Крикитта мне в любви было просто рефлекторной реакцией. Они утверждали, что она, вероятно, не понимала, что говорит кто-то из нас; ее мозг просто знал, что “Я тоже тебя люблю” было ответом по умолчанию на "Я люблю тебя". С медицинской точки зрения я знал, что это правда. Но для человека, который отчаянно хотел вернуть свою жену, эти слова дали мне надежду. Они были для нас еще одним шагом на пути назад, хотя до сих пор не было никакого способа узнать, насколько полностью она выздоровеет.

В тех редких случаях, когда глаза Крикитта были открыты, они застывали в кукольном взгляде. Она смотрела на вещи без малейшего проблеска узнавания, и было очевидно, что она понятия не имела, что происходит. Часть краткосрочного решения для ее выздоровления оказалась очень простой. Удивившись ее отсутствию фокуса, ее отец внезапно понял, что она, вероятно, плохо видит. Ее контактные линзы были вынуты после крушения, и никто не подумал надеть на нее очки. Как только мы это сделали, мы сразу же увидели разницу. В те моменты, когда она бодрствовала, она гораздо лучше осознавала свое окружение. Первое, на чем она сосредоточилась, была тарелка с Желе на другом конце комнаты, и это заставило ее стать более оживленной, чем она была до этого момента. Я был вне себя от радости, когда она начала уделять мне больше внимания, когда я разговаривал с ней. Это была крошечная победа, которая приблизила нас к тому дню, когда я верну свой Крикитт.

Вскоре Крикитт начал садиться, затем встал, затем сделал несколько шаркающих шагов через комнату и обратно со мной с одной стороны и слугой с другой. Впрочем, даже остроумие

без помощи она едва могла оторвать ноги от пола. Ее правая нога волочилась, а запястье было свернуто. Было очевидно, что у нее неврологическое повреждение. Трудно было смотреть, как такой опытный гимнаст так сильно борется, чтобы просто поставить одну ногу перед другой. Но тот факт, что она вообще могла двигаться, был признаком того, что она, вероятно, восстановит равновесие и координацию достаточно, чтобы однажды снова ходить самостоятельно. Она знала, как ходить; она просто еще не была достаточно сильна, чтобы сделать это.

Пока Крикитт кропотливо делала крошечные шажки, я подбадривал ее. Когда я говорил, она смотрела на меня. - Я люблю тебя, Крикитт, - говорил я, глядя ей в глаза.

- Я тоже тебя люблю, - повторяла она снова и снова без интонации голоса или выражения лица. Я все надеялся увидеть или услышать мою старую Крикитт, но ее там еще не было.

Вскоре ей разрешили есть пудинг и другую мягкую пищу. Поскольку в этот момент она не могла сама себя накормить, я кормил ее, пока она сидела, подперев руками кровать. Иногда она смотрела на меня или на еду, но большую часть времени просто смотрела прямо перед собой на стену.

Следующим шагом для Крикитта будет программа реабилитации. Врачи Крикитт обсуждали варианты того, куда мы могли бы отвезти ее для длительного процесса возвращения ее тела и разума туда, где они были до крушения, или, по крайней мере, как можно ближе к нему. Восстановление людей с травмами головного мозга до их максимального потенциала - это интенсивный, узкоспециализированный, дорогостоящий процесс, и врачи хотели убедиться, что они отправили Крикитт в лучшее место для кого-то с ее травмами. Хорошей новостью было то, что одно из лучших мест, Неврологический институт Барроу, находилось в Сент-Луисе. Больница Джозефа в Финиксе. Поскольку родители Крикитта жили в Финиксе, это был оптимальный выбор. Но эта хорошая новость была смягчена некоторыми возможными плохими новостями. Нам сказали, что вряд ли наш поставщик медицинской страховки позволит вывезти Крикитт из Нью-Мексико для ее реабилитации.

Как и любой муж, я был возмущен тем, что моя жена не получит наилучшего ухода из-за того, что я считал нелепым регулированием здравоохранения. - Хорошо, - сказал я. - Тогда они смогут заплатить за мой и ее родителей переезд в Альбукерке, и они смогут платить за нашу аренду, пока мы там. Наш социальный работник, должно быть, был гораздо более дипломатичен со страховой компанией, чем я, потому что, несмотря на мрачные прогнозы, наш страховой перевозчик быстро дал нам разрешение выехать из штата.

К сожалению, вскоре мы обнаружили, что не сможем включить Крикитта в программу в Барроу. Вместо этого были приняты меры для того, чтобы она была допущена к программе реабилитации травм головы под названием Rehab Without Walls в Меса, штат Аризона. Некоторые врачи, которые ранее работали в Барроу, начали эту программу, так что мы знали, что это будет хорошо, но это было не то, на что мы надеялись и молились. Тем не менее через десять дней после аварии я вместе с женой и двумя санитарами сел в санитарный самолет, направлявшийся в Мезу.

Когда мы прибыли в Меса, водитель скорой помощи, который встретил нас у самолета, спросил нас, почему мы приземлились там, так как это было в часе езды от больницы. Он объяснил, что ему было приказано отвезти нас в Барроу в Фениксе. Мы объяснили, что приземлились в Мезе, потому что собирались на реабилитацию без стен. После нескольких телефонных звонков мы наконец обнаружили, что, пока мы были в воздухе, кто-то понял, что Реабилитация без стен не подходит для Крикитта. Прежде всего, это было амбулаторное учреждение, и Крикитт все еще нуждался в стационарном лечении. Кроме того, он был разработан для пациентов, которые были либо намного дальше в своем выздоровлении, либо не так серьезно ранены, как Крикитт. Как только проблема была обнаружена, Реабилитация без стен позвонила Барроу и объяснила, что Крикитт уже на пути в Аризону и нуждается в их более высокой степени специализированной помощи. Сотрудники Барроу поняли ситуацию и немедленно приняли ее.

Мы прибыли в Неврологический институт Барроу поздно вечером, где вскоре встретились с главным нейропсихологом. Мы привезли с собой всевозможные рентгеновские снимки, томографию и другие отчеты, но доктор объяснил, что они делают все свои собственные тесты, которые они начнут немедленно.

После серии тестов Крикитт мы устроили ее в своей комнате. Вскоре вошел еще один врач и представился. Он представился помощником доктора Сингха. Доктор Сингх будет лечащим врачом Крикитт, объяснил помощник, и он впервые встретится с ней в следующий понедельник утром. Поскольку была пятница, у нас были выходные, чтобы привыкнуть к окружающей обстановке, прежде чем Крикитт начнет свою терапию в понедельник. Хотя реабилитационный центр был последним местом, где я могла бы оказаться всего через несколько месяцев после свадьбы, я чувствовала себя хорошо там, где мы были. Было очевидно, что Бог работал за кулисами, чтобы доставить Крикитт туда, где она получит наилучший уход.

Хотя Барроу был специализированным госпиталем, комнаты были типичными для больницы: простая мебель и желтовато-коричневые стены. Комната Крикитта находилась прямо под вертолетной площадкой, поэтому нас часто беспокоили звуки прилетающих и улетающих вертолетов. Кроме того, она отличалась тем, что жила по соседству с женщиной, которую мы прозвали Стонущей Леди, потому что она стонала часами. Но, несмотря на шум наверху и вокруг нас, у нас тоже были кусочки покоя. Окно комнаты Крикитта выходило во внутренний дворик с клумбами и дорожками. В первую неделю декабря ничего не цвело, но я все еще с нетерпением ждал возможности когда-нибудь прогуляться туда вместе с Крикиттом. Она уже зашла так далеко и находилась под самым лучшим уходом. Я представлял себе, что пройдет совсем немного времени, прежде чем мы будем смотреть на цветы и говорить о возвращении домой, в нашу квартиру, и о жизни в Нью-Мексико.

Во время пребывания Крикитт в Барроу у меня была возможность встретиться с некоторыми другими пациентами в соседних палатах. Все они были на разных стадиях своего выздоровления, и было приятно видеть прогресс, которого добивались другие. Это дало мне надежду на Крикитта. Некоторые из других пациентов попали в автомобильные аварии, как и она, в то время как другие перенесли инсульты или аневризмы.

В первый полный день Крикитт мы с медсестрой вывели ее на улицу, чтобы она впервые осмотрела другую часть больницы. Мы вкатили ее в столовую для пациентов на обед. Однако Крикитт не был готов видеть других людей с изнурительными неврологическими заболеваниями. Я почувствовал ее страх, как только мы вошли в комнату. - Это пугает тебя, - сказала я почти непроизвольно, не совсем уверенная, сказала ли я это вслух или просто подумала.

“ Да, ” ответила Крикитт, ее голос все еще был немного хриплым после пяти дней с дыхательной трубкой в горле. Я был поражен, что эта сцена проникла даже в ее затуманенное сознание. Я не ожидал, что она ответит мне, и почувствовал прилив радости, несмотря на стресс, который она испытывала. Мы вернулись в комнату, и Крикитт ела там, пока не смогла пойти в обычную столовую. Наш врач сердечно одобрил этот план, так как не хотел, чтобы Крикитт постоянно напоминал о возможных негативных, необратимых последствиях для людей с травмами головы. Вместо этого он — и я — хотели, чтобы она восстановила свои силы и сосредоточилась на том, чтобы становиться лучше с каждым днем.

Хотя у нее была такая негативная реакция на кафетерий, вкус еды был одним из немногих удовольствий, которые мог оценить Крикитт. Время еды стало настоящим удовольствием для нас обоих. Она просто наслаждалась едой. И я любил обеды, потому что это были те несколько раз в день, когда Крикитт был наиболее оживлен. Вскоре она уже ела сама. Пока мы проводили это время вместе, она начала больше говорить и казалась немного более связанной со мной во время наших бесед.

В тот первый уик-энд в Барроу мы узнали о распорядке дня Крикитта. Она начнет день с трудотерапии, где заново овладеет личными навыками, такими как мытье и одевание. Затем она проведет время с логопедом, который определит любую речевую инвалидность, вызванную травмой, и научит Крикитта, как ее преодолеть. Ее третий сеанс дня будет физиотерапией. В течение этого времени она будет работать над зрительно-моторной координацией, равновесием и моторикой. Наконец-то у нее будет перерыв на обед. Затем она проводила дни, работая над основными домашними делами, такими как приготовление пищи, пылесос и заправка постели.

у меня такой плотный график. В конце концов, технически она все еще была в коме. Фактически, она не будет считаться вышедшей из своей "намеченной комы" до нескольких месяцев после аварии. Когда мы впервые прибыли в Барроу, менее чем через две недели после аварии, она бодрствовала всего несколько часов в день и была крайне дезориентирована. В первую ночь в Барроу она проснулась, попыталась самостоятельно добраться до ванной и застряла в перилах кровати, которые были подняты для ее защиты. С тех пор каждую ночь кто-нибудь спал с ней в одной комнате. Эта задача обычно ложилась на ее мать, так как я все еще был не в хорошей физической форме из-за собственных травм.

Поскольку Крикитт все еще спала более двадцати часов в сутки и не могла поддерживать разговор больше минуты или двух, я не был уверен, как пройдет ее первый официальный день терапии. В тот первый понедельник утром после нашего приезда, в день, когда она должна была встретиться с доктором Сингхом, я пришел в комнату Крикитт рано, потому что у меня был план, как ее подготовить. Мое намерение состояло в том, чтобы попытаться осторожно разбудить ее, а затем помочь ей подготовиться к предстоящему большому дню. Я попытался заговорить с ней и погладить ее лицо, но ответа не получил. Затем я потряс ее за плечо, но она даже не дернулась.

В этот момент вошел доктор Радж Сингх, одетый так, словно только что вышел из журнала GQ. Он оказался совсем не таким, как я ожидала — ни белого лабораторного халата, ни стетоскопа, ни клинической отчужденности. Он ободряюще пожал мне руку, подошел к изголовью кровати и склонился над Крикиттом. Я делал все возможное, чтобы осторожно привести ее в сознание, но у доктора был другой план.

- Вы должны проснуться, - твердо сказал доктор Сингх. И снова Крикитт не ответил.

- Ты должен проснуться, - повторил он с той же интонацией. По-прежнему ничего.

Затем доктор Сингх сделал то, о чем я и не мечтал. Он протянул руку и сильно ущипнул Крикитт за воротник ее больничного халата. Ее глаза распахнулись, и она закричала: “Оставь меня в покое!” вместе с отборным ругательством. Я был потрясен, услышав такой язык изо рта моей жены.

Однако стратегия сработала, потому что доктор Сингх теперь полностью завладел вниманием Крикитта. Он велел ей пошевелить правой рукой. Она так и сделала. Он велел ей пошевелить левой ногой, что она и сделала. Доктор Сингх одарил меня широкой улыбкой. - Она справится, - уверенно сказал он. Через час Крикитт начала свой первый урок трудотерапии.

Временами мне было трудно вспомнить, что Крикитт был не единственным человеком, который пострадал в аварии - я тоже. Пока мы были в Гэллапе и Альбукерке, я был в больнице и выходил из нее в качестве пациента в общей сложности шесть раз, но меня никогда официально не принимали в одночасье, потому что я не мог находиться вдали от Крикитта. Я думал о ней каждую минуту каждого дня. Я был в ужасе, что она умрет, когда меня не будет, хотя она продолжала понемногу улучшаться. Даже когда мне удавалось поспать несколько минут, я никогда не мог по-настоящему расслабиться, потому что так беспокоился о ней.

Однако мои сломанные кости шли на поправку, и хирурги в Альбукерке восстановили мое ухо и нос. Удивительно, но через несколько месяцев никто не сможет сказать, что я когда-либо ранил их. Но моя спина была другой историей. Я испытывал постоянную боль. Хотя порезы от стекла люка заживали, у меня были жгучие нервные боли, стреляющие вверх и вниз по позвоночнику. Я никогда не знал, когда они придут и как долго они продлятся. Я принимал сильные обезболивающие, чтобы каждый день проходить через это.

Когда я думал о том, через что нам пришлось пройти, я все еще удивлялся, что наши жизни были спасены. Мои мама и папа отправились на свалку в Гэллап, чтобы посмотреть, смогут ли они найти мой бумажник в том, что осталось от нашей машины. Наш новенький Эскорт был полностью раздавлен, а внутренности покрыты пятнами крови и волосами. Это выглядело так, как будто никто не мог пережить аварию, но удивительно, что все трое выжили.

Как только Крикитт был на пути к выздоровлению, я смог немного сосредоточиться на подаче страховых претензий и организации медицинской документации, которая уже начала накапливаться. В первые дни нашего пребывания в Барроу, когда Крикитт все еще находился в коме, нам позвонил один из поставщиков аварийного оборудования. К моему большому разочарованию, они уже хотели знать, когда они могут ожидать свой чек. Я не думал, что финансовое давление начнется так скоро.

Посреди всего этого стресса и неопределенности я начал задаваться вопросом, смогу ли я держать все это вместе. У моей жены был неизвестный уровень повреждения мозга, я находился в состоянии постоянной боли и беспокойства, и на меня уже оказывали давление, чтобы я начал оплачивать астрономические медицинские счета. Как я собирался справиться?

Временами я на мгновение забывал о чудовищности ситуации, вспоминая несколько счастливых моментов или забавных вещей, которые произошли за последние три недели. Но потом я начинал думать о Крикитт, лежащей в темноте на больничной койке. Я представлял ее там спящей, делающей один медленный вдох за другим. Будет ли один из этих вздохов последним? Я знал, что ей становится лучше, но что, если у нее случится неудача? Что, если бы врачи не обнаружили какой-нибудь серьезной травмы, которая могла бы убить ее в одно мгновение?

Тогда я задавался вопросом, какой будет моя жена, когда ее курс реабилитации закончится. Мы даже не были женаты три месяца - меньше одного сезона. У нас была фантастическая свадебная церемония и гавайский медовый месяц. Затем мы переехали в нашу квартиру в Нью-Мексико, распаковали вещи и приступили к работе. Вот и все — итог нашей супружеской жизни. Будет ли Крикитт когда-нибудь таким же человеком, как женщина, на которой я женился? - Удивился я. Восстановится ли она достаточно, чтобы сделать карьеру? Сможет ли она иметь детей?

Все эти мысли крутились в моей голове ночь за ночью, когда темнота становилась серой и, наконец, появлялись цвета дня. Затем я вставал, одевался и отправлялся на следующий день в Барроу.

Я намеревался остаться в Финиксе на время реабилитации Крикитта, поэтому я переехал к родителям Крикитта, как только мы прибыли в Аризону. Я понятия не имел, как долго пробуду там. В течение этих первых двух недель я почти не думал о своей работе или о каких-либо наших обязанностях дома, в Лас-Вегасе.

Гилберт Санчес, президент Университета Нью-Мексико Хайлендс, пытался дозвониться до меня в больнице Альбукерке, когда я еще лежал в отделении неотложной помощи. Он наконец-то смог связаться со мной вскоре после того, как мы добрались до Финикса. Я рассказал ему все, что мог, о нашем положении. Однако мы еще многого не знали, и я объяснил, что понятия не имею, когда смогу вернуться в Нью-Мексико и вернуться на работу. После рождественских каникул моей команде нужно было начать тренироваться и приводить себя в форму, а у меня — или у кого—то еще - были другие обязанности в спортивном отделе. Я знал, что должен был связаться с кем-нибудь в университете, рассказать им, что происходит, и поработать над тем, чтобы найти кого-нибудь на мое место, пока меня не будет, но у меня просто не было на это ни времени, ни сил. Я более или менее покинул свою команду и своих боссов в разгар моей трагедии.

Гилберт был характерно щедр и деловит. “ Бери столько времени, сколько тебе нужно, ” сказал он мне по телефону. - У тебя всегда будет работа. Мы получим любую помощь, которая нам понадобится для департамента, пока вы не вернетесь. Он также взял с меня обещание еженедельно сообщать ему о состоянии Крикитта.

Наши друзья в Хайленде уже помогали нам и другими способами, даже не спрашивая нас об этом. Мой друг Майк забирал нашу почту и отправлял ее мне в Финикс. Несколько болельщиц временно переехали в нашу квартиру, чтобы там все уладить. А когда наш домовладелец узнал, что случилось, он сказал мне, чтобы я не беспокоился об арендной плате. Если бы мы могли заплатить ему позже, это было бы прекрасно, но если нет, то мы должны просто забыть об этом. Я был ошеломлен его великодушием и грацией.

Пока мы были в Альбукерке, ее навещали друзья Крикитта. После того как ее перевезли в Финикс, другие старые друзья пришли навестить ее и украсили больничную палату рождественскими гирляндами и маленькой елкой.

Две бывшие соседки Крикитта по комнате, Лиза и Меган, не могли приехать из Калифорнии до тех пор, пока Крикитт не переехал в Финикс. К тому времени, когда пришли Лиза и Меган, Крикитт выглядела гораздо лучше, чем в отделении интенсивной терапии Альбукерке, но все равно выглядела совсем не так, как обычно. Однако, поскольку она так улучшилась после крушения, и поскольку я видел ее каждый день, мне не приходило в голову, что кто-то, кто не видел ее после крушения, может быть шокирован ее внешностью. Поэтому я ничего не сказал, чтобы подготовить Лизу и Меган к тому, что Крикитт с ее частично выбритой головой, кукольным взглядом и вообще видом человека, который уже три недели находится в коме. Когда они приехали, Лиза с нетерпением бросилась в комнату, чтобы увидеть свою подругу. Она бросила один хороший, долгий взгляд на Крикитта и начала дрожать. Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Я быстро сопроводил ее в частный семейный конференц-зал дальше по коридору. Мы провели там несколько минут, плача вместе, прежде чем Лиза была готова вернуться в комнату Крикитта.

Как и все заботливые друзья, которые приходили к нам, Лиза и Меган были почти как гости с другой планеты. Они были из мира, где люди вставали, завтракали, ходили на работу, смотрели телевизор, ели в ресторанах, читали журналы, ухаживали за двором и делали все другие нормальные, повседневные вещи жизни, даже не думая о них. Мой мир превратился в мир врачей, больниц, больничной еды, терапии, жизни со своими родственниками, работы с коллекторскими агентствами и медицинскими счетами, звонков в нашу страховую компанию и проведения как можно больше времени с Крикиттом. Моя работа, моя команда, мои друзья, моя супружеская жизнь — все это было похоже на

далекий сон. Каждое утро она казалась сильнее, бодрее и разговорчивее. Тревожный взгляд почти исчез, и она начала более естественно взаимодействовать в разговорах.

Однако терапевты все еще были очень осторожны с ней. Они заставляли ее двигаться медленно, ходить с упряжью и решать простые головоломки. Как только она научилась понимать разговоры и отвечать на вопросы, врачи начали оценивать ее память и другие умственные способности. Сначала она отвечала на вопросы, как маленькая девочка. После долгих пауз она произносила несколько одно- и двухсложных слов. Ей пришлось сосредоточиться на том, что она скажет, медленно и тщательно выговаривая слова, как будто они казались ей незнакомыми.

р. И все же она улучшалась с каждым днем.

Меня не удивило, что всего через несколько дней после того, как Крикитт начала выходить из нижних уровней шкалы комы, она захотела сделать запись в своем дневнике. Она медленно и мучительно диктовала слова, пока ее подруга Джули записывала их. “Жизнь очень хороша. Терапия иногда очень запутывает. Я скучаю по тому, как все было раньше с постоянным изучением Библии и церковными собраниями, но я знаю, что так оно и есть. Господь постоянно учит нас. Я знаю, что я у Него в правом кармане, и там я в полной безопасности. Мне нравится видеть, как Он действительно работает в моей жизни, и я знаю, что Он использует меня в свое время ”.

Возможно, моя жена была сбита с толку, возможно, она потеряла часть своей памяти, но она все еще знала своего Бога. Она знала, что он все контролирует, и знала, что он работает в ее жизни и намерен использовать ее для выполнения своей работы в свое время.

Вскоре после этого я сидел с Крикиттом, который разговаривал с психотерапевтом, который тщательно исследовал то, что Крикитт мог вспомнить. Ее "Я люблю тебя" было первым признаком того, что все медленно движется к норме. Ее слова о Боге были еще одним знаком. Теперь я был готов к еще большему доказательству. Я хотел вернуть свою жену.

- Крикитт, - начал ее психотерапевт успокаивающим голосом, - ты знаешь, где находишься? -

Крикитт на минуту задумалась, прежде чем ответить: - Феникс.

Ты знаешь, какой сейчас год?”

- “1965”. "

Она родилась в 1969", - подумал я в некотором отчаянии. Это просто небольшая неудача — не о чем беспокоиться, я пытался убедить себя

: “Кто президент, Крикитт?”

- “Никсон".

Ну, он был президентом, когда она родилась, - оправдывался я.

- Крикитт, как зовут твою мать? - продолжал психотерапевт.

- Мэри, - сказала она без колебаний... и без всякого выражения. Теперь мы кое-к чему пришли. Благодарю тебя, Боже!

- Отлично, Крикитт. А как зовут твоего отца?"

- "Гас”.

Очень хорошо. - Крикитт, кто твой муж? -

Крикитт посмотрел на меня ничего не выражающими глазами. Она молча посмотрела на психотерапевта.

- Крикитт, кто твой муж? -

Крикитт снова посмотрел на меня и снова на психотерапевта. Я был уверен, что все слышали, как колотится мое сердце, пока я молча и в отчаянии ждал ответа жены.

“ Я не замужем. ”

Нет! Господи, пожалуйста!

Психотерапевт попытался снова: “Нет, Крикитт, вы женаты. Кто твой муж? -

Она наморщила лоб. - Тодд? - спросила она.

Ее бывший парень из Калифорнии? Помоги ей вспомнить, Боже!

"Крикитт, пожалуйста, подумай. Кто твой муж?

"Я же говорил тебе. Я не женат. -

Крикитт и Кристи Пинник вместе занимались гимнастикой в гимнастическом клубе ”Пустынные дьяволы". Затем Крикитт пошел дальше и получил полную стипендию по гимнастике в университете штата Кэл в Фуллертоне.

Моя официальная фотография тренера Ким Карпентер из "Хайленд Ковбоев". Крикитт сказал, что униформа делает меня похожим на маленького мальчика.

С помощью ее соседей по комнате я подкрался и удивил Крикитта под этим балконом, чтобы сделать предложение.

Наша помолвочная фотография. Соответствующие наряды напоминают нашу первую встречу - по телефону обсуждали заказ на спортивные куртки.

Мистер и миссис Карпентер, 18 сентября 1993 года.

Свадебная вечеринка. Некоторые из этих друзей и родственников скоро сыграют такую роль в нашей жизни, какую мы и представить себе не могли.

Медовый месяц на Мауи в первый раз. Крикитт никогда этого не вспомнит; я никогда этого не забуду...

То, что осталось от нашей машины после столкновения в ночь перед Днем Благодарения 1993 года. Этот угол показывает раздавленный водительский отсек и люк в крыше, который разрезал мою спину.

Этот угол показывает, где спасатели разрезают крышу и дверь, чтобы вытащить Крикитта. Машина приземлилась вверх тормашками, и она больше получаса висела на ремне безопасности.

Крикитт в неврологическом центре Барроу в Финиксе, Рождество 1993 года. Тот факт, что она была жива, был чудом; в этот момент мы не знали, какого уровня выздоровления ожидать.

Крикитт, ее невестка Гретхен и брат Джейми в Барроу, январь 1994 года. Джейми и Гретхен были сильными духовными сторонниками во время реабилитации Крикитта.

Крикитт со своей мамой, Мэри Паппас, примерно через два месяца после аварии. Крикитт перешел на амбулаторный режим.

Мы с Крикиттом во дворе Барроу с моими родителями, Дэнни и Мо Карпентером.

Скотт Мэдсен, "физический террорист" Крикитт, стал настоящим другом, который помог мне сохранить мою точку зрения во время неизбежных неудач в ее терапии.

Паясничаю, пытаясь заново познакомиться, февраль

1994 года. За улыбками наши отношения разваливались. Развод никогда не был вариантом, но были времена, когда мы думали, что никогда больше не сможем жить вместе под одной крышей.

Крикитт и ее семья в реабилитационном центре Северо-Восточной региональной больницы, где она работала до аварии, вернулись на работу летом 94-го. Это Гретхен, Грейс и Джейми впереди, а ее родители и я сзади.

Создание новых воспоминаний.

Знакомимся снова во время посещения родителей Крикитта в Финиксе.

Наша вторая свадебная церемония, 25 мая 1996 года, в отдаленной горной часовне в Нью-Мексико. Там даже не было электричества, но вид открывался потрясающий.

Мы договорились использовать наши оригинальные обручальные кольца на второй церемонии. Но каждый из нас тайно купил второе кольцо для другого, так что у нас было четыре кольца, чтобы жонглировать.

Вторая свадебная вечеринка, перед толпой репортеров и фотографов из лондонской Times, Inside Edition, People magazine, Day and Date и других СМИ. За то, что мы сдержали наши оригинальные свадебные клятвы, мы стали знаменитостями.

На приеме после второй церемонии три ключевых игрока в нашей истории: Скотт Мэдсен, физиотерапевт Крикитта; Марси Мэдсен, рекреационный терапевт; и Боб Грот, летная медсестра.

Отец Крикитт, Гас Паппас, с Ди-джеем Кумбсом, врачом скорой помощи, который преодолел свою собственную клаустрофобию, чтобы забраться в нашу разбитую машину и лечить Крикитт, пока она все еще была заперта внутри.

Наш второй медовый месяц на Мауи.

В Мауи во второй раз незнакомцы узнали нас на улице, и калифорнийская радиостанция разбудила нас в 4:00 утра для прямого интервью.

За кулисами в Нью-Йорке с родителями Крикитта и Мори Повичем.

Отдых в Аризоне на курорте Миравал, комплименты шоу Лиза

, наслаждение великим Божьим чудом — новой совместной жизнью.

Наши обручальные кольца. Особенное для меня (Ким) - это мое обручальное кольцо. Сделана из первого обручального кольца и нового кольца, которое Крикетт подарила мне на вторую свадьбу. Эти двое были расплавлены и сформированы в одно целое, которое имеет вид обоих.

Ким и Крикитт рука об руку на заднем дворе.

Тусоваться на заднем дворе с детьми, Дэнни и Лиэнн,

есть йогурт в местном магазине йогуртов "Аспен Лиф". Любимое семейное блюдо - тесто для торта!

Прогулка по местной набережной в Фармингтоне, штат Нью-Мексико. Все еще люблю и всегда буду любить!

Лиэнн, папа, мама и Дэнни сидят на песчанике у задней калитки нашего дома.

Тусоваться на набережной в нашем родном городе Фармингтон.

Семья, футбол и щенки Маффин, Джоуи, Сахар и Фрици.

Когда Крикитт так буднично заявила о своей одиночестве, мне показалось, что кто-то глубоко вонзил мне нож в грудь. Я посмотрел ей в глаза, молясь о малейшем намеке на то, что она узнала меня. Она посмотрела на меня взглядом незнакомца. До этого момента у меня была надежда, что моя жена на каком-то уровне знала, что я ее муж. В конце концов, я был с ней большую часть ее бодрствования после аварии. Она узнала меня, когда я вошел

дверь, и она ответила, когда я заговорил с ней. Но я понял, что она сделала то же самое с медицинским персоналом. Для моей жены я был просто еще одним человеком, который помогал ей выздороветь. Наконец до меня дошло, что она понятия не имеет, кто я такой. Пошатываясь, я вышел из комнаты Крикитта в коридор, колотя кулаком по стене. Даже жгучая боль в моей сломанной руке - все еще в мягком гипсе - не могла пробиться сквозь мою ярость.

Какой бы яростной ни была моя реакция, она быстро исчезла. Измученный и побежденный, я вскоре вернулся в комнату Крикитт и встал рядом с ее кроватью. Она посмотрела на меня без гнева или любопытства. Казалось, она просто ждала, когда я заговорю с ней, как всегда. Я открыл рот, но обнаружил, что мне нечего сказать.

Нейропсихолог Крикитта в Барроу, доктор Кевин Обриен, объяснил мне диагноз Крикитта самым ободряющим образом, на какой только был способен. Он сказал мне, что несчастный случай на самом деле вызвал два вида амнезии. Первая, посттравматическая амнезия, была временной путаницей в понимании того, где она находится и что происходит вокруг. Для Крикитта этот тип амнезии уже проходил, и вскоре он исчезнет полностью.

Второй тип амнезии был более огорчительным, по крайней мере для меня. У Крикитта также была ретроградная амнезия, постоянная потеря кратковременной памяти. Мы уже знали, что к ней вернулась память о людях и событиях далекого прошлого. Она вспомнила своих родителей, брата и невестку. Она вспомнила свою старую соседку по комнате Лизу. Она даже вспомнила своего старого бойфренда Тодда, что не принесло мне большой радости. Но она ничего не могла вспомнить из предыдущих полутора лет. И что же произошло за эти месяцы? Мы с женой встречались, встречались, обручились, поженились, провели медовый месяц на Гавайях и начали совместную жизнь в Лас-Вегасе. Она ничего не помнила; она даже ничего не помнила о несчастном случае.

В течение следующих нескольких дней я много молился о будущем — о нашем будущем. С тех пор как я наблюдал, как врачи скорой помощи работают над Крикитт, пока она все еще была привязана вверх ногами в нашей машине, все мое существование было сосредоточено на том, чтобы вернуть ее. Чудесным образом Бог спас ей жизнь, и мне не терпелось продолжить с того места, где мы остановились, и построить совместное будущее. Но это предполагало, что мы будем строить на общем прошлом. Внезапно прошлое исчезло. Теперь я понятия не имел, когда к моей жене вернется память, если вообще вернется. И все же я знал, что, что бы ни случилось, я дал обет не только перед нашими друзьями и семьей, но и перед Богом. Я был мужем Крикитт, к лучшему или к худшему. И это было самое худшее, что я мог себе представить.

Каждую ночь, когда я лежал без сна, молясь и думая о том, как мне приспособиться к этой новой жизни, я то боялся, то сходил с ума и вечно пребывал в замешательстве. Самые разные вопросы проносились у меня в голове. Какой будет жизнь отныне? Каким человеком окажется Крикитт? Будет ли она всегда другой? Та молодая женщина, на которой я женился, все еще там, или она ушла навсегда? Когда мы узнаем, что ее выздоровление остановилось — что она улучшилась настолько, насколько это возможно? Это было все, о чем я думал. Я не мог спать, не мог расслабиться и не мог избавиться от стресса. Хотя у Крикитт все еще был шанс восстановить часть ее потерянной памяти, врачи сказали мне, что есть вещи, которые она никогда не вспомнит. Самым мучительным вопросом из всех был: буду ли одной из этих вещей я? Я быстро выбросил эту мысль из головы. Мне было невыносимо думать о том, что моя жена может никогда меня не вспомнить.

Вскоре Крикитт вошла в рутину своей терапии, и мы увидели устойчивый прогресс в ее координации, ходьбе, речи и мышлении. Однако все было процессом. Например, когда она начала ходить самостоятельно, она дернула правую ногу вперед, а затем потащила левую по полу за собой. Постепенно движения становились более плавными и естественными. Вскоре она могла сама одеваться, есть и заботиться обо всех основных жизненных потребностях.

В первые недели реабилитации Крикитт, казалось, не возражала против моего присутствия, но разговаривала со мной так, как разговаривала со всеми другими знакомыми лицами в реабилитационном центре. Поначалу она была сердечна, даже дружелюбна, но наше общение не было ни глубоким, ни размеренным. Это были сугубо поверхностные разговоры.

Скотт Мэдсен, физиотерапевт Крикитта, был энергичным тренером, обладавшим особым даром побуждать своих пациентов делать каждый день чуть больше, чем они думали. Его план терапии Крикитт включал в себя время на беговой дорожке, работу с ручными весами и ряд упражнений, призванных помочь ей вернуть как можно больше гибкости и силы.

Как тренер, я внимательно наблюдал за процессом Скотта. Я считал, что отношения физиотерапевта со своим пациентом похожи на мои отношения с одним из моих бейсболистов. После того, как Скотт работал с Крикитт в течение недели или двух, я почувствовал, что ей немного надоел весь этот процесс. Честно говоря, я думал, что Скотт слишком легок с ней. Я был убежден, что Крикитт нуждался в довольно большой дозе коучинга наряду с реабилитацией. На мой взгляд, она просто не прилагала достаточно усилий. Ей нужно было, чтобы кто-то немного подтолкнул ее.

Наконец я сказал: “Скотт, ты слишком легок с ней. Крикитт не ваш обычный пациент. Она является академической всеамериканской гимнасткой. До аварии ее тело было в отличной физической форме. Я думаю, тебе нужно подтолкнуть ее немного больше.

Скотт согласился, что Крикитт может справиться с большим, чем она. Я был воодушевлен его ответом, но Крикитт был недоволен новыми стандартами. Она надулась и пожаловалась, потому что Скотт всегда хотел от нее большего; он никогда не был удовлетворен.

Хотя Скотт и заставлял Крикитт работать усерднее, чем раньше, изменения в ее распорядке дня были не такими уж радикальными. Хотя Скотт и согласился с моей оценкой, он не собирался отступать от того, что, по его мнению, отвечало интересам его пациента, что бы я ни говорил. Но вы не узнаете этого, поговорив с Крикиттом. Она вела себя так, словно он чуть ли не пытал ее. А по мере того как физиотерапия становилась все интенсивнее, настроение Крикитта резко падало.

С того момента, как Крикитт снова заговорила, она вела себя странно по-детски. Эта детскость не исчезла с терапией; на самом деле, казалось, она стала постоянной частью ее личности. Во время сеансов терапии она испытывала дикие перепады настроения и устраивала истерики, которыми мог бы гордиться дошкольник. Когда она злилась на меня, она набрасывалась на меня во внезапных вспышках гнева. Ее отсутствие тонкости и приличия соперничало с недостатком маленькой девочки, и она без колебаний говорила кому-либо, что она думает о них или их предложениях. Она не думала о том, чтобы использовать бранные слова, которые ей и в голову не пришло бы произнести всего месяц назад. Она была совсем не похожа на вежливую, дружелюбную, легкомысленную Крикитт из прошлого.

Эти черты, как я узнал, были характерны для человека с травмами Крикитта. Была повреждена лобная доля ее мозга — та часть, которая контролирует личность, эмоции и принятие решений. Ее теменная доля также была поражена, а это означало, что, скорее всего, произойдут необратимые изменения в ее языке и математическом понимании. Отныне будет отличаться не только ее тело, но и личность. Опять же, пока она не добралась до своего окончательного плато восстановления, никто не знал, насколько ей станет лучше или в какой степени она сможет вернуться к тому, что было до аварии.

Хотя были некоторые тревожные аспекты личности этой новой Крикитт, мои страхи часто компенсировались хорошими вещами о ее выздоровлении. По мере продолжения терапии она становилась все сильнее физически. Это обнадеживало, но еще больше меня взволновал ее умственный прогресс. У нее начались так называемые “флэш-воспоминания” или “моментальные воспоминания”. Это были мысленные картинки, которые она получала в определенный момент в течение прошлого года, но проблема была в том, что не было ничего, что связывало бы эти воспоминания с чем-либо из ее жизни до или после них. Тем не менее, я вложил много надежды в эти воспоминания. Я знал, что они могут быть ключом к ее воспоминаниям о нашей совместной жизни, если я окажусь в одном из них. На одном из этих снимков она сидела снаружи за столом, окруженным пышными тропическими растениями. Этот снимок был сделан во время нашего медового месяца, хотя, к сожалению, меня не было в кадре ее гавайской "камеры“. Но я держался за это воспоминание, потому что оно было еще одной связью с ее - нашим - пропавшим прошлым.

Самой обнадеживающей частью выздоровления Крикитт было то, что ее вера в Бога каким-то образом осталась нетронутой. Она вспомнила кое-что о Боге, церкви и Библии, что было очевидно из ее первой записи в дневнике после аварии и из других комментариев, которые она сделала по поводу того, что она называла "этим христианством“. Как бы ни было запутано ее мышление, она восхваляла Бога и молилась ему вскоре после того, как ее вывели из комы. Несмотря на это, у меня все еще оставались некоторые опасения относительно того, будет ли вера Крикитта такой же сильной, как и раньше. Ее брат Джейми успокоил некоторые из моих страхов следующими словами: “Христианство Крикитт находится в ее сердце, Ким, это часть ее души. Ее душа не может быть затронута никакими травмами, потому что она бессмертна. Ее

вера всегда будет там. Теперь она там. Мы это видели. Бог сохранил ее для какой-то великой цели, и ее вера здесь, чтобы провести ее через это ”.

Советы, поддержка и любовь, которые я получала от Джейми и других членов семьи, помогали мне держаться вместе, когда я должна была развалиться на части. Точно так же, как Бог спас мою жену для какой-то великой, неизвестной цели, он также окружил меня любящими, поддерживающими людьми, с которыми я мог поговорить. Когда ты парень — и особенно когда ты тренер, — тебе часто кажется, что мир ждет, что ты просто смиришься с этим и продолжишь жить своей жизнью. Но я абсолютно не смог бы этого сделать без родителей, братьев и семьи Крикитта, которые разделили бы это бремя. Я бы сдался, если бы попытался сохранить все внутри.

Крикитт позвонил в новый год с последовательным, устойчивым прогрессом. Мы видели немного больше улучшений каждую неделю. Ее перепады настроения все еще были дикими и непредсказуемыми, и она регулярно жаловалась на то, как Скотт давил на нее, чтобы она преуспела в своей физиотерапии. Однако с каждым днем она становилась все сильнее и независимее. Она начала совершать короткие прогулки с сотрудниками в окрестностях Барроу. Она любила эти прогулки, особенно когда ей разрешали пойти в ближайший торговый центр. Почти смертельная черепно-мозговая травма не повлияла на ее любовь искать хорошую сделку на обуви.

Это может показаться сумасшедшим для мужа, но я действительно был взволнован желанием моей жены ходить по магазинам, по крайней мере, во время ее реабилитационных дней! Из-за возможности шоппинга Крикитт лоббировала чаще ходить на прогулки, что, вероятно, сыграло свою роль в ускорении ее выздоровления. Но как стационарная, ей не разрешалось покидать территорию больницы одной.

Все пациенты в ее части больницы носили браслеты безопасности, и у каждой двери была клавиатура на стене рядом с ней. Всякий раз, когда пациент подходил к двери, он должен был остановиться, пока сотрудник не наберет код. Если бы кто-нибудь с браслетом вошел в дверь, не набрав код, сработала бы сигнализация.

Однажды, когда я шел по коридору с Крикиттом и медсестрой, мы все остановились перед дверью, чтобы медсестра могла ввести код. Но прежде чем медсестра успела дотянуться до клавиатуры, Крикитт протянула руку и набрала цифры. Она выучила код, наблюдая за медсестрами. В результате им пришлось изменить код безопасности всего больничного крыла. Несмотря на то, что это было хлопотно, никто не расстраивался из-за Крикитт, потому что это показывало прогресс, которого она добивалась. Это был еще один обнадеживающий признак ее выздоровления.

Я искал повсюду признаки старого Крикитта. Я просто знал, что если бы я только мог помочь ей принять программу реабилитации каждой унцией своего существа, я мог бы вернуть ее. Я не мог связаться с ней как муж, но подумал, что, может быть, смогу пробиться к ней как тренер. Поэтому я поменял одну личность на другую, приходя на ее сеансы терапии со Скоттом и подталкивая их обоих, чтобы они набрали темп. Я была как ее личная Джиллиан Майклс. Если Скотт сказал ей сделать десять приседаний, я хотел двадцать; если он хотел, чтобы она прошла пять минут на беговой дорожке, я хотел десять. Верный форме, Крикитт был не очень доволен мной в моей новой роли.

Через неделю или две после нового года мы с Крикиттом играли в Wiffle ball. Я бросил ей мяч исподтишка, и она замахнулась и снова промахнулась.

- Давай, Крик, - подтолкнул я, - я знаю, что ты можешь попасть в него. Давай попробуем еще раз.

- Я устала, - ответила она, надув губы. Я вдруг понял, какой была моя жена в шестилетнем возрасте.

- Давай сделаем это еще несколько раз, - подбодрил я ее.

- Я не хочу. - Снова был тот первоклассник.

“ Пожалуйста? С этими словами я еще раз бросил ей мяч. Сжав губы, она сделала мощный замах и соединилась с мячом. Мы оба смотрели, как он проплывает над ближайшей волейбольной

сеткой. Так держать! Я был в приподнятом настроении.

- Ты зол на меня.

- Не зол, ” ответила я. “ Просто пытаюсь помочь. В тысячный раз я искал глазами женщину, в которую так невероятно влюбился. Я знал, что она была в этом медленно восстанавливающемся теле, изо всех сил пытаясь выбраться наружу. Она просто должна была быть такой. Я не хотел рассматривать альтернативу.

Ежедневные сеансы терапии стали испытанием для Крикитта. Не то чтобы они были физически тяжелыми, просто большую часть времени ей было скучно и она отвлекалась. Единственная причина, по которой она это делала, заключалась в том, что люди заставляли ее делать это, а не потому, что она хотела стать лучше. Она сделает или скажет что угодно, чтобы избавиться от своей терапии. Сеанс проходил хорошо, и она вдруг останавливалась и говорила: “Я устала. Я хочу сесть.

- Давай просто сделаем еще несколько повторений. - Я не сдамся.

- Я не хочу! Хватит мной командовать! Ты играешь нечестно!

Иногда она работала над движением и координацией в бассейне, потом бросала упражнения и вдруг объявляла: “Я иду в горячую ванну”.

Если бы я отвечал за ее терапию, Крикитт никогда бы не подошел к горячей ванне. Излишне говорить, что я был сильно в режиме жесткой любви. Ее родители и персонал в Барроу были немного более понимающими. Они делали все, что могли, чтобы уравновесить ее требования тем, что, как они знали, ей было нужно. Но Крикитт был бесстыден, когда дело доходило до того, чтобы дергать людей за ниточки.

Одной из немногих вещей, которые действительно нравились Крикитт, была еда, а ее любимой закуской был йогурт. Мы использовали это знание как стимул, чтобы заставить ее делать то, чего она не хотела делать, потому что обычно мы могли подкупить ее чашкой замороженного йогурта. Тем не менее, она не была выше того, чтобы положить большую вину на любого, кто, по ее мнению, мог бы сдаться и дать ей удовольствие, когда она действительно этого не заслужила. Она редко добивалась успеха.

Что бы я ни делал и как бы ни старался, мне не удавалось завязать с женой ничего, кроме непринужденной дружбы. Когда я попытался поиграть с ней в волейбол, она перестала играть. Когда мы вместе бегали трусцой, ее комментарии и жалобы становились все более личными и резкими. Я никогда не знал, чего ожидать от одного дня к другому. Минуту назад она была дружелюбна и улыбалась, потом я делал или говорил что-то, что ей не нравилось, и через мгновение она смотрела на меня и кричала: “Оставь меня в покое! Я даже не знаю” кто ты!

Однажды днем, все еще чувствуя жжение после какого-то резкого упрека, сделанного мне Крикиттом ранее в тот же день, я вошел в кабинет физиотерапии и обнаружил ее лежащей на животе на ковре, голова поднята, подбородок опущен на ладони, ноги попеременно гребут вверх и вниз. Она была тихой и задумчивой.

- О чем ты думаешь, Крик? -

Она повернула ко мне лицо, все еще подпирая подбородок руками, затем снова повернулась. Она помолчала и медленно покачала головой.

- Жизнь так запутанна, - медленно произнесла она. Затем, оглянувшись на меня, она спросила:

- Мы действительно женаты, Крикитт. Я люблю тебя.

Тишина последовала за очередным медленным покачиванием головы.

Была ли это наша новая реальность? Я вполне мог бы ждать какого-то восстановления или воссоединения, которое никогда не произойдет. Выходя из комнаты, я подумал: "Неужели это он?" Может быть, это лучшее, что когда-либо будет. Впервые я по—настоящему позволил себе подумать о том, что моя жена, возможно, никогда не станет тем человеком, которым она была до крушения, - человеком, в которого я влюбился. Вполне возможно, что женщины, на которой я женился, больше не существовало.

Мы знали, что психическое выздоровление Крикитта может внезапно прекратиться в любой момент. Что, если это произойдет до того, как она вспомнит обо мне? Я думал про себя снова и снова. В каком-то смысле мысль о том, что моя жена, возможно, никогда не вспомнит меня и никогда не станет той женщиной, на которой я женился, была тяжелее смерти. Если бы Крикитт погиб при крушении, наша совместная жизнь закончилась бы совершенно ясно. Я чувствовал, что мог бы справиться с этой ужасной ситуацией, потому что понимал, что такое смерть. Вместо этого у меня была совершенно неизвестная мне жизнь в туманном эмоциональном, духовном и реляционном преисподней, где моя жена все еще была со мной, но в то же время ее не было.

Временами я задавался вопросом, как сложилась бы наша жизнь, если бы несчастного случая никогда не произошло. Я тосковал и горевал

ибо все мечты, которые мы теперь, возможно, никогда не увидим, сбудутся. Но я также понял, что у нас есть шанс построить новое будущее вместе. Моя жена все еще была со мной. У нее все еще может быть своя жизнь. У нас все еще может быть своя жизнь. Но мне пришлось смириться с тем фактом, что это будет не та жизнь, которую я с нетерпением ждал. Как бы тяжело это ни было, я знал, что Бог, должно быть, сохранил ее такой для какой-то великой цели, которую он мог видеть, а я не мог.

Когда Крикитт пробыла в Барроу уже месяц, врачи начали говорить нам, что ее скоро отпустят, чтобы она жила с родителями и продолжала лечение амбулаторно. Крикитт была в восторге от этой мысли, как потому, что она будет проводить больше времени со своей семьей, так и потому, что она будет проводить меньше времени со своим физиотерапевтом, который, по ее мнению, все еще слишком сильно давил на нее.

13 января 1994 года, почти через семь недель после несчастного случая, Крикитт переехала в родительский дом в Финиксе. Судя по всему, ей нравилось находиться рядом со знакомыми вещами: ежегодниками колледжа, фотоальбомами, альбомами для вырезок, мебелью, с которой она выросла, и памятными вещами из детства. Мама показала ей корректуры наших свадебных фотографий, сделанные фотографом. Они были отправлены Гасу и Мэри, когда мы устраивались в Лас-Вегасе, и наш план состоял в том, чтобы взглянуть на них, когда мы будем в Финиксе на День благодарения, и выбрать те, которые мы хотели заказать для нашего свадебного альбома.

Мы сидели бок о бок на диване, пока Крикитт листал фотографии с нашего большого дня. На ней были все признаки традиционной свадьбы — Крикитт в своем изысканном свадебном платье, я в белом галстуке и фраке, фасад церкви полностью освещен свечами. Ее родители и я все надеялись, что просмотр фотографий пробудит в Крикитт еще какие-то яркие воспоминания и даст ей что-то, что может привести к более подробным воспоминаниям о нашем браке. Она узнала невесту на фотографиях, но это было все. У нее все еще не было никакой эмоциональной связи со мной ...

однако у Крикитт все еще был интерес к ее отношениям с Богом. Вскоре после того, как она переехала домой, она сказала матери, что у нее есть ноющее чувство, что чего-то не хватает в ее жизни. Оказалось, что она скучала по тому, чтобы писать Богу в своем дневнике. Она написала одну одинокую запись с помощью подруги, но потом на какое-то время забыла о ней. Поскольку у нее появилось новое желание, мама повела ее по магазинам за дневником. Похоже, это и был ответ. Хотя большую часть времени она все еще пребывала в смятении ума, она чувствовала отсутствие общения с Богом в своей жизни и хотела снова сделать это регулярной частью своей рутины, написав ему в своем дневнике. Мне было горько-сладко сознавать, что, хотя моя жена еще не готова снова узнать меня, она готова приблизиться к Богу.

Так что эмоциональные американские горки продолжались. В один прекрасный день я буду кататься под кайфом, потому что Крикитт прошла дальше, чем когда-либо прежде, на беговой дорожке, или она прочитала что-то, чего не могла прочитать накануне, или у нее возникло еще одно внезапное воспоминание. На следующий день я падал в глубины отчаяния, потому что она снова набросилась на меня за то, что я толкнул ее на терапию, или потому, что еще один потенциальный бегун памяти — фотография, имя, письмо, сувенир - не смог вернуть никаких воспоминаний о нашей совместной жизни.

К тому времени, как Крикитт переехала в дом своих родителей, я не работал уже два месяца. Моя работа была последней вещью, о которой я думал. Все, о чем я думал день и ночь, - это как помочь Крикитту выздороветь. Я все еще не получал никакого давления от администрации в Хайленде, и помощники бейсбольных тренеров готовились к весенней тренировке без меня. Однако мои родители и родственники были убеждены, что лучшее, что я могу сделать в этот момент, - это вернуться к своей повседневной жизни в Нью-Мексико. Они предложили мне вернуться в нашу квартиру в Лас-Вегасе, присоединиться к моей бейсбольной команде и сделать приоритетом восстановление какой-то нормальной жизни. Сначала я был категорически против того, чтобы покидать Крикитт. Но чем больше я говорил об этом со всеми нашими родителями, тем больше соглашался, что это правильно и для меня, и

для Крикитта. “ Мы, конечно, хотим, чтобы вы вернулись, - сказал он, - но не раньше, чем вы будете уверены, что готовы. Не торопись.

- Я не тороплюсь, - ответил я, - и мы все готовы вернуться к нормальной жизни. Я хочу, чтобы Highlands Cowboys хорошо начали этот сезон, и я хочу быть его частью ”.

Мои заявленные причины возвращения на работу были как действительными, так и истинными. Но я не сказал президенту Санчесу о более глубоких причинах моего возвращения в Хайлендс. Главным мотивирующим фактором моего возвращения в коучинг было то, что мне нужно было быть рядом с чем-то, что я мог понять и предсказать, и иметь некоторое подобие контроля. По милости Божьей я зашел так же далеко, как и с Крикиттом, но почувствовал, что пришло время доверять ему еще больше. Я добрался до места, где действительно верил, что Бог исполнит свою совершенную волю с моей женой, будь я в Финиксе или Лас-Вегасе. У Крикитт были родители — люди, которых она помнила и любила, — которые заботились о ней. Ей не нужно было, чтобы я был с ней двадцать четыре часа в сутки. Мне пора было возвращаться домой и готовить там для нее место.

1 февраля должен был стать моим первым официальным днем в кампусе, но перед этим я совершил одну быструю поездку, готовясь к возвращению. Пока я был там, я держался довольно низко, так как это была короткая поездка. Я скоро вернусь навсегда и смогу увидеть и поговорить со всеми. Когда я был в раздевалке в университете, я увидел самодельный флаер о сборе средств для нас с Крикиттом. Очевидно, кто-то в школе организовал призыв помочь нам оплатить наши расходы. Мы ничего не говорили об астрономических больничных счетах, но любой мог догадаться, что мы быстро их накапливаем. Я был очень тронут великодушием жителей Лас-Вегаса. Это была община, где люди могли дать очень мало, но все же они были готовы пожертвовать ради нас. Я не знал точно, что они собираются делать, но не подал виду, что знаю об их усилиях.

Я вернулся в Финикс, попрощался с Крикитт и ее родителями и навсегда вернулся в Лас-Вегас. Я был унижен и поражен тем, как меня приняли. Когда я приехала в нашу квартиру, то обнаружила, что она недавно убрана, а в духовке стоит горячий ужин. На тренировке на следующий день игроки и другие тренеры были как нельзя более любезны и благосклонны. Несмотря на то, что я оставил их без главного тренера более чем на два месяца, они не были расстроены и не чувствовали себя брошенными. Они все просто хотели, чтобы нам с Крикиттом стало лучше. Это было потрясающее свидетельство ценности больших друзей.

После этой первой тренировки ко мне подошли двое игроков и сказали, что есть несколько человек, которые хотят поговорить со мной. Я понял, что пришло время выяснить, что это за сюрприз для сбора средств. Я последовал за ребятами за угол, где меня приветствовала группа друзей, членов сообщества и коллег.

Пока я изо всех сил старался изобразить удивление, одна из женщин шагнула вперед. - Мы хотим, чтобы у тебя было вот это, - сказала она, протягивая мне огромную банку, полную денег. Мне больше не нужно было изображать удивление, потому что я был ошеломлен. В этой банке было много денег. В течение нескольких недель эта группа людей спонсировала распродажи выпечки и лотереи и собирала пожертвования, чтобы собрать деньги, чтобы я мог лететь обратно в Финикс, чтобы быть с Крикиттом. В банке лежали чеки от людей, у которых, как я знал, не хватало денег на собственные расходы, не говоря уже о моих. Были также денежные подарки от судей и других известных людей в городе. Всего этого было достаточно для десяти рейсов туда и обратно между Альбукерке и Фениксом.

Я быстро разработал амбициозный план поездки в Финикс на несколько дней каждую неделю. Каждый понедельник рано утром я ехал два часа из нашей квартиры в Лас-Вегасе в аэропорт Альбукерке, садился на самолет до Финикса и оставался с Крикиттом до вечера среды. В четверг я сел на обратный рейс в Альбукерке в 5.30 утра, через два часа вернулся в Лас-Вегас и вернулся как раз вовремя, чтобы подготовиться к дневной тренировке с командой в рамках подготовки к нашим играм в эти выходные. Я был водителем автобуса на наших выездных играх, что означало, что в некоторые воскресные вечера я не возвращался в нашу квартиру до полуночи. Затем в понедельник утром я снова начал цикл.

Вскоре стало ясно, что этот план не сработает в долгосрочной перспективе. Я уже почти не спал из-за стресса и проблем со спиной, а этот новый нереалистичный график давал мне еще меньше времени на отдых.

В то же время звонки от сборщиков счетов начали выходить из-под контроля. Одни только медицинские расходы Крикитта уже превышали 200 000 долларов. Вдобавок ко всему у нас были мои медицинские счета, расходы на дальнейшую реабилитацию Крикитта и другие непредвиденные расходы, такие как замена машины для нашего Эскорта, и все это еще больше увеличивало общий долг. К этому моменту мы уже знали, что с нашей страховой компанией все будет не так гладко. Я связался с ними вскоре после аварии, но быстро стало очевидно, что мы не получим денег, необходимых для удовлетворения требований коллекторских агентств, за то время, которое они от нас потребуют. Это означало, что мы столкнулись с перспективой судебного процесса только для того, чтобы заставить нашего страхового перевозчика заплатить деньги, которые, как мы думали, наши премии уже давали нам право. Это, в свою очередь, означало найм адвокатов и еще больше влезание в долги.

Что еще хуже, как бы я ни предвкушал встречи с Крикитт, ее отношение ко мне резко ухудшилось. В понедельник после обеда я прямо из аэропорта отправился в Барроу, чтобы помочь ей с терапией. Иногда она дружелюбно приветствовала меня, когда я приходил, а иногда просто шумела в мою сторону и продолжала делать то, что делала.

В глубине души я так сильно хотел, чтобы Крикитт улучшилась, но поощрять ее было рискованным предложением. Как и все, что я делал в те дни, я никогда не знал, как она может отреагировать. Но мое время в качестве тренера научило меня, что вы должны подталкивать людей к реализации своего потенциала; они не всегда увидят, как далеко они могут зайти так же хорошо, как тренер. Поэтому я толкнул Крикитт, потому что думал, что так будет лучше для нее. Тем не менее, один маленький толчок поощрения может не получить от нее никакой реакции, но следующий может вызвать поток гнева.

“Хватит указывать мне, что делать! Оставь меня в покое! - кричала она мне.

- Я просто пытаюсь помочь тебе выздороветь, - объяснял я еще раз. - Ты хочешь поправиться, да?

- Я ненавижу тебя! Почему бы тебе просто не вернуться в Лас-Вегас или откуда бы ты там ни был? - говорила мне жена.

- Потому что я забочусь о наших отношениях и люблю тебя.

Временами ее лицо застывало в горьком взгляде, и она отворачивалась, не сказав больше ни слова. Мне казалось, что эти развязки никогда не закончатся.

Большую часть четвергов, на обратном рейсе в Альбукерке, я смотрел вниз на пустыню, когда солнце поднималось передо мной. Слабое сияние восхода солнца всегда напоминало мне о сиянии, которое наполняло церковь, когда я смотрел, как женщина моей мечты - женщина, которую Бог спас только для меня, - идет по освещенному свечами проходу. Там, держа каждый от

ее руки перед нашими семьями и всеми, кого мы любили, мы оба дали клятву. Женщина, которую я любил больше всех, пристально посмотрела мне в глаза и провозгласила ясным, уверенным голосом:

"Наконец-то настал день, когда я отдаю тебе свою руку и сердце. Для меня большая честь быть твоей женой. Я весь твой, Киммер. И я люблю тебя.

Но она больше не считала себя моей женой. Она не хотела быть моей. В дезориентированном состоянии она не знала, чего хочет. Я чувствовал, что она больше не любит меня. Всего через несколько месяцев после нашей свадьбы женщина, на которой я женился, казалось, ненавидела меня. И это разбивало мне сердце.

НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ.

Независимо от того, что моя жена чувствовала ко мне, я все еще любил ее. И я был полон решимости сдержать клятву быть верным ей и посвятить себя всем ее нуждам. Несмотря на то, что это было утомительно как физически, так и эмоционально, я продолжал совершать эту еженедельную поездку из Лас-Вегаса в Финикс, чтобы быть с Крикитт и подбадривать ее во время терапии. Я стал почти безжалостным в своем стремлении довести ее до физических пределов. Когда я был с ней в кабинете физиотерапии, там уже не было никаких признаков мужа, только тренер.

Я знал, что Крикитт не оценит моих усилий; вместо этого она ненавидела это и часто давала мне знать об этом. Временами она была тихой и покладистой, но чем больше я подталкивал ее, тем больше она кричала и расстраивалась. Она все еще действовала и реагировала как ребенок, и временами была неосторожна со своей речью.

Врачи предупреждали меня, что она может быть очень раскованной, и были времена, когда раскованная только начинала описывать ее. Я должен был научиться ожидать неожиданностей. Даже с людьми в комнате она иногда выражала неуместные мысли или хватала меня без предупреждения. Затем, когда я сопротивлялся, она говорила что-то вроде: "Ты меня больше не любишь. Ты не любишь меня, потому что я инвалид!” Я должен признать, что часть меня хотела вернуть физическую часть наших отношений, но это было слишком странно эмоционально — в тот момент она была мне больше дочерью, чем женой. Как ни странно, позже в тот же день она могла бы вернуться к заявлению, что ненавидит меня. Когда дело касалось эмоций Крикитта, в любой момент могло произойти все, что угодно.

Врачи Крикитт думали, что визит в нашу квартиру в Лас-Вегасе может пробудить ее память обо мне. Ее мама прилетела с ней из Финикса в Альбукерке, и мои родители приехали на большое событие. Мы все надеялись против надежды, что, когда Крикитт войдет в наш дом, она внезапно вспомнит все и вернется к тому, кем была до крушения.

Когда в конце дня я вернулся домой, Крикитт был настроен дружелюбно. Но даже несмотря на то, что она видела меня всего несколько дней назад, она действительно не вела себя так, как будто у нее был какой-то интерес. Ее мама сказала, что когда они приехали, они вдвоем прошлись по гостиной, глядя на мебель, картины на стенах и книги на книжной полке. Мэри сказала, что Крикитт не проявил никаких эмоций. Когда она встала посреди комнаты и огляделась, было очевидно, что она ничего об этом не помнит.

Крикитт спросил, как выглядит ее фарфоровый узор. Мама протянула ей тарелку. Крикитт поднесла ее к лицу, потом снова опустила. - Это мило, - просто сказала она. Она не помнила узор, который тщательно выбрала после долгих походов по магазинам и советов матери и друзей.

Когда я вел ее на экскурсию по нашей квартире, я задавал ей вопросы о разных вещах, которые, по моему мнению, могли бы позвонить в колокол: фотографии нас двоих, мебель, которую мы выбрали вместе. Ничто из этого не вернуло никаких воспоминаний. Моя жена была чужой в нашем собственном доме.

Врачи Крикитта предложили нам посмотреть видео нашей свадьбы. Они надеялись, что это может вызвать что-то в памяти Крикитт о ее супружеской жизни. Когда я попросил ее посмотреть видео со мной, она согласилась. Мы сидели вместе на диване и наблюдали за всей церемонией. Я чувствовал, что она знала, как важно для меня, чтобы она помнила что-то - что угодно - об этом событии, и она пыталась подбодрить меня. — Я узнаю эту девушку — эту невесту - на видео, - задумчиво сказала она, - но у меня нет с ней никакой связи. Я не знаю, что она думает и чувствует. Я вижу, как вы двое обмениваетесь клятвами, но это все равно, что смотреть друга на видео. Я не знаю, о чем думает девушка на экране ”. В ее голосе не было никаких эмоций, когда она говорила о нашей свадьбе, и я мог сказать, что в ее сердце не было никаких чувств ко мне.

Несколько недель спустя я был в Финиксе, помогая Крикитт с ее терапией, как обычно. Что было необычно, так это то, что после сеанса ее физиотерапевт спросил меня, не хочу ли я помочь ему тренировать баскетбольную игру мальчиков после того, как он ушел с работы в тот день. Благодарный за перерыв в рутине, я принял приглашение Скотта.

Мое время с ним было не чем иным, как благословением. В течение двух часов я совершенно забыл о том, что у меня есть жена, которая не знает, кто я, что у меня огромная стопка медицинских счетов и что я полностью истощен каждый день и каждую ночь своей жизни. Я полностью погрузился в стратегию игры и пытался помочь команде Скотта выйти на первое место.

После игры мы вдвоем пошли в закусочную. Мы немного поговорили о выступлении его команды, а потом он вернул меня к реальности. - Я знаю, ты расстраиваешься из-за Крикитта, - сказал он. - Честно говоря, я не понимаю, как ты продолжаешь жить дальше.

Он знал правду о ситуации Крикитта - и моей - поэтому я без колебаний открылся ему. “Это тяжело. Действительно тяжело, - признался я. “Иногда я так волнуюсь, когда думаю, что у нас вот-вот будет прорыв, когда я думаю, что она помнит что-то, что связало бы ее жизнь с моей. Но потом она делает или говорит что-то ненавистное, потому что думает, что я слишком сильно давлю на нее в терапии - или вообще без причины - и это разрывает мне сердце. Это самая сложная тренерская работа, которую я когда-либо имел ”.

- Мы можем продолжать помогать Крикитту, - продолжал Скотт. - Физически она делает невероятный прогресс. Если бы она не была в таком хорошем состоянии из-за своей гимнастики, то никогда бы не зашла так далеко. Но ваше благополучие тоже важно. Крикитт нужен кто-то сильный, уверенный в себе и всепрощающий; ты должен быть таким для нее, но ты не можешь сделать это сам. Тебе нужен Бог, Ким.

- Ты права, ” сказал я. - Но трудно так думать, когда просто прожить день часто кажется невыполнимой задачей.

“ Бог не забыл тебя, ” сказал он со спокойной уверенностью. - Бог никогда не забудет тебя. Он говорит, что никогда не оставит тебя без комфорта, и он этого не сделает. Вы не можете использовать его или измотать. Держись за него, Ким. Он - самая могущественная сила добра, которая у вас есть. Он тебя не забудет. Поэтому, пожалуйста, не забывай его.

Поздно ночью, лежа без сна в доме Паппаса, я размышлял над советом Скотта. Может быть, я забыл отнести свои проблемы к Богу. Возможно, во всей этой усталости и отчаянии я упустил из виду самое мощное средство для выздоровления Крикитта. Не то чтобы я не молился. У меня было, и часто. Но я знал, что мое внимание было сосредоточено на Крикитт и моих желаниях для нее и нас, а не на Боге и его желаниях для нас. Мне нужно было больше сосредоточиться на нем. Мне нужно было больше доверять ему, потому что он тот, кто всемогущ, а не я. В тот вечер я подумал

о той первой ночи в больнице в Альбукерке, когда черепное давление Крикитт росло с каждой минутой, и мы не знали, будет ли она жить или умрет. В течение этих неопределенных часов я чувствовал, что постепенно, но неуклонно доверяю Богу жизнь моей жены. Совет Скотта три месяца спустя был подобен курсу повышения квалификации в том, чтобы я верил в способности Бога, а не в свои собственные.

Чем больше я верил в Божью мудрость и силу, тем больше умиротворения я чувствовал, хотя знал, что он может забрать у меня Крикитта в любой момент. Я подходил к тому моменту, когда у меня была надежда на то, что это сработает, но я пришел к выводу, что это может не сработать. Как бы болезненна ни была эта мысль, я взял на себя обязательство перед собой и Богом продолжать физически быть рядом с Крикитт, по крайней мере, до тех пор, пока не наступит день, когда она больше не будет нуждаться в моей поддержке и сможет жить самостоятельно. Тогда я спрашивал ее, чего она хочет. Если бы ее желания не включали меня, я бы почтил ее

пожелай и отпусти ее. Я знал, что дал клятву, пока смерть не разлучит нас, но я также знал, что должен сохранить реальную перспективу. Я часто задавался вопросом, когда же наступит этот день. Я знал, что это был день, с которым мне придется столкнуться, но я жил в страхе перед возможным исходом.

Время от времени появлялись дразнящие признаки того, что Крикитт начинает принимать свою новую жизнь. Однажды я разговаривал с ее мамой по телефону, и она упомянула, что Крикитт сказал психотерапевту, что она “скучает по тому парню, который звонит и околачивается поблизости”. Я был вне себя от радости, что она помнила о моих визитах и, казалось, испытывала желание проводить со мной время, хотя и не всегда вела себя так, когда я действительно был с ней.

Я изо всех сил звонил Крикитт каждый день, когда меня не было с ней. Но однажды ночью я не позвонил в свое обычное время. Через пару часов зазвонил телефон, и это напугало меня. Когда я ответил на звонок, это была мама Крикитта. - Ким, здесь кое-кто хочет с тобой поговорить, - сказала она. - Я была в восторге. Она поставила Крикитта на линию.

- Привет, это Крикитт.

- Привет, Крик, я очень рад, что ты позвонил. -

Снова тишина. Затем: “Ну, мне пора идти. До свидания.

Это были самые великие слова, которые я слышал за последние месяцы. В тот момент я верил, что у нас все получится и что Крикитт что-то чувствует ко мне в глубине души, но она просто не могла собрать все воедино по телефону. Это был первый из многих случаев, когда она звонила, говорила пару фраз и вешала трубку. Но я не возражал, что эти разговоры были такими короткими. Они были просто еще одним подтверждением того, что моя жена потеплела ко мне.

Через несколько недель после первого звонка от Крикитта позвонила Мэри и принесла еще несколько обнадеживающих новостей. Крикитт смотрела в зеркало, сосредоточившись на том месте, где ее череп был вдавлен в обломки. Она прикоснулась к нему, осматривая его, ощупывая кончиками пальцев.

- Хм-м-м, - сказала она. - Может быть, я действительно попал в аварию.

С тех пор как Крикитт впервые вышла из комы, она постоянно говорила нам, что чувствует себя так, словно находится во сне, частью которого являемся мы все. Она настаивала, что никакого крушения не было и она никогда не была замужем. Она верила, что попала в ловушку кошмара, и знала, что рано или поздно проснется. Ее реакция перед зеркалом была первым серьезным признаком того, что она начала понимать, что ее мир грез может быть реальным.

Это осознание было многообещающим знаком и ответом на молитву, но следующая поездка Крикитта в Лас-Вегас через несколько недель была разочаровывающей. Она вернулась в нашу квартиру и посмотрела на все, как раньше. Она не была такой потерянной или дезориентированной, но это было не потому, что она помнила, как жила там со мной. Она помнила его только по тому, что побывала там всего несколько недель назад. Итак, мы проделали те же движения, что и в первый раз: посмотрели фарфор, свадебные фотографии и свадебное видео. Казалось, ей это очень нравилось, но ничто не помогало ей по-настоящему связаться со своим прошлым.

Второй визит Крикитта домой был первым случаем, когда наша история была освещена в средствах массовой информации. В ту пятницу местная "Дейли Оптик" опубликовала в спортивном разделе статью о предстоящем бейсбольном матче в эти выходные. Они объяснили, что, по моему мнению, моя жена будет самой важной поклонницей в толпе.

"До аварии мы были захвачены волей к победе", - процитировали они мои слова. "Потребовалось что-то разрушительное, как это, чтобы заставить меня понять, что победа - это еще не все. Пока вы не пройдете через что-то подобное, вы не поймете. Мой взгляд на жизнь вообще изменился. Вы склонны уважать жизнь намного больше. Мои приоритеты немного другие ”. Это было преуменьшением.

Мама Крикитт снова поехала с ней в Лас-Вегас, и когда мы были в аэропорту на обратном пути в Финикс, Мэри отошла от нас у ворот, чтобы у нас с Крикитт была возможность наедине попрощаться.

- Я люблю тебя, Крикитт, - сказал я.

- Я тоже тебя люблю. Ее рот говорил, но глаза ничего не говорили. Она быстро обняла меня, как могла бы обнять любого, кого любила. Когда мы обнялись, я бросил быстрый взгляд на мою свекровь через зону ожидания. Я увидел то же болезненное, подавляющее разочарование на ее лице, которое она, без сомнения, увидела на моем.

Наконец Крикитт прогрессировала настолько, что доктор Сингх и остальная команда в Барроу установили предварительную дату ее освобождения из амбулаторной программы. Несмотря на потерю памяти, Крикитт была взволнована возвращением в Лас-Вегас. Хотя она все еще набрасывалась на меня без всякого предупреждения, мы определенно начинали восстанавливать наши отношения.

На первый взгляд Крикитт все еще сомневался в наших отношениях. На самом деле она не всегда принимала меня как своего мужа. Но хотя в то время я этого не знал, в глубине души и в моменты ясности ума она знала, что мы женаты, и хотела, чтобы наш брак сработал.

Ее дневник того времени гласит: "Дорогой Господь ... я действительно хочу вернуться к Киммер и начать нашу новую жизнь снова. Я полагаюсь на вас, чтобы восстановить все мои чувства к нашим отношениям ... Спасибо, что сохранили наши жизни в аварии, и я прошу, чтобы вы использовали нас для своей славы. Пожалуйста, укрепите наш брак и сделайте его еще крепче, чем он был в самом начале. Помоги нам стать ближе друг к другу. Мы выражаем вам наше доверие и благодарность ... Пусть я стану той девушкой, которой была, и той, какой вы хотите меня видеть.

Хотя я не знал, что происходит в голове или сердце Крикитт, я знал, что она скучает по мне в те дни, когда я не звоню и не навещаю ее. Были даже времена, когда ей нравилось быть со мной, и мы действительно, казалось, куда-то шли. Я крепко держался за эти моменты и отчаянно пытался понять, что заставляло их работать, чтобы, надеюсь, попытаться создавать их чаще.

По мере приближения даты выхода Крикитт мы оба чувствовали напряжение, не зная наверняка, разрешат ли ей покинуть программу и вернуться в Лас-Вегас. Они отметили ее поразительные успехи и сообщили: "Она очень хочет вернуться к своему мужу в Нью-Мексико“. Хотя она добилась огромных успехов в своем выздоровлении, у нее все еще были некоторые физические ограничения. Например, она еще не могла претендовать на получение водительских прав, потому что у нее были периодические проблемы со зрением. Но в конце концов все подписали ее освобождение, и 14 апреля 1994 года Крикитт вернулась домой.

Четыре дня спустя мы отпраздновали нашу семимесячную годовщину. К тому моменту Крикитт провел две трети нашей супружеской жизни в качестве больничного пациента, и я провел две трети нашей супружеской жизни, задаваясь вопросом, вспомнит ли моя жена когда-нибудь, что она действительно вышла за меня замуж.

Хотя я пытался подготовиться к возвращению Крикитта в жизнь в Нью-Мексико, мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что наша совместная жизнь была катастрофой в процессе становления. Мы не могли расслабиться рядом друг с другом. Несмотря на то, что она скучала по мне, когда меня не было, она все еще не всегда принимала тот факт, что мы женаты, и она не знала, как жить как часть супружеской пары.

Через несколько дней после того, как она вернулась домой, я нашел ее стоящей посреди кухни с растерянным выражением лица. Я спросил ее, о чем она думает.

Потратив минуту на то, чтобы сформулировать слова, она сказала: "Как я поступила с женой?"

Я спросил ее, что она имеет в виду.

“Ну, знаешь, насчет жены. Я готовил для тебя? Я приготовил тебе обед? Я помахал тебе, когда ты ушел утром? Я не знаю, что мне делать. Я так запуталась. Я знаю, что должен быть женат на тебе. Я знаю, что люблю тебя и скучаю по тебе, когда ты уходишь. Она сделала паузу, прежде чем продолжить: "Я знаю, что ты был таким верным. Ты всегда рядом, когда ты мне нужен. Я знаю эти вещи. Я их знаю. Но я не знаю, что женат на тебе. Я хотел бы это сделать, но я этого не делаю ”.

Когда я уходил на работу по утрам, у меня не было выбора, кроме как оставить Крикитта одного в квартире. Я беспокоился о перспективе, потому что вспомнил, как она всегда хотела покинуть больницу в Фениксе и пойти на прогулку. Я боялся, что она пойдет сюда прогуляться и потеряет ориентацию.

- Обещай мне, что не сбежишь и не заблудишься, - сказал я.

- Обещаю, - тихо ответила она.

Всего через день или два мы поссорились, и прежде чем я это понял, она ушла. Я нашел ее в полумиле отсюда. Она нашла телефон-автомат и позвонила маме.

- Ты обещал, что не сбежишь, - твердо сказала я, когда мы вернулись в квартиру.

- Я ничего не могу вам обещать! - крикнула она, затем побежала в спальню и захлопнула дверь.

“ Крикитт! - Крикнул я.

“ Уходи! Я тебя ненавижу! Она закричала. Затем я услышал, как она растворилась в рыданиях разочарования и ярости. Я отошел и подождал, пока она успокоится.

Так оно и пошло. У нас были бы сладкие времена общения и восстановления, которые внезапно прерывались вспышками гнева непослушного подростка. Бывали случаи, когда она полностью теряла контроль над собой, за которыми быстро следовали периоды страха и замешательства по поводу своего поведения.

Хотя дома было неспокойно, я почувствовала облегчение, что мне больше не нужно еженедельно ездить в Финикс. Пребывание на одном месте дало мне возможность вернуться к своим тренерским обязанностям и сосредоточиться на создании команды-победителя. Мне нужно было что-то успешное в моей жизни, как никогда раньше.

Недостатком было то, что мне некуда было идти, чтобы уйти от давления. Поскольку моя домашняя жизнь была такой катастрофой, я слишком устал и испытывал стресс, чтобы быть тренером, в котором нуждалась и которого заслуживала моя команда. Крикитт улучшался с медицинской точки зрения, но наши отношения были в руинах. Мы жили вместе, но не как муж и жена. Наши отношения все еще больше походили на отношения отца и дочери или тренера и спортсмена.

В те дни

Крикитт выходила из себя по малейшему поводу. Она забудет, куда складывала вещи по всему дому. Ей редко удавалось прожить целый день, не сломав ничего. Она легко уставала. Поскольку она еще не умела водить машину, ей наскучило все время сидеть дома. Когда она разговаривала со мной или с другими людьми, она смеялась, когда хотела заплакать, и часто прерывала других на полуслове, чтобы выпалить длинную историю на совершенно не связанную тему.

Как будто я жил с двумя женщинами в одном теле. Одна из них была доброй и нежной и делала все возможное, чтобы восстановить нашу супружескую жизнь. Другой был угрюмым подростком с вспыльчивым характером, который не заботился о том, что ее слова причинят мне боль.

Я знал, что Крикитт все еще испытывает физическую боль, потому что я был, и она была ранена намного хуже, чем я. Моя спина все еще доставляла мне неприятности, но физические проблемы не были настоящей проблемой. У меня было диагностировано посттравматическое стрессовое расстройство. Это, по словам врачей, было одной из главных причин того, что я всегда был напряжен и не мог спать. Мне прописали антидепрессанты, обезболивающие и сильнодействующие снотворные только для того, чтобы пережить это со дня на день.

Как будто жизнь дома была недостаточно жесткой, мы также были завалены счетами, звонками из коллекторских агентств и разговорами с нашим адвокатом. С того момента, как сборщики счетов начали звонить всего через несколько недель после аварии, различные медицинские работники и их коллекторские агентства продолжали постоянный поток телефонных звонков и писем. Оказалось, что у другого водителя не было страховки автовладельца, поэтому все расходы легли на нашу собственную страховую компанию. И они все еще не сотрудничали.

Стены приближались. Я чувствовал себя бессильным что-либо сделать, чтобы восстановить контроль над своей жизнью. Это было слишком много для меня. Но это было не слишком много для Бога. Как и много раз за последние несколько месяцев, он пришел мне на помощь.

Я не был удивлен, что Бог показал мне, что делать, но меня удивил посланник, которого он выбрал для этой работы: мой непосредственный босс в Хайленде, спортивный директор Роб Эверс. Роб был не только коллегой, но и хорошим другом. Он уговорил меня остаться с Крикитт в Финиксе во время ее стационарной программы в Барроу и оставил мою работу открытой для меня, даже когда я понятия не имел, когда и вернусь ли. Он знал о моей эмоциональной и физической борьбе в течение нескольких недель поездок между Лас-Вегасом и Финиксом, и теперь у него было место в первом ряду для моей битвы, чтобы эффективно тренировать мою бейсбольную команду, имея дело с моей новой жизнью.

Через несколько месяцев после того, как Крикитт вернулся домой, Роб попросил меня зайти к нему в кабинет. Когда я сел, он посмотрел на меня с состраданием и авторитетом и сказал, что, по его мнению, мне нужна консультация.

- Пациент - Крикитт, а не я, - настаивал я.

“Я не беспокоюсь о Крикитте. У нее много врачей и терапевтов, наблюдающих за ее прогрессом. У нее была лучшая терапия. Больше всего, Ким, у нее есть ты, чтобы любить ее и заботиться о ней. - Со

мной все будет в порядке, - сказал я. “Все становится лучше. Крикитт идет со мной, и я в порядке. Действительно.

Роба это нисколько не убедило. - Ким, я наблюдал за тобой с командой. Никто не ставит под сомнение вашу приверженность команде и ваше сердце для бейсбола. Но тебе нужна помощь. Вам нужна консультация, и она нужна вам сейчас. Если вы скажете "нет", я отправлю вас в административный отпуск ".

Я ответил несколькими отборными словами в огромном гневе. Я начал злиться, но по иронии судьбы я получал свою собственную дозу жесткой любви.

Роб согласился дать мне несколько дней, чтобы все обдумать. В глубине души я знал, что он прав; я просто не хотел в это верить. Я хотел быть сильным для всех, кто рассчитывал на меня. Моей команде нужен был тренер, который мог бы сосредоточиться и привести их к победе. Моей жене нужен был муж, которому она могла бы доверять и который был бы рядом с ней. Я не хотел смотреть в лицо тому факту, что с каждой минутой теряю позиции на обоих фронтах. Вдобавок ко всему, последнее, что мне было нужно, - это больше медицинских счетов. Однако социальный работник, с которым меня попросили встретиться, заверил меня, что медицинская страховка школы покроет мои консультации.

В конце концов, я принял болезненное решение уйти с поста бейсбольного тренера. В тот момент я не мог сосредоточиться ни на работе, ни на жене в той степени, в какой они нуждались, и моя приверженность Крикитту была моим главным приоритетом. В конце концов, я поклялся быть рядом с ней всю жизнь, и если это сработает, я знаю, что нужно сделать. Я не дал этого обещания своей команде, но все же чувствовал, что подвел этих парней, хотя и знал, что у меня нет выбора.

Я знал, что принял правильное решение, и решил сосредоточиться на своей новой работе: заботиться о Крикитте. К сожалению, одна из моих первых попыток провести с ней какое-то время обернулась неприятными последствиями. В выходные после того, как я ушел из Highlands, мы вдвоем пошли на бейсбольный матч Cowboys и наблюдали с трибун. Во время игры на поле вспыхнула драка на скамейке запасных. Этот вид смутил и расстроил Крикитт. Не помогло и то, что тренер команды соперника недвусмысленно сказал мне, что если бы я был на поле и делал свою работу так, как должен был, то драки бы никогда не случилось. Тем не менее, хотя другие явно сомневались в моем решении, я знал, что оно было правильным для меня и для Крикитта.

К тому времени, как наступило лето, Крикитт оправилась достаточно, чтобы снова начать работать неполный рабочий день в качестве техника упражнений в том же больничном фитнес-центре, где она работала до аварии. Это был отличный шаг, потому что он дал ей возможность снова взять на себя ответственность за что-то и иметь что-то в своей жизни, над чем она чувствовала, что имеет некоторый контроль. Когда она сделала этот шаг, я увидел следы старого Крикитта. У нее все еще было чувство ответственности - она всегда была готова к работе и всегда приходила вовремя. Было так приятно видеть мою жену на фоне ее прежней жизни, окруженную тренажерами, силовыми тренажерами и свободными весами. Я гордился тем, как далеко она зашла.

В то же время Крикитт становился все более самодостаточным, наши отношения катились по спирали смерти. Как раз в тот момент, когда я подумал, что наша семейная жизнь не может быть более беспорядочной и напряженной, вспышки ненависти Крикитта ко мне стали еще более жестокими, чем когда-либо.

Одно из моих самых ярких воспоминаний о том времени было, когда мы были на автомойке. Пока мы стояли у выхода и ждали появления машины, у нас завязался спор. Через несколько секунд мы уже кричали друг на друга. Вскоре Крикитт швырнула в меня бутылкой с водой, и в следующее мгновение она уже шагала по тротуару прочь от меня. Я все еще не мог двигаться очень быстро, но мне потребовалось всего пару минут, чтобы догнать ее в ресторане быстрого питания, где я снова нашел ее плачущей и разговаривающей с мамой по телефону.

В другой особенно плохой день мы были в середине довольно оживленного спора, когда она взяла вилку со стола позади нее, развернулась и бросила ее. Он воткнулся в стену рядом со мной.

- Оставь меня в покое! Я тебя ненавижу! Если я и слышал эти слова когда-то, то слышал их тысячу раз, но на этот раз меня беспокоили не слова Крикитт, а ее действия.

- Крикитт, возьми себя в руки! Обычно я старался реагировать на ее гнев спокойно, но на этот раз я был в ярости. Если бы она не так плохо прицелилась, эта вилка вонзилась бы в меня, а не в стену.

- Перестань обращаться со мной как с ребенком! -

Глаза моей жены были полны ненависти. “Может быть, мне просто перерезать запястье”.

Это было последней каплей. “ На кухне есть нож, - сообщил я, указывая в том направлении.

"Ты думаешь, я шучу, не так ли? Может быть, я повешусь

”. “В грузовике есть веревка”.

Крикитт выскочила на улицу и захлопнула за собой дверь. За те несколько секунд, что мне потребовались, чтобы открыть ее, она исчезла. Я нашел ее, измученную и плачущую, прячущуюся за машиной на стоянке ниже по улице.

Я помог ей вернуться в дом, и мы сели в гостиной. Наступило долгое молчание.

- Я скучаю по старой Крикитт, - сказал я наконец.

- Я тоже скучаю по ней, - ответила она. Интересно, знает ли она вообще, кто такой старый Крикитт?

<

Позже я понял, что Крикитт была так же расстроена, как и я, просто у нее не всегда была возможность показать это рационально. Она знала, что уже не та женщина, которой была когда-то, и хотела, чтобы наш брак сложился удачно. Позже я прочитал в ее дневнике: “Дорогой Господь, я так благодарен тебе за то, что ты был рядом со мной и был так верен мне. Ты нужна мне сейчас и каждый день. Я вижу, что не могу сделать это своими силами, но мне нужно, чтобы ты нес меня и помогал мне каждый день. Я молюсь за [наш] брак. Пожалуйста, будь в центре всего этого и помоги нам относиться друг к другу с уважением и большой любовью ... Помоги мне вернуться в те части Крикитта, которые тебе нравились. Пожалуйста, помоги мне и прости меня за все мои разочарования ”.

Это был лишь вопрос времени, когда благонамеренные люди начнут спрашивать меня - косвенно, но безошибочно, — буду ли я когда—нибудь рассматривать развод как вариант. "В какой-то момент вам, возможно, просто придется отпустить это", - говорили они. Социальный работник сказал мне, что когда у женатого человека тяжелая травма головы, вероятность развода составляет от 80 до 90 процентов. Кто-то указал, что этот маршрут освободит меня от ответственности за медицинские счета Крикитта. Это был бы легкий выход из многих проблем.

У меня был простой ответ для любого, кто предлагал развестись: “Нет. Этого никогда не случится ”. Это просто не было вариантом ни для одного из нас. Не имело значения, помнит меня Крикитт или нет, забирал ли я каждый пенни, чтобы заботиться о ней, или даже жили ли мы в конечном итоге вместе или порознь. Простая истина заключалась в том, что я не мог представить себя идущим по жизни без женщины, которую любил — женщины, которую поклялся защищать во времена испытаний и нужды.

Но в то же время я знал, что мы не можем продолжать идти по тому пути, по которому шли. Чем больше Крикитт поправлялась физически, тем хуже я себя чувствовал, потому что в то же время, когда она выздоравливала, мы становились все более отдаленными эмоционально.

В течение нескольких месяцев я боролся с идеей, которой не хотел ни с кем делиться. Поскольку Крикитт не помнил меня, я задавался вопросом, действительно ли моя ответственность состояла в том, чтобы восстановить наш дом как мужа и жену, как это было когда-то. В конце концов, этого может никогда не случиться. Вместо этого я все больше и больше верил, что моя работа как мужа, который действительно, самоотверженно любит свою жену, может заключаться в том, чтобы помочь восстановить ее независимость до такой степени, что она сможет прожить остаток своей жизни самостоятельно, если это то, что нужно, чтобы принести ей мир.

ВТОРЫХ ШАНСОВ.

Через полтора года после нашего крушения я наконец смирился с тем фактом, что моя жена никогда не станет тем человеком, которым она была до аварии. Были еще моменты, когда я получал дразнящие проблески женщины, на которой женился, которые возвращали меня на долю секунды к тому, как все было. Но в то же время эти проблески были также пронзительными напоминаниями о жизни, которую я потерял и никогда не собирался возвращать.

Крикитт так и не смогла восстановить в памяти нашу встречу, помолвку, брак, медовый месяц или что-либо из нашей совместной жизни до аварии. На самом деле оказалось, что больше года она даже не всегда осознавала, что у нее был период невосстановленной памяти. Она была очень смущена в то время, потому что она не всегда знала, кто я и почему я там, но большую часть этого времени она жила со мной как моя жена.

Представьте, каково это было для нее. До выхода фильма "50 первых свиданий" оставалось еще десять лет, но любой, кто сейчас видел фильм, может получить представление о том, какой была жизнь для Крикитта в некоторые дни. К счастью, в отличие от женщины в фильме, Крикитт в конце концов дошла до того, что всегда помнила, что не может вспомнить все о своей жизни.

За это время друзья и родственники постоянно напоминали Крикитт, что она действительно замужем за мной, и она сотни раз смотрела видеозапись нашей свадьбы и фотографии нашего медового месяца. Она медленно осознавала, что жизнь - это не плохой сон, от которого она в конце концов проснется. То, что она испытывала, было новой реальностью. И как бы сильно она ни отвергала меня временами, когда не могла вспомнить, что есть вещи, которые она не может вспомнить, у нее всегда было чувство, что я был там как ее защитник и компаньон. Она знала, что во мне есть что-то особенное, потому что я изо всех сил старался быть с ней и помогать ей. - Я думаю, что если бы я влюбилась в этого парня раньше, то могла бы сделать это снова.

Я продолжал удивляться тому, что ее духовное сознание и вера в Бога казались чудесным образом нетронутыми. Как сказал ее брат Джейми в начале ее выздоровления, у нее было твердое, как скала, "ядро христианства", которое даже этот ужасный опыт не мог повредить. Может быть, эта вера каким-то образом сочетается с ее верой в наш брак, чтобы сократить разрыв между нами или, по крайней мере, не дать ему расшириться? Даже если она не помнит нашей свадьбы, заставит ли ее вера сдержать клятвы, которые она дала мне?

Одной большой загадкой для меня по-прежнему оставалось то, о чем думал Крикитт с минуты на минуту. Ее перепады настроения были такими широкими и непредсказуемыми. Честно говоря, все наши отношения были непредсказуемы. Я больше не знал, как выглядит Крикитт, и не знал, отражается ли ее истинное "я" — чем бы оно ни было — в ее действиях, или существует разрыв между тем, что она думает, и тем, что делает. Я подумал, может быть, в своей голове она знала, как себя вести, как взаимодействовать со мной, как контролировать свой гнев, как быть нежной и прощающей, но она не могла применить свои знания на практике из-за травмы. Или, может быть, она вообще ничего этого не знала. Возможно, она действительно передавала то, что думала и чувствовала внутри. Может быть, это был новый Крикитт.

Как будто напряжения в наших отношениях было недостаточно, мы все еще получали неустанные звонки от коллекторских агентств и имели дело с продолжающейся юридической борьбой за урегулирование с нашей страховой компанией. До нашей аварии я никогда не разговаривал со сборщиком счетов. Я выписал только один плохой чек, и то только потому, что по ошибке положил депозит не на тот счет. Я очень ответственно относился к своим финансам и всегда платил страховые взносы специально, чтобы избежать финансового краха в маловероятном случае серьезной аварии. А теперь случился кризис, несмотря на мои добрые намерения и ответственные действия, и мы ни к чему не пришли со страховой компанией, которую я добросовестно платил каждый месяц.

В некоторые дни проблемы были ошеломляющими, захлестывая меня волнами. Я тонул в стрессе, смятении и гневе. Я не мог спать, мне пришлось бросить работу своей мечты, и я больше не знал, как быть мужем своей жены. В другие дни жизнь казалась менее черной и безнадежной. Единственное, за что я мог держаться, - это наша вера в Бога. Несмотря на все ее случайное поведение, я знаю, что Крикитт верила, что Бог контролирует ситуацию, как и я. В глубине наших самых отвратительных кричащих матчей мы все еще были связаны этой нитью веры.

Однажды поздно ночью, лежа в постели со спящим рядом Крикиттом, я снова столкнулся лицом к лицу с тем фактом, что только Бог может исцелить наш брак. В тот момент мы с Крикиттом едва ли могли находиться в одной комнате вместе, не сражаясь. И я знал, что не вся проблема лежит у ног Крикитта. Мне нужна была помощь. Бог должен был сломать меня, чтобы построить меня обратно в мужа, которым я должен был быть для нее, и я, наконец, понял, что кто-то другой должен был помочь мне сделать это. Уставившись в потолок, слыша и чувствуя рядом ровное дыхание Крикитта, я прокручивал в голове эти и другие мысли. Боже, что ты делаешь с моей жизнью? Что ты делаешь с моей клятвой?

Я стоял перед Богом и церковью, полной людей, и обещал заботиться о Кришсане Паппасе и защищать его “во времена испытаний и нужды”. Я поклялся посвятить себя ее “каждой потребности и желанию”. Я заявил, что буду верен. Я произнес эти слова с такой радостью и убежденностью. Я имел в виду их тогда и буду чтить их сейчас. Я просто не знал, как это сделать.

Но я знал, что кто-нибудь знает, как это сделать, поэтому в конце концов последовал совету Роба и позвонил в государственную психиатрическую больницу, чтобы записаться на прием. Было странно думать о том, чтобы пойти к психологу в одиночку после стольких сеансов с Крикиттом. Но у меня действительно не было выбора. Я был уверен, что смогу держать себя в руках, помочь Крикитту прийти в себя и вернуть нас на правильный путь. Я работал над ней больше года, и мне это не удалось. Я подвел свою жену, и это было ужасно.

Я пошел на свою первую встречу с консультантом Майком Хиллом, чья мудрость и проницательность вскоре окажут на меня невероятное влияние. Он не был типичным психотерапевтом. Он не был душным или замкнутым. То, что вы видели, было тем, что вы получили. Он был дружелюбным, открытым и абсолютно бесстрашным.

Я рассказал Майку всю нашу историю, закончив своим решением, что, хотя я никогда не разведусь с Крикитт, будет трудно жить вместе счастливо, и мой лучший шанс - довести ее до такой степени, что она сможет быть самодостаточной и жить самостоятельно.

- Как ты думаешь, почему Крикитт вообще женился на тебе? - Спросил

он. - Потому что я забавный, обаятельный, умный и красивый, - пошутила я. Майк улыбнулся и ничего не ответил. Он терпеливо ждал моего настоящего ответа.

- Наверное, это из-за того, как я с ней обращался, ” наконец ответил я. “Я интересовался ею как личностью, а не только как женщиной, с которой у меня могли бы быть отношения, и я думаю, что ей это нравилось. Мы были родственными душами, прежде чем влюбились. В наших отношениях с самого начала была сильная духовная сторона. У Крикитта потрясающая вера во Христа. На самом деле, в выходные, когда мы встретились, мы провели целый вечер, читая вместе книгу Иова.

- Как ты теперь относишься к ней?

- Как отец. Как тренер

". - Значит, она чувствует, что вышла замуж за своего отца?

Настала моя очередь улыбнуться. “Ты поймал меня, Майк. Я не знаю, что она чувствует. Я знаю, что она готова принять то, что мы женаты, потому что все продолжают говорить ей, что это так. И я честно думаю, что она хочет т

о, люби меня как своего мужа. Но в глубине души я не совсем уверен, что она знает, кто я такой. ”

После того, как я провел несколько сеансов с Майком и у него было некоторое время, чтобы понять нашу ситуацию, он подумал, что было бы неплохо, если бы Крикитт пошел со мной на один из сеансов. Она согласилась, и ее разговор с Майком оказался ответом на молитву, чудесным событием, в котором мы нуждались, чтобы начать синхронизировать нашу жизнь.

Итак, Крикитт пришел на мой сеанс психотерапии. Они с Майком немного поговорили, а потом Майк сказал: “Знаешь, Крикитт, я не думаю, что ты помнишь, как встречался, встречался и женился на Ким". Невероятно, но никто никогда не говорил ей этих простых слов.

Лицо Крикитт озарилось после слов Майка.откровение. “ Вот оно! - взволнованно воскликнула она. “ Вот именно! Неудивительно, что все это было так странно.

Мы все понимали, что Крикитт потеряла память. Ее семья, друзья и я все знали, что она не помнит, как встречалась, встречалась или выходила за меня замуж. Чего мы не понимали, так это того, что, несмотря на бесчисленные разговоры на протяжении всей ее реабилитации, Крикитт на самом деле не понимала, что с ней случилось. Люди снова и снова говорили ей, что она замужем за мной, что она действительно была женщиной в наших свадебных видео, и что она выбрала фарфор в шкафу. Но никто никогда не объяснял это так кратко и аккуратно, как Майк в тот день в своем офисе.

Крикитт знала, что ее память стерта, но она была в большом смятении, потому что думала, что должна знать меня, но не знала. В конце концов она поняла, что это нормально - не знать меня и не узнавать наш фарфор. Это не значит, что она сумасшедшая. Она не была во сне. Она просто не могла вспомнить нашу совместную жизнь, потому что у нее была амнезия. Имея это в виду, она не должна была меня знать. Это было невозможно. Она не виновата, что ничего из этого не помнит.

Представьте, каково это было для Крикитта.

Поэтому Майк придумал план. Мы уже решили, что наши роли перепутались. Мы жили как тренер / спортсмен или родитель / ребенок, а не как муж и жена. В сущности, у меня был весь контроль, и я ожидал, что она будет следовать моим приказам. Было мало того, что должно характеризовать здоровый брак. Таким образом, Майк помог нам понять, что нам необходимо восстановить равенство в нашем браке, которое было сметено событиями предыдущих полутора лет. Мы также должны были восстановить общую историю.

- Вам с Крикиттом нужно начать все сначала, - объяснил Майк. “У Крикитта нет запаса общих воспоминаний с вами. Общие воспоминания оставляют след эмоциональной привязанности, который она может проследить до того времени, когда вы встретились, переживая все события, эмоции и рост, которые приводят к счастливому браку. Это эмоциональное путешествие, которое она не помнит, так что неудивительно, что она оглядывается вокруг и думает: "Как, черт возьми, я сюда попала?"

"Новый набор воспоминаний, которые она может вспомнить, построит новые эмоциональные связи между вами. Я думаю, что старый Крикитт ушел. Пришло время познакомиться с новым Крикиттом. И ей пора познакомиться с тобой.

- Так что же нам теперь делать? - Спросил я.

- Как вы познакомились со старым Крикиттом? он вернулся.

“Мы ходили на свидания. Мы ходили на игры в мяч, в кино, ужинали с друзьями...

- А потом точно так же познакомились с новым Крикиттом.

- Начать встречаться с собственной женой? Я задумался вслух.

"Это способ заменить воспоминания, которые потерял Крикитт", - сказал он. - Для нее у вас нет совместного прошлого, нет ничего, на чем можно было бы построить брачные отношения. Это второй шанс узнать ее получше.

Я был взволнован перспективой второго шанса с Крикиттом. Для меня это был второй шанс в двух отношениях. Во-первых, у меня появился еще один шанс все наладить после аварии. Я не слишком хорошо справился со своей первой возможностью. А во-вторых, у меня был еще один шанс просто узнать эту удивительную женщину. Мне понравилось делать это в первый раз, и я надеялся насладиться этим так же сильно во второй раз.

Поэтому я последовал совету Майка и начал встречаться со своей женой. Лас-Вегас, штат Нью-Мексико, далеко не так интересен, как более известный город с тем же названием, но я пообещала Крикитту, что каждую неделю у нас будут свидания. Дело было не в том, чтобы сделать что-то захватывающее, а в том, чтобы сделать что-то вместе. Мы ели пиццу. Мы ходили в боулинг. Мы ходили на игры в мяч. Мы шли в "Уолмарт", где позволяли служащему выбрать пакетик конфет и делились им в магазине; когда мы уходили, Крикитт платил за пустой пакет. Крикитт оценил перерыв в рутине, и мне это тоже понравилось. И мы действительно неплохо ладили на наших маленьких экскурсиях. Казалось, все шло довольно хорошо.

Однако у нас были свои моменты, и эти моменты часто случались, когда мы играли в гольф. В первый раз, когда мы играли, мы не прошли через вторую лунку, прежде чем Крикитт потопал в одном направлении, а я уехал в гольф-каре в другом. Мы вернулись в мир спорта, и угадайте, что произошло? Тренер и отец во мне вернулись. Излишне говорить, что Крикитт не был счастлив.

Когда мы вернулись вместе, Крикитт отдал его мне. Она устала от того, что я не принимаю ее теперь. - Мне очень жаль, - сказал я. - Но если бы ты перестал быть таким нытиком, тебе было бы намного лучше, и все эти люди не пялились бы на нас. Это был не тот ответ, который она искала. Бросив испепеляющий взгляд, она зашагала к стоянке.

Как бы ни была трудна эта первая прогулка по гольфу, мы оба решили попробовать еще раз. Это был хороший полигон для наших новых отношений. Мы были вынуждены выяснить, как ладить, если мы хотели играть. Второй опыт был в значительной степени повторением нашей первой игры. Тем не менее мы попробовали еще раз, храбро продвигаясь вперед на две или три лунки, прежде чем один или оба из нас потеряют самообладание. После нескольких попыток мы смогли пройти весь путь через четвертое отверстие, прежде чем начались крики.

У каждой пары есть взлеты и падения в игре знакомств, и мы ничем не отличались друг от друга. У каждого есть проблемы, с которыми нужно работать; просто так получилось, что нам пришлось пройти через все это дважды, и во второй раз было гораздо труднее. Однако общая тенденция в то время была определенно положительной. Наши свидания дали нам повод поговорить о другой аварии и ее последствиях. Поскольку теперь у нас было больше общего, мы больше расслабились. Мы снова рассмеялись. Мы поцеловались еще. Импульс определенно, чудесным образом, перешел от нисходящей спирали к восходящему подъему.

Крикитт, Майк и я регулярно встречались, чтобы поговорить о нашем прогрессе. План Майка, казалось, работал. Мы с Крикиттом строили общее прошлое как основу для нового будущего, и наши повседневные отношения явно улучшались, хотя мы все еще слишком много боролись. Я наконец-то надеялся, что худшее позади, и мог представить, что мы все-таки останемся вместе, что казалось невозможным всего несколько месяцев назад.

План Майка не закончился тем, что мы снова встретились. Он хотел, чтобы мы провели церемонию повторного посвящения. Моя немедленная реакция на идею "второй свадьбы" заключалась в том, что об этом не могло быть и речи.

Предложение Майка мне не понравилось по нескольким причинам. Во-первых, мы уже были женаты. Пошлет ли служба повторного посвящения другим сообщение о том, что мы считаем наш первый раунд посвящения исчерпанным или иссякшим? На самом деле я видел все наоборот. Именно из-за этого первого посвящения - тех первых клятв - мы все еще были вместе сегодня. Во-вторых, я не видел смысла тратить столько сил на чисто символический жест. В-третьих, это был еще один большой расход в то время, когда наши финансы были в полном упадке.

Однако Крикитт ухватился за эту идею, как только Майк предложил ее. Она объяснила свою точку зрения Майку и мне. - Я снова познакомился со своим другом на всю жизнь, - сказала она, повторив мои слова, когда я сделал ей предложение в Калифорнии, а это было, казалось, миллион лет назад. “Нам было так весело. Как вы можете глубоко не заботиться о ком-то, кто стоял рядом с вами, как Киммер стоял рядом со мной? Я хочу вспомнить, как давала ему руку в браке. Еще одна церемония подарит мне воспоминания, которые должны быть у каждой жены ”.

Хотя я все еще не был самым большим сторонником этого плана, видя Крикитт такой взволнованной и оживленной, я подумал, что, может быть, я должен сделать это, потому что это сделает ее счастливой. Даже если это не значило для меня так много, как, очевидно, ди

для нее это было то, что я мог сделать, чтобы показать ей, как сильно я ее люблю.

“У меня есть моментальные воспоминания о моей жизни непосредственно перед аварией, но у меня нет сердечных воспоминаний", - сказала она, когда мы продолжили говорить с Майком. “Это то, что я хочу вернуть, что-то в моем сердце

". Я хочу вспомнить, как носила большое белое свадебное платье и как мой отец отдал меня. Я хочу знать, каково это ”. Это звучало довольно логично для меня. В конце концов, если бы я потерял память о встрече со спортивным героем, я бы предпочел встретиться с ним снова, чем просто рассказать об этом и показать фотографии.

"Когда я потерял память, я потерял свои чувства к Ким. Мне пришлось заново открыть для себя, что было в Ким, в которую я влюбился раньше. Я не могу вспомнить, как это было в первый раз, но я предполагаю, что на этот раз моя любовь выросла по-другому - не та "пушистая" романтическая любовь, а скорее сознательный выбор. Дело в том, что я была замужем за этим человеком. Чувства пришли позже, и по милости Божьей я снова полюбила его ”.

Именно тогда я понял, что я не единственный, кто сдержал клятву. Крикитт сдержала свою клятву чтить и поддерживать человека, за которого, как она помнила, не выходила замуж. Хорошо это или плохо, но она сказала с улыбкой: “Я застряла с тобой на всю жизнь. Мы заставим его работать. Другого выхода нет ”.

- Ты провел меня через реабилитацию, - убежденно сказала она. - Ты снова научил меня ходить и держать вилку. Ты даже помог мне сходить в туалет. Теперь я хочу, чтобы ты видел во мне свою жену, а не дочь.

Крикитт хотел подождать, пока наши проблемы со страховкой не будут решены, прежде чем идти на нашу вторую свадьбу. Я согласился, так как было бы нехорошо, если бы это висело над нашими головами в большой день. Только через несколько недель мы выступили посредниками и пришли к соглашению. Счета были оплачены, и залоги были сняты - еще одна причина отпраздновать новое начало.

Я полагал, что новая свадьба означает новое предложение. Я решил удивить Крикитт в фитнес-центре, где она работала неполный рабочий день. В День Святого Валентина 1996 года я вошел в центр с букетом роз, опустился на одно колено перед женщиной, которую любил, и когда собралась небольшая толпа, я снял ее обручальное кольцо с пальца и повторил слова, которые сказал почти три года назад:ты будешь моим другом на всю жизнь?

Крикитт Карпентер снова согласилась выйти за меня замуж, и я снова надел ей кольцо на палец. Однако я мог сказать, что она была немного разочарована моим отсутствием творчества. Оглядываясь назад, я вижу, что она была права. Виды, звуки и запахи студии упражнений - это не совсем то, из чего сделан роман. Несмотря на то, что спорт был такой большой частью нашей жизни, я знаю, что все испортил.

Поначалу я согласился на церемонию повторного посвящения, чтобы осчастливить Крикитт, но эта идея все больше овладевала мной, и вскоре я был так же взволнован новой свадьбой, как и она. Однако это не будет такой грандиозной постановкой, как первая церемония. Вместо этого мы хотели чего-то более тихого и интимного.

Мы нашли деревенскую бревенчатую часовню в Пендарисе, курорте в маленьком городке Сапелло, недалеко от Лас-Вегаса, которая была идеальной. Там было всего около тридцати человек, но так как мы пригласили только нескольких близких друзей, то решили, что места хватит.

По мере приближения дня Крикитт была воплощением уверенности и хладнокровия, хотя она предупредила нас, что это, вероятно, изменится в тот же день. “Я буду кричать, когда пойду по этому проходу", - предсказала она. "Вот когда это ударит меня - все, что произошло за последние несколько лет”.

Как всегда, Крикитт постоянно писала в своем дневнике. За день до нашей второй свадьбы она написала: “Господи ... Пожалуйста, открой мой разум и сердце, чтобы сказать слова в моих клятвах, которые ты хочешь. Я молюсь, чтобы Ким и я могли провести некоторое время вместе, делясь, смеясь и заботясь. Я молюсь за наш второй медовый месяц, чтобы он действительно прошел хорошо. Я не могу ждать. Мне нужна твоя сила, Господь, и твой Дух. Пожалуйста, помогите мне и Киммер сблизиться. Я люблю тебя.

Крикитт выбрал Меган Алмквист, чтобы повторить ее роль фрейлины. Меган с нетерпением ждала, когда Крикитт сделает воспоминание, за которое она будет цепляться. Я выбрал другого шафера для нашего второго большого дня: любимого физиотерапевта Крикитта Скотта Мэдсена. Он был идеальным выбором, потому что сыграл важную роль в выздоровлении Крикитта, и его поддержка помогла мне пережить мои самые темные дни.

Некоторые очень особенные люди пришли разделить с нами наше новое начало, многих из которых мы встретили в результате несчастного случая. Мы были благословлены присутствием ди-Джея Кумбса, врача скорой помощи, который преодолел ее клаустрофобию, чтобы лечить Крикитт, когда она все еще висела вниз головой в машине; Боб Грот, летная медсестра на вертолете из Гэллапа в Альбукерке, когда почти все почти отказались от Крикитт; и Уэйн и Келли Маршалл, пара, которая остановилась на месте аварии и молилась за нас.

Итак, 25 мая 1996 года я стоял перед маленькой горной часовней в Пендарисе, во второй раз встретился лицом к лицу с великой любовью моей жизни в присутствии Бога и множества свидетелей и говорил с уверенностью, любовью и глубочайшим благодарением, которые я никогда не смогу описать. Я едва мог видеть Крикитт сквозь слезы на глазах, когда снова поклялся ей.

“Крик, я снова стою перед тобой, подтверждая приверженность клятвам, которые я когда-то дал. Я каждый день благодарю Бога за то, что он пощадил наши жизни и дал нам силу и волю выдержать эти испытания и невзгоды. Почти три года назад я дал обет перед Богом. И как я заявил тогда и заявляю сейчас с большей любовью и желанием:

"Я обещаю защищать нашу любовь и относиться к ней с величайшим уважением. Я обещаю быть прощающим, понимающим и терпеливым. Я обещаю позаботиться о каждой вашей потребности. Я обещаю уважать и чтить тебя полностью.

“Больше всего я обещаю, что независимо от противников, с которыми мы можем столкнуться, я никогда не потеряю клятву защищать вас, направлять вас и заботиться о вас, пока смерть не разлучит

нас ".Только одна вещь может навсегда превзойти болезненные события, которые мы испытали. Это любовь, которую я испытываю к вам, и я благодарю Господа за его руководство и веру в то, что я люблю вас. Для меня большая честь быть вашим мужем "

. Клятвы Крикитта были намного короче, но не менее значимыми.

“Киммер, я люблю тебя. Я лелею тебя как своего мужа. Спасибо вам за то, что вы верны своим первым клятвам. Я обещаю быть здесь для вас, чтобы ободрить вас и утешить вас в трудную минуту. Я молюсь, чтобы я могла быть женой, которую Господь желает для вас.

- Ты нужен мне, Киммер. И я люблю тебя"

. На Крикитт было то же платье, что и на нашей первой свадьбе. Я, с другой стороны, не смог вписаться в тот же смокинг. Хотя мы договорились использовать одни и те же кольца, в качестве сюрприза я также купил новое кольцо и планировал надеть их оба на ее палец вместе, когда придет время.

После того как я надел оба кольца на палец Крикитта, Меган протянула ему мое старое кольцо. Когда она раскрыла ладонь, я увидел, что она достала мне и второе кольцо. Новый был золотым с христианским символом рыбы, символизирующим все, что Господь сделал в нашей жизни. Когда она надела два кольца на то место, где было старое, Крикитт одарила меня широкой улыбкой, которую я видел так много раз до аварии. Я был очень рад увидеть его еще раз.

Я отвез Крикитта обратно в тот же отель на Мауи, куда мы отправились в наш первый медовый месяц. Подъезжая к пляжу, мы увидели табличку с надписью: "Иисус скоро придет“. Крикитт сказала мне, что у нее была флэш-память об этом, но до сих пор не было контекста, чтобы поместить его.

Мы отправились в место, которое было нашим любимым местом на пляже во время нашей первой поездки. - Что-то щелкает, - сказала она, глядя на внутренний дворик с несколькими столами и стульями, разбросанными по нему. Она даже показала мне стол, за которым мы сидели почти три года назад. - Но это дежавю минус я, - объяснила она.

Мы больше никогда не пытались освежить память Крикитта. С этого момента мы отдали его Богу. Наши жизни были в его руках, и он заставлял нас смотреть в будущее, а не в прошлое. И наше будущее, как оказалось, должно было занять нас местами и дать нам возможности, которые мы никогда не могли себе представить.

ГЛОБАЛЬНОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ.

У наших двух свадеб было много общего: платье, кольца, подружка невесты, свадебное путешествие. Но был один огромный элемент, который присутствовал только на нашей второй свадьбе: средства массовой информации. Да, такие издания, как CBS Television, People magazine, London Times, ABC News и Inside Edition, были там в надежде получить представление о нашем большом дне.

После второго предложения мы обнаружили, что люди, которые слышали нашу историю любви, были очень воодушевлены ею. Это, в свою очередь, побудило Крикитта молиться. Она попросила Бога использовать нашу историю таким образом, чтобы показать другим его удивительную любовь и силу. В конце концов, он был тем, кто отвечал за то, чтобы мы сдерживали наши клятвы. Мы все еще были вместе не из-за каких-то особых черт, которые были у каждого из нас; все это было из-за Бога. Мы не могли бы сделать это без нашей веры в него.

Всего через несколько дней после того, как Крикитт помолился этой молитвой, нам неожиданно позвонил Ван Тейт, ведущий телешоу "На дороге" на филиале Си-Би-Эс в Альбукерке. Ван писал статью на тему “Что случилось с тренером Карпентером?” В то время, когда я был главным тренером, я был самым молодым в NCAA, и многие люди интересовались моей историей. Разговаривая с нами по телефону, Ван вспомнил несчастный случай и был взволнован нашими планами провести вторую свадебную церемонию. Он хотел осветить нашу историю в своем шоу.

Через несколько дней после шоу Вана позвонил репортер из "Альбукерке Джорнал" и тоже захотел сделать репортаж. В воскресенье, 17 марта 1996 года, мы были на первой полосе новостей в Альбукерке под заголовком "Любовь потеряна и восстановлена“. В статье более подробно рассказывалось о нашей аварии и реабилитации Крикитта, но главное внимание было уделено тому, что после всего, что произошло, мы не только все еще были женаты, но и собирались возобновить наши свадебные клятвы.

Крикитт и я были рады видеть, что автор и редакторы не замалчивали или даже полностьюне упомянул о важности веры в нашей жизни.

На второй странице рассказа была большая фотография, на которой мы вдвоем молились перед открытой Библией.

В статье также была такая цитата: “Я не выхожу замуж за того же человека, за которого вышла замуж три года назад, но и не за того же самого человека. Например, бейсбол означает совсем не то, что раньше значил для меня. Это было частью нашей старой жизни. Теперь мы ближе; у нас другая связь, более значимая связь, чем раньше. Мои друзья говорят, что я стал религиозным уродом. Нет, говорю я им, я только что видел чудеса, которые может дать Божья работа ".

Мы были рады, что люди слышат нашу историю и видят в ней роль Бога, но на самом деле мы не думали о нашей истории как о чем-то особенном или достаточно убедительном, чтобы она могла заинтересовать кого-то за пределами нашего маленького уголка Нью-Мексико. Мы ошибались. Вскоре нам позвонил Том Колберт, президент компании под названием Industry Research and Development, которая ищет в новостях интересные для человека сюжеты и помогает местным репортерам связаться с национальными СМИ. Он видел статью в журнале Альбукерке и спросил нас, хотим ли мы, чтобы он опубликовал нашу историю через Associated Press. Он объяснил, что как только он будет передан в сеть AP, он будет доступен сотням газет и других новостных агентств по всей стране.

"Вам нужно тщательно подумать об этом", - посоветовал он нам. “Потому что, если мы сделаем это, ваши жизни никогда не будут прежними”.

Слова Тома прозвучали почти как предупреждение. Но разве не было всего неделю назад, когда мы говорили: "Господь, у нас есть эта великая история. Как мы можем использовать его, чтобы показать другим, насколько вы удивительны?” Итак, мы говорили, думали и молились об этом, и мы чувствовали, что это было то, что Бог хотел, чтобы мы сделали, поэтому мы согласились. Честно говоря, мы не думали, что из этого что-то выйдет, так как с момента аварии прошло уже почти два с половиной года. Мы не могли себе представить, что наша история будет достаточно большой для национальных новостей. Но оказалось, что Том знает, о чем говорит. Как только наша история распространилась по всей стране, наша жизнь действительно изменилась. Но если кто-то и был способен справиться с переменами, так это мы.

Число звонков увеличивалось с каждым днем, пока телефон не зазвонил снова, как только мы повесили трубку. За день до нашей свадьбы в "Лос-Анджелес таймс" появилась статья о нас. И в тот вечер Джей Лено даже упомянул нас в своем вступительном монологе на вечернем шоу.

Во время нашей второй "помолвки" мы поговорили с таким количеством представителей СМИ, как только могли, но это было ошеломляюще. Мы должны были принять некоторые решения, потому что нам нужно было не только знать, как реагировать на различные запросы, которые мы получали о освещении свадьбы в СМИ, но мы также пытались спланировать эту свадьбу. Ни для кого не секрет, что свадьбы требуют времени для координации, но мы обнаружили, что все наше время было съедено общением со средствами массовой информации.

В конце концов мы решили предоставить Inside Edition эксклюзивные права на видео, чтобы осветить саму свадебную церемонию. Они предложили оплатить свадьбу и медовый месяц в обмен на эти права. Хотя мы наконец уладили дела с нашей страховой компанией, наши финансы все еще были очень ограничены, поэтому мы чувствовали, что предложение Inside Edition было самым мудрым вариантом для нас.

Хотя Inside Edition имела эксклюзивные права на церемонию, это было не все, что они будут освещать. Они хотели показать нас за несколько недель до свадьбы, чтобы дать своим зрителям что-то, чтобы разжечь их аппетиты. Они послали репортера и съемочную группу в наш дом в Лас-Вегасе и открыли магазин в нашей гостиной. Они запечатлели нас на пленке, когда мы смотрели видео нашей первой свадьбы и когда Крикитт смотрела на фотографии и другие сувениры из дня, который она больше не помнила.

В крошечной бревенчатой церкви в Пендарисе не было комнаты невесты, поэтому родители Крикитт припарковали свой фургон снаружи, чтобы она могла использовать его в качестве гардеробной. Верная своему названию, команда Inside Edition была там с ней, втиснутая в подружек невесты и всех остальных, разговаривая с Крикиттом о ее платье, ее чувствах к происходящему и обо всех других вещах, которые сопровождают большой день невесты.

В то время как Inside Edition была единственной видеопубликацией, разрешенной на наших свадебных торжествах, снаружи было много других людей. Среди многих других, надеявшихся увидеть нас на церковной территории, были фотограф из лондонской "Таймс" и еще один из журнала "Пипл".

Мы пытались сохранить место нашего медового месяца в секрете, но до нас дошел слух, что Hard Copy узнала, что мы едем на Гавайи и что в аэропорту Гонолулу нас будет ждать экипаж. Хотя мы хотели поделиться нашей историей с другими, это не было приятной новостью. У нас не было никакого желания делить наш медовый месяц с кем-либо еще, особенно с телевизионным новостным шоу. Поэтому я позвонил в аэропорт Гонолулу и объяснил ситуацию. Мы не видели их следов, когда прибыли.

Персоналу отеля, где мы остановились на Мауи, было строго приказано держать наше присутствие в секрете. Мы зарегистрировались под псевдонимами, поэтому они говорили правду, когда говорили звонящим, что нет никакого мистера и миссис. Ким Дж. Но была радиостанция из Калифорнии, которая предположила, что мы проведем наш второй медовый месяц на том же острове, что и наш первый, поэтому они начали звонить в каждый отель на Мауи, пытаясь найти нас. Они позвонили всем, кроме двух, когда добрались до нас ... в 4 часа утра по гавайскому времени. Очевидно, это не было идеально, но мы поговорили с ними. Я никогда не слышал этого интервью, но могу гарантировать, что оно не было одним из наших лучших.

В результате люди начали узнавать нас на улице в Мауи. - Эй, разве я не видел вас вчера по телевизору? Вот тебе и анонимность. Мы были за тысячи миль от дома, и люди знали, кто мы такие. Это было немного сюрреалистично.

Когда мы прибыли в международный аэропорт Лос-Анджелеса, чтобы сделать остановку по пути домой с Гавайев, мы были потрясены, увидев наши лица в журнале Star. Мы не знали, что они были на свадьбе, но нам не потребовалось много времени, чтобы понять, кто из присутствующих в тот день сообщил об этой истории и сделал для них фотографии. Во время церемонии один особенно неприятный незнакомец слонялся по фасаду церкви, вставая перед нашей семейной видеокамерой и видеокамерой, принадлежащей Inside Edition. Мы старались не спускать с него глаз и велели одному из билетеров проследить, чтобы он не проник внутрь, но в конце концов произошло слишком много событий, чтобы беспокоиться о нем по-настоящему. Из-за недостатка внимания мы стали звездами бульварных газет супермаркетов.

Не успели мы вернуться в Лас-Вегас, как на нас посыпались запросы и приглашения от синдицированных телешоу. Мы хотели принять как можно больше предложений, а это означало, что жизнь станет еще более беспокойной, чем когда-либо. На первых наших концертах экипажи приезжали брать у нас интервью в Нью-Мексико. Вскоре мы получили приглашения в Нью-Йорк и Лос-Анджелес, где хозяева дали нам личное интервью. За исключением миссионерской поездки Крикитта в Венгрию, никто из нас много не путешествовал, так что это был новый опыт для нас. Иногда мы ездили в два или три разных места на одной неделе. Когда мы были в Сиэтле на шоу, некоторые японские туристы подошли к нам за пределами студии. Очевидно, наша история стала глобальной; они видели нашу историю по телевизору в своей родной стране. Мы также узнали, что нас показывали на телевизионном шоу в Германии.

Нам посчастливилось взять несколько телевизионных интервью у знаменитостей, которых мы наблюдали на протяжении многих лет, и мы наслаждались встречей с ними и знакомством на более личном уровне. Было интересно посмотреть, какими они были, когда их не снимали на камеру.

Одно из наших самых запоминающихся интервью было с Салли Джесси Рафаэль. Ее продюсеры попросили нас появиться на ее шоу, потому что у Салли есть сын с травмой головы, вызванной аварией мотоцикла. Салли рассматривала нашу историю как способ помочь информировать общественность о разрушительных последствиях таких травм. Как бы трагично это ни было, ее опыт дал нам общее понимание того, каким судьбоносным событием может быть травма головы. Она могла говорить с нами на более глубоком уровне, чем другие, потому что не понаслышке знала, через что мы проходим, и наоборот. Благодаря этой связи она смогла взять у нас интервью с дополнительной проницательностью и чувствительностью.

Нам также позвонили, чтобы быть на Опре. Мы смогли поделиться своей верой с ее аудиторией, что позволило нам охватить сразу больше людей, чем когда-либо прежде. Мы также появились на Leeza Gibb

ток-шоу ons "Лиза", и мы обнаружили, что она действительно элегантная и стильная леди. Кроме того, Энн Карри взяла у нас интервью на Dateline, а Мори Пович и Монтель Уильямс пригласили нас на свои шоу.

Хотя мы провели много времени в ток-шоу на протяжении всего 1996 года, мы также продолжали давать интервью газетам и журналам. О нас много писали в журналах McCall's (“Жена, которая забыла, что замужем”) и Reader's Digest (“К лучшему, к худшему”).

Во время всех наших поездок нас водили в лучшие рестораны, возили по городу на собственном лимузине и вообще обращались с нами как со знаменитостями в течение дня или двух. Но самое лучшее в этом было то, что вкус к шоу-бизнесу - отличный способ подтвердить, что действительно важно для нас в жизни. Несмотря на все внимание, которое мы начали получать, мы были теми же людьми после того, как вышли на телевидение, что и раньше. Мы были просто двумя людьми, пытающимися выработать нашу жизнь вместе, сдержать наши обещания друг другу и убедиться, что Бог был в центре всего этого.

Мы также получили замечательную поддержку от христианских средств массовой информации. Джеймс Добсон из Focus on the Family написал о нас в своем бюллетене “Семейные новости” в июне 1997 года. Он сказал:

В наши дни, когда культура учит нас спасаться при первых признаках разочарования или боли, отрадно видеть, как эта молодая пара работает над тем, чтобы вернуть то, что они потеряли, и оставаться преданными друг другу даже перед лицом трагедии. Их пример, я надеюсь, будет иметь отношение ко многим моим читателям, которые потеряли страсть в своих браках - не в результате травмы головного мозга, а из-за того, что их разлучило. Возможно, решение Ким снова завоевать любовь Крикитта будет особенно полезно тем, кто потерял "память" о любви. Если вы подумываете о разводе, не лучше ли снова начать ухаживать за своим супругом и попытаться восстановить брак с нуля? Это никогда не бывает легко, и я уверен, что Ким и Крикитт еще не столкнулись со своими последними испытаниями. Но это правильный поступок и, в конечном счете, самый полезный ответ на разобщение мужей и жен. И это определенно в интересах детей.

Позвольте мне в заключение дать несколько советов молодым мужчинам и женщинам, которые этим летом соединятся в священном браке ... Я призываю каждого из вас вступить в брак с непоколебимым обязательством сделать так, чтобы он длился всю жизнь. Пусть ничто, кроме смерти, не отделяет то, что вот-вот должно быть совершено. Когда наступят трудные времена (а они наступят), я надеюсь, вы вспомните историю Ким и Крикитта, которые вместе переживают бурю — рука об руку и душа в душу. Таков Божий план для семьи — и для вашей семьи.

Через полтора года после нашей второй свадьбы мы были удивлены, что стали обложкой ноябрьского / декабрьского номера журнала Christian Reader за 1997 год. Вскоре после этого мы начали работать над нашей первой книгой The Vow: The Kim and Krickitt Carpenter Story, которая была опубликована издательством Broadman & Holman Publishers в 2000 году.

В разгар безумия средств массовой информации вокруг нашей второй свадьбы Голливуд позвонил. Том Колберт, который помогал нам в отношениях со СМИ с самого начала, вмешался, чтобы провести нас через лабиринт киноиндустрии. Несколько студий хотели сделать выбор в пользу нашей истории.

После долгих молитв мы приняли решение пойти с Полом Таубли и его LXD Productions. Из всех, с кем мы разговаривали, Пол лучше всех понимал, через что нам пришлось пройти и чего мы хотим добиться в фильме о себе. В конце концов он связал нас с Роджером Бирнбаумом и Caravan Pictures, которая теперь является Spyglass Entertainment.

После того, как мы подписали контракт на фильм в 1996 году, мы много лет молились о том, когда и будет ли фильм когда-нибудь выпущен. Четырнадцать лет спустя мы узнали, что фильм действительно будет снят. Клятва с Рэйчел МакАдамс и Ченнингом Татумом в главных ролях выйдет в США и других странах в феврале 2012 года. Sony Screen Gems будет заниматься маркетингом и распространением фильма.

Мы были приглашены посетить съемочную площадку во время съемок и имели возможность провести некоторое время с Рэйчел и Ченнингом. Мы полностью наслаждались опытом. Через четыре месяца после завершения съемок мы отправились в Калифорнию, чтобы посмотреть фильм, вдохновленный событиями нашей жизни. Хотя было внесено много изменений, как это обычно бывает, когда истинные события адаптируются для серебряного экрана, базовая структура все еще оставалась на месте, и мы с Крикиттом чувствовали, что это отличное изображение послания нашей истории. Я даже плакал во время просмотра фильма.

Мы знаем, что в ближайшем будущем у нас будет много интервью, связанных с выпуском фильма. Мы с нетерпением ждем возможности увидеть, как наша история продолжает вдохновлять и благословлять так много людей. Бог - настоящая звезда нашей истории, но было потрясающе видеть, как он использовал нас, чтобы повлиять на так много жизней.

Когда весной 1996 года наша история впервые привлекла внимание всей страны со стороны Los Angeles Times и Inside Edition, многие люди в медиа-бизнесе сказали нам воспользоваться любой возможностью, чтобы рассказать нашу историю, потому что скоро мы станем старыми новостями, и никто не захочет нас заказывать.

Они не могли быть более неправы. Вот он, шестнадцать лет спустя, и миллионы людей по всему миру увидят фильм, вдохновленный цепью событий, которые навсегда изменили нашу жизнь.

Кроме того, мы никогда не просили выступлений или интервью, но даже до объявления о том, что фильм будет выпущен, представители СМИ все еще время от времени связывались с нами. Люди не могут насытиться этой историей, и мы были счастливы пойти куда угодно и когда угодно, чтобы рассказать ее. Реклама на протяжении многих лет также вызвала спрос на то, чтобы мы с Крикиттом выступали перед церквями, группами по обогащению брака и всевозможными другими аудиториями. Ни у кого из нас не было большого опыта публичных выступлений, когда мы начинали, но мы были готовы сделать это ради возможности поделиться тем, что Господь сделал для нас. Он ответил на наши молитвы и сохранил нашу историю живой.

СЕМЬЯ НАДЕЖДЫ.

Летом 1998 года мы с Крикиттом переехали в мой родной город Фармингтон, штат Нью-Мексико, недалеко от Четырех углов. Телевизионные репортеры прибыли в наш дом еще до того, как мы распаковали коробки. К концу недели в разделе местных новостей “Фармингтон Дейли таймс” появилась наша фотография с заголовком “Плотники соблюдают ”клятву": знаменитая пара переезжает в город, когда мир смотрит", и боковой панелью с надписью "Линия даты для пары в понедельник".

В Фармингтоне я стал главным администратором партнерской программы между Университетом Нью-Мексико Хайлендс и местным общественным колледжем, которая позволяла жителям Фармингтона проходить курсы повышения квалификации в Хайлендс. Хотя это сильно отличалось от моей работы бейсбольного тренера, мне нравилось продолжать работать в Хайлендском университете.

Крикитт начал работать неполный рабочий день в качестве ведущего помощника по фитнесу в фитнес-центре колледжа Сан-Хуан, который был открыт для общественности. Через несколько месяцев она решила измениться и принять более серьезный вызов. Она начала преподавать в Киртландской центральной средней школе, и это закончилось для нее почти полной занятостью.

После окончания школы на лето Крикитт записался волонтером в Региональный медицинский центр Сан-Хуана в отделение сердечно-легочной реабилитации. Она действительно наслаждалась проблемой работы с пациентами там. Примерно через месяц волонтерства больница наняла ее помогать в растущей реабилитационной программе.

В 1999 году мы вернулись на шоу Leeza, где сделали громкое объявление: у нас будет ребенок! Лиза была вне себя от радости за нас, и медиа-машина снова заработала на полную мощность. В то время у нас обоих была работа, и мы давали интервью и выступали перед публикой при любой возможности. Это был бы напряженный график для любого, но в сочетании с беременностью Крикитт и стрессом от осознания того, что средства массовой информации будут присутствовать при рождении нашего ребенка, мы оба были очень измотаны к тому времени, когда наступил срок родов.

3 мая 2000 года в Региональном медицинском центре Сан-Хуана родился Дэнни Джеймс Карпентер. Его приветствовали семья, друзья и толпы представителей средств массовой информации. До рождения Дэнни я встречался с ключевыми сотрудниками больницы, чтобы разработать план обеспечения безопасности в больнице. Персонал больницы более чем помог нам во время и после родов. С ними было замечательно работать, и я был действительно впечатлен их заботой о нашем комфорте и уединении во время нашего пребывания.

В течение первых пяти недель своей жизни Дэнни появлялся на Today Show, Dateline NBC, FOX News, MSNBC и других шоу. О его рождении также объявил журнал People. Кроме того, он был избалован такими людьми, как Лиза Гиббонс и Энн Карри, которые стали настоящими друзьями за эти годы и которые присылали подарки и цветы по уведомлению о его рождении.

У нас с Крикиттом были смешанные чувства по поводу всех интервью и выступлений так скоро после рождения нашего сына. Мы беспокоились о его благополучии, но мы также чувствовали, что Бог дал нам еще одну возможность не только поделиться нашей историей, но и дать некоторое вдохновение и надежду людям, проходящим через свои личные испытания.

Маленький Дэнни приветствовал свою младшую сестру Лианн Мари, появившуюся на свет в июне 2003 года. Лиэнн была названа в честь наших друзей Лизы Гиббонс и Энн Карри, а также мамы Крикитта, Мэри. Дэнни и Лиэнн - наши постоянные напоминания о том, что мы сделали правильный выбор, когда вместе пережили нашу трагедию. Если бы мы этого не сделали, наши дети никогда бы не родились.

Почти через два месяца после рождения Лиэнн наша жизнь снова погрузилась в смятение из-за травмы головы. Как известно большинству родителей, даже секундное отсутствие внимания к маленькому ребенку может привести к несчастному случаю, и мы узнали это из первых рук. Во время одного из таких коротких провалов наблюдения наша девочка упала и ударилась головой.

Я не мог поверить, что во второй раз у девушки, которую я любил больше жизни, произошло кровоизлияние в мозг, и ее нужно было доставить по воздуху в отделение интенсивной терапии больницы в Альбукерке. В отличие от моего опыта с Крикиттом, мне разрешили ехать в санитарной машине с Лианн. После того, как я попрощался с Крикиттом и сел в самолет, я провел кошмарное время, наблюдая за своей критически раненной дочерью и думая, что эта авария не была вызвана другим человеком. В травме моей дочери некого было винить, кроме ее родителей. Мы пренебрегли мельчайшей деталью в ее удержании коляски, и теперь она была на грани необратимого повреждения мозга или даже смерти. Страх, чувство вины и тоска

сильно толкнул меня, когда мы летели над ландшафтом Нью-Мексико в сторону Альбукерке.

Мучительные полчаса спустя мы приземлились, и наземный транспорт доставил нас с Лианн в отделение интенсивной терапии при Пресвитерианской больнице. У меня было ужасное чувство дежавю, когда я наблюдал, как моя дочь проходит через многие из тех же тестов и сканирований, что и ее мать почти десять лет назад. По крайней мере, на этот раз у меня было лучшее представление о том, что происходит и для чего нужны все мониторы и тесты.

Я провел большую часть первых пяти часов после несчастного случая с Лианн один среди незнакомцев. Точно так же, как я был оставлен позади, пока Крикитт совершала свой спасительный полет, Крикитт была оставлена, чтобы совершить ночную поездку в Альбукерке. Она не была ранена, как я в первый раз, но я знаю, что она чувствовала тот же страх, что и я в ту ночь много лет назад. Когда Крикитт приехала в больницу в 3:00 утра после трехчасовой поездки, я сразу же сказал ей, как мне жаль.

Позже тем же утром мы получили известие, что кровотечение в мозгу Лиэнн прекратилось и дела у нее идут довольно хорошо. Она много спала, как и Крикитт поначалу, но ни разу не была в коме. Когда она впервые открыла глаза, я с облегчением заглянул в них и увидел жизнь вместо пустого и бесстрастного взгляда, который бросила на меня Крикитт, когда впервые открыла свои.

Вскоре мы смогли забрать нашу девочку домой, и она быстро вернулась в свою обычную колею. Мне потребовалось гораздо больше времени, чтобы оправиться от чувства вины и от кошмара, который я пережил в течение этих первых нескольких часов. К счастью, у Лиэнн не было длительных побочных эффектов от аварии.

Неудивительно, что Дэнни - бейсбольная суперзвезда, даже в возрасте одиннадцати лет. Он начал играть, когда ему было три года, и я не мог не вернуться к тренерской работе, хотя и на совершенно другом уровне, чем раньше. Команда Дэнни, “Фармингтонское топливо", четыре года подряд участвовала в мировой серии Американского любительского бейсбольного конгресса. Я очень горжусь своим сыном и его командой за то, что они так далеко продвинулись, полностью основываясь на производительности, а не на том, сколько денег вы можете заплатить за игру, как это происходит во многих бейсбольных организациях.

Дэнни также борется и играет в футбол, баскетбол и гольф. У него большой спортивный потенциал, и мы с Крикиттом с нетерпением ждем, как далеко он хочет продвинуть свои способности. Он определенно идет по нашим стопам, и я надеюсь, что он будет больше похож на свою маму, потому что у нее лучшая трудовая этика, чем у меня.

Лиэнн очень похожа на свою мать. Она завернет вас в разговор, который будет продолжаться и продолжаться. Она очень яркая и заботливая, и она любит всех. Очень трогательно, как наша маленькая девочка проявляет заботу о своих одноклассниках и молится о том, чтобы им стало лучше, когда они болеют.

Она также увлекается рукоделием, письмом и чтением. На самом деле за год учебы в первом классе она прочитала более трехсот книг. Как и все мы, Лиэнн тоже увлекается спортом, и нам не терпится узнать, какие из них она выберет. В настоящее время она играет в софтбол и баскетбол, а также увлекается танцами. Недавно она даже решила, что хочет бороться, как ее брат. Она также начала заниматься вокалом и любит Тейлор Свифт.

Хотя с момента нашей аварии прошло много лет, Крикитт продолжает совершенствоваться умственно. Забавно видеть, как она открывает для себя что-то новое и осознает то, чего раньше не замечала. Однако никто из тех, кто встречает ее сегодня, не имеет ни малейшего представления о том, что у нее когда-либо была тяжелая травма головы, если только они не знают нашей истории.

После рождения Дэнни Крикитт перестала преподавать и осталась дома, чтобы заботиться о нашей маленькой семье. Как только дети оба пошли в школу, она сразу же вернулась к замене в средней школе Фармингтона и с тех пор занимается этим.

Что касается меня, то, проведя восемнадцать лет в высшем образовании, я перешел в государственный сектор. Я работаю в округе Сан-Хуан с 2005 года, а в августе 2011 года был назначен главным исполнительным директором округа. Я работаю со многими великими христианскими лидерами, и мне нравится командная работа и ответственность, которые характеризуют мою работу. Я также являюсь новым председателем Мировой серии Конни Мак — любительского бейсбольного турнира.

Я давным-давно решил, что хочу жить полной жизнью. Мне хотелось попробовать и сделать все хотя бы один раз, а потом вернуться и сделать еще больше того, что мне больше всего нравилось. После многих увлекательных занятий, включая сертификацию ПОДВОДНОГО плавания и получение лицензии пилота, я чувствую, что действительно живу.

Наша семья очень любит проводить время вместе. Помимо занятий спортом, некоторые из наших любимых занятий включают полет на нашем радиоуправляемом самолете и игры с нашими различными домашними животными - четырьмя собаками, одной кошкой, одним хомяком, диким бурундуком, который сделал свой дом на нашем заднем дворе, и одноглазой водяной лягушкой.

Мы все еще живем в Фармингтоне, где сейчас проживают наши родители. Мой брат-близнец и его семья тоже живут здесь. Было здорово, что наши дети растут рядом с такой большой семьей. Мое единственное желание - чтобы мой старший брат вернулся, чтобы семья Карпентер снова объединилась. На протяжении всего нашего испытания с Крикиттом мы осознали важность тесных семейных связей, и мы рады, что наши дети знают и любят свою большую семью.

Хотя Крикитт так и не вспомнил, как встречался со мной, встречался или женился на мне (в первый раз), наша сегодняшняя жизнь не могла быть лучше. После всего, через что мы прошли, перенося испытания и невзгоды, которые стояли перед нами, мы знаем, что их будет еще больше. Так уж устроена жизнь. Но у нас есть огромное чувство признательности и благодарности за то, что Бог дал нам. Мы были поистине благословлены.

С момента нашей аварии прошло восемнадцать лет, но мы вспоминаем об этом каждый день. В отличие от первых нескольких лет наших испытаний, наши воспоминания больше не вызывают неуверенности, страха или гнева, а вместо этого вызывают большое чувство цели. Бог дал нам такую удивительную возможность обратиться к другим. Мы продолжаем говорить с другими о нашем опыте, и иногда нам звонит кто-то, кто читал или слышал о нашей истории. Время от времени нам также звонят люди, чьи близкие пережили травматические события и которые нуждаются в нашей поддержке и поощрении. Хотя эти моменты трудны для нас только потому, что я знаю ужас того, что они переживают, мы знаем, что прогулка с другими, которые находятся там, где мы когда-то были, - это способ вернуть и придать смысл событиям нашей жизни.

Мой хороший друг, автор песен Билли Саймон, написал текст песни под названием "A Man You Would Write About", которая была записана христианской певческой группой 4Him. В этой песне он говорит о том, как он хочет быть человеком, о котором можно было бы написать и все еще читать тысячу лет спустя. Для меня это было бы высшей наградой - прожить жизнь, настолько полную веры, что люди все равно будут читать о тебе и через тысячу лет. Однако я не рассматриваю признание как награду; вместо этого награда заключается в том, что вам предоставили средство благословлять и вдохновлять других, чтобы помочь им жить полной жизнью, которую они могут.

Один публицист однажды сказал мне, что нас видели или слышали примерно шестьсот миллионов человек по всему миру. Это в два раза больше населения Соединенных Штатов. Но даже несмотря на то, что нам была предоставлена удивительная возможность вдохновить многих, два человека, которых я больше всего хочу вдохновить, - это мои дети. Я не могу дождаться того дня, когда они смогут прочитать эту книгу и понять все, через что прошли их мать и я. Я верю, что обмен жизненным опытом и обучение на его основе создают прочную семейную основу. Что еще больше укрепляет его, так это то, что Бог находится в центре всего этого.

Мой отец однажды сказал мне: “Верни то, что было дано тебе”. Это было моей целью, и величайшим благословением было наблюдать, как мои дети дают другим, прежде чем беспокоиться о своих собственных желаниях. Я видел, как моя маленькая девочка пожертвовала все деньги в своей копилке христианской радиостанции, которая делится Словом Божьим в эфире. Я видел, как мой сын встал на защиту слабых и дорого заплатил за это от хулигана. Я видел, как они вдвоем отдали любимую игрушку маленькому ребенку, у которого ничего не было. Эти двое постоянно удивляют меня тем, что ставят других на первое место, отдавая, молясь и протягивая руку помощи тем, у кого нет друзей.

По мере того как мои дети растут, я постоянно молюсь, чтобы мы с Крикиттом воспитали их так, как этого хочет Бог. Мы понимаем, что одна из лучших вещей, которые мы можем сделать для

м должен быть хорошим примером. Всегда ли мы добиваемся успеха? Нет. Я знаю, что мне еще многое предстоит изменить. Да, я не сдержал своей клятвы всегда уважать Крикитта. Я все еще кричу на нее время от времени, и мне не по себе от этого. Но я знаю, что мои убеждения будут продолжать напоминать мне о том, над чем мне нужно работать, и с Божьей помощью мы делаем все возможное и радуемся, когда Дэнни и Лиэнн делают правильный выбор.

Наша семья живет тремя поговорками. Во-первых, мы “поступаем правильно”. Если вы подойдете к одному из моих детей на улице и скажете: “Помни ...“ - они ответят: ”Поступай правильно". Наша вторая поговорка гласит: “Важно отдать все, что у тебя есть”. Мы узнали, что жизнь драгоценна, поэтому, пока мы здесь, мы должны отдавать все, что у нас есть. И наша третья поговорка звучит так: “У меня есть пробелы, и вместе мы их заполняем”. У всех нас есть вещи, в которых мы хороши и не очень хороши, но вместе мы заполняем пробелы друг друга. Когда мы работаем вместе и дополняем друг друга, заполняя пробелы, мы можем достичь нашей мечты рука об руку. Я верю, что когда наша семья живет этими тремя вещами, мы можем дать другим то, что было дано нам.

Иисус сказал: "Блаженнее давать, нежели получать" (Деяния 20:35). Я верю в это всем сердцем. Но я также верю, что для того, чтобы по-настоящему отдавать, вы должны знать, что такое по-настоящему получать. Когда вас постигает трагедия, как это случилось с нами, не отрезайте себя от мира. Вместо этого обратитесь к своим друзьям и семье, а также к Богу. Тогда вы узнаете, каково это - получать, и в результате узнаете, как отдавать другим.

Я бы никогда не подумала, что это возможно, но сегодня я люблю Крикитта больше, чем в день нашей первой свадьбы. Она совершенно удивительная женщина. Трудно себе представить, какой веры ей потребовалось, чтобы в конце концов поверить в это, когда все твердили ей, что она замужем за мной. - Бог хотел, чтобы я вышла замуж за этого человека, - сказала она. "Все говорили, что это так, и однажды, глядя в зеркало, Господь убедил меня, что это правда.

“Я доверяла Богу, когда выходила замуж за Кима, поэтому знала, что познакомлюсь с этим парнем, за которого вышла замуж. Я не оглядываюсь назад на то, что потеряно. Средства массовой информации делают, но я так не живу. Я поднимаю глаза выше ”.

Нам с Крикиттом дали второй шанс на совместную жизнь, и ни один из нас никогда не примет друг друга или наш брак как должное. У нас было две свадьбы и кольца, чтобы пойти с ними, и мы также празднуем две годовщины свадьбы каждый год. Оба этих дня знаменуют для нас новые начинания. Мы не останавливаемся на плохих временах, но смотрим вперед на удивительные вещи, которые, как мы знаем, Бог все еще приготовил для нас. У Крикитта никогда не будет воспоминаний о влюбленности или о наших ухаживаниях и браке. Но она говорит, что то, что она чувствовала, как невеста во второй раз, было более глубокой любовью, чем большинство жен испытывают в жизни. Наши уникальные переживания, какими бы ужасными они ни были в то время, дали нам более прочную связь, чем мы имели бы без них.

Я думаю, что все это время наша история была жива благодаря тому, что это история надежды, которая всегда в дефиците и пользуется большим спросом. Любому из нас было бы так легко сдаться в течение долгих, а иногда и мрачных лет во время и после аварии, но с Божьей помощью мы этого не сделали. Я часто думаю об истории Иова, которую мы с Крикиттом прочитали при первой встрече. Было много раз, когда я полностью отождествлял себя с этим бедным слугой, который ушел от жизни изобилия и счастья в бездну отчаяния. И все же Господь провел его через это и в конце концов навалил на него богатства, гораздо большие, чем то, что он потерял. Я не думаю, что смогу выдержать испытания, которые пришлось пережить Иову. Но я думаю, что у меня есть некоторое представление о том, через что он прошел, и моя жизнь - не меньшее чудо, чем его.

Я не герой. Я совершал ошибки, как и все остальные, и я не был бы тем, кто я есть сегодня, без моей веры и доверия к нему. Эта история не обо мне и не о Крикитте. Речь идет о Господе и о том, как он провел мою жену и меня через ужасное время к жизни, которая больше, чем мы могли себе представить. Речь идет о приверженности не только Господу, но и друг другу.

Когда эта книга подходит к концу, наша жизнь будет продолжаться. Закрывая обложку этой книги, я хочу, чтобы вы помнили, что в жизни вас ждут очень трудные времена, но вы можете найти свою силу в Боге. Если в вашей жизни чего-то не хватает, ищите Господа. Если он когда-то был в вашей жизни, а теперь кажется далеким, угадайте, кто переехал? Он все еще там; просто идите к нему. Он любит вас вечной любовью, и через послушание ему все обязательства будут выдержаны.

Мы дали обет.

БЛАГОДАРНОСТИ.

от Кима

Иногда жизнь приносит несчастья, и когда они приходят, наша сила проистекает из нашей веры в Бога, нашу семью и друзей, которые дарят чувство стабильности, которое может исходить только от любви и поддержки, которые они дают. Я хочу поблагодарить своих родителей, Дэнни и “Лося”, за то, что они научили меня дисциплине жить с ответственностью в самое трудное время нашей жизни. Келли и Кирк, я с нетерпением жду возможности провести время и состариться бок о бок так же, как мы выросли. Я благодарен женщинам, стоящим за спиной моих братьев, которые являются абсолютным благословением не только для них, но и для имени Карпентер. И Крикитт, ты моя скала, которая была там сквозь толщу и толщу, чтобы поймать меня, когда я спотыкаюсь.

Врачам, медсестрам, скорой помощи и многим другим, кто помог нам пережить это смутное время, наша благодарность всегда будет поддерживать вас в нашей памяти. Моим друзьям и коллегам вы были рядом с нами на протяжении всего пути, и вы принесли много радости, зная, что вы часть нас.

Наконец-то, Дэнни и Лиэнн, вы - радость моей жизни. Ты наполняешь мое сердце теплом, зная, что не только продолжишь наше наследие, но и станешь благословением для многих, с кем столкнешься.

Я люблю вас всех за то, что вы сделали меня полноценным.

—Ким Карпентер

из Крикитта

Жизнь - это дар от Господа, и он - наше прибежище и сила в хорошие и плохие времена, в болезни и в здравии. Он благословил нас, создав людей, которые сыграли такую важную роль в нашей жизни.

Моим родителям Гасу и Мэри Паппас я от всего сердца благодарю вас за бесконечную любовь, поддержку и поддержку, которые вы всегда мне оказывали. За пятьдесят с лишним лет брака вы показали, что такое клятва. Для моего брата Джейми ты - башня силы и знания и пример Христа, как никто другой. Я люблю тебя ”Мама".

Моим подругам из Южной Калифорнии, Меган, Лизе, Кэти, Хизер и “Стасси”, я благодарю вас за то, что вы помогли мне узнать, что на самом деле значит быть христианином и как расти в моих отношениях со Христом. Вы навсегда останетесь моими “сестрами-друзьями”. Долан, мы всегда будем товарищами по команде, и наше время вместе в CSUF всегда будет цениться. Что касается гимнастики, то вы и все мои тренеры научили меня, что значит упорно трудиться, терпеть и стойко переносить самые тяжелые испытания и боль.

Я также хочу поблагодарить врачей, медсестер, терапевтов и консультантов, которые сыграли жизненно важную роль в спасении моей жизни и помогли в моем выздоровлении. Для всей моей семьи, родственников, друзей и города Лас-Вегас, штат Нью-Мексико, вы являетесь примером истинного дара дружбы и отдачи. За это я буду вечно благодарен.

Мой муж Киммер, я люблю тебя бесконечной любовью. 18 сентября 1993 года я дал обещание сдержать его. Спасибо тебе за то, что ты остаешься верным своим клятвам и любишь меня безусловной любовью, как Иисус. Вы - скала и поистине удивительный человек. Ты замечательный муж и отец. Для моих детей Дэнни и Лиэнн вы - мои драгоценные благословения свыше. Я люблю тебя и молю, чтобы ты искал Господа всем своим сердцем. Он любит тебя вечно.

Благодарю тебя, Господь Иисус. Ты - причина, по которой я поступил правильно и отдал этому все свои силы. Пусть ты получишь всю славу и честь.

-Krisxan "Krickitt" Pappas Carpenter

"Я все могу сделать через Христа, Который укрепляет меня” (Филиппийцам 4: 13).

Ким Карпентер, Клятва.

Оригенал текста: https://celz.ru/kim-carpenter/page,1,66045-the_vow.html