Часть 2
Вика вынырнула из воспоминая оглушенная. Как она могла это забыть? Самое сильное переживание ее жизни. «Наверное, сейчас я могла бы вспомнить свое собственное рождение, - подумала Вика, и тут же уловила отголосок такой боли и ужаса, что поспешила отвернуться от воспоминания. Откуда-то Вика знала, что оно неизбежно ее настигнет. Но сейчас еще была возможность сбежать.
Вике хотелось вернуться к Юрику. Теперь, когда она вспомнила момент его рождения и тот взгляд, которым он посмотрел на нее впервые, сердце ее мучительно и сладко заныло, стремясь к сыну. Но было что-то другое, другая боль, непонятная, которая удерживала ее здесь, притягивая к Макару. Нечто тревожившее, тягостное, что требовало разгадки. Вика почувствовала, что связана с Макаром нитью, которую, казалось, можно явственно ощутить. Она сконцентрировалась и пошла за ней.
Она оказалась в комнате. Рядом стояла молодая медсестра и протягивала стопку белья.
- Переодевайтесь и пойдемте. Доктор уже в операционной.
В комнате, где ее ждали, было холодно. Вика, одетая только в одноразовый медицинский халат, мерзла.
- Ложитесь, - девушка показала на кушетку с гинекологическими подставками для ног.
В комнате было двое мужчин и еще одна женщина. Никто не смотрел на Вику. Она влезла на кушетку, но стыдилась раздвинуть ноги.
- Кладите сюда, - попросила ее медсестра, показывая на подставки. Вика положила. Руку ее перетянули жгутом, над ней нависло доброе мужское лицо:
- Считай от десяти в обратном порядке.
- Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять…
- Она уснула. Можно начинать.
Вика смотрела со стороны на свое молодое, двадцатилетнее тело. Хирург выскребал кровавую кашицу у нее между ног. Взгляд Вики приковало к красной трещине. Там внутри было что-то живое, что испытывало боль и ужас, безграничные как Вселенная. И вдруг это прекратилось. Вика почувствовала душу нерожденного ребенка, которая словно бабочка, устремилась на свет медицинской лампы, и исчезла. Вика не могла последовать за ней, это было видение прошлого, которое она разглядела по связывающей ее с Макаром нити. Доктор тем временем взял длинные металлические щипцы, засунул их в Вику, внутри что-то еле слышно хрустнуло, но боли уже не было. Внутри был труп, вернее, остатки маленького трупа.
Понимание навалилось на Вику десятитонной тяжестью. Что-то придавливало ее к земле. «Если ад существует, - думала она, - я должна попасть в ад!» От этой мысли Вика стала проваливаться куда-то. Ее окружили неприятные хрюкающие звуки. Голоса, крики, стенания слышались со всех сторон. Было тесно, темно, что-то охало и копошилось, влажно дотрагиваясь до ног и лица. От отвращения Вика закричала, и стала карабкаться вверх. И все вокруг тоже стало карабкаться, какие-то холодные отвратительные сущности ползли и взбирались по ней. Ее затаптывали, толкали и били со всех сторон, и она тоже топтала и била. Это длилось долго. Вика потеряла понимание, куда лезет, где верх, где низ. У нее кончились силы, и она проваливалась глубже, глубже - в темный и беспросветный сон.
Она проснулась в своей постели и не могла понять, какой сегодня день. Было ощущение, что она вынырнула из сна, словно из бездны. Вика вспомнила, что мертва, и тут же подумала про своих сыновей.
В зале суда народа было мало. Юрик, его отец, свекровь Вики. Несколько незнакомых людей. Перед судьей, некрасивой полной женщиной с застывшим лицом, за столами напротив сидели две женщины помоложе с такими же равнодушными заспанными лицами: адвокат и прокурор. Мать Макара в первом ряду тихо плакала, закрываясь руками. Сам Макар сидел в клетке на широкой деревянной скамье, уперев локти в колени и обхватив голову . Вика приникла к нему, и ощутила, что он раздавлен. Он предчувствовал свою судьбу и старался смириться с тем, что его прежняя жизнь кончится, и начнется другая, пугающая и неизвестная.
Юрик, сидящий в другом конце зала, тоже был раздавлен. Его удерживала от апатии ненависть. Ему хотелось бороться, бить, рвать на куски убийцу своей матери. Он то и дело сдавливал челюсти и с силой сжимал кулаки.
Судья что-то читала. Вика не сразу это заметила, она металась между сыновьями, которым уже никак не могла помочь. «Дети мои, мальчики!» - шептала она, пытаясь обнять обоих. Душа ее, испытывая то же, что и они, старалась внутри себя примирить их, но это не удавалось. Вика разрывалась от боли в центре самой себя, там, где раньше находилось сердце.
«Суд постановил признать вину подсудимого Тимофеева М.Н. по статье 264 пункт 3, в нарушении лицом, управляющим автомобилем, правил дорожного движения, повлекшим по неосторожности смерть человека...»
Голос судьи был необычно высоким для такой полной женщины: визгливый и назидательный. Вике хотелось, чтобы эта женщина замолчала, потому что она не знала и не понимала ничего в обстоятельствах этого дела. Вика видела, как убого ее правосудие, не имеющее ничего общего с той справедливостью, которую видела она сама.
Но судья продолжала:
«Причиной смерти потерпевшей Усачевой В.Т. явилась травма позвоночника в виде множественный переломов позвонков шейного и грудного отделов…»
Вика слушала и не соотносила это собой. Она только чувствовала в словах угрозу. Что-то важное решалось в судьбах ее детей, и она должна была повлиять на решение, облегчить, сгладить, смягчить острые углы их судеб. Она пыталась найти хоть какую-то возможность, зацепку, ниточку, на которую могла бы влиять.
Юрик и Макар были связаны между собой нитью сильного зловещего чувства, причиной которого была она. Такие же, менее насыщенные по цвету и эмоциям нити тянулись от Юрика к Викиной свекрови и отцу, а от Макара к его матери. Тонкие светящиеся провода, по которым в обе стороны бежало электричество, заряженные ионы эмоций. Или что-то другое, невидимое, но ощутимое Викой в ее посмертном состоянии. Тонкие, едва заметные нити связывали между собой остальных людей в зале. Вика поднялась над зданием суда, и увидела, что нити тянутся в разные стороны пространства, которое само сплетено из нитей, будто один большой клубок, смотанный чье-то огромной рукой. Вика посмотрела на свою руку, состоящую из живых переливающихся волокон. Нити из ее тела уходили в землю, в небо, за горизонт, переплетались с деревьями и травою. Все связано. Эта истина, которую Вика много раз слышала при жизни, теперь стала такой очевидной, невыносимой, обрекающей нести последствия всех своих дел, слов и мыслей. Нити хранили в себе все, и когда приходило время, они дергали, натягивались, принуждали что-то делать, думать и говорить. Даже теперь, когда Вика умерла, и ее нити разматывались, они вовсе не исчезали, а лишь распутывались, готовясь сплестись в новый узор.
Вика вернулась в зал суда. «… вышеизложенные обстоятельства, суд приговаривает Тимофеева М.Н. к наказанию в виде лишения свободы сроком на пять лет…».
У Вики в груди что-то лопнуло и зашипело, как от порвавшегося насосного шланга. Звук исходил отовсюду и в тоже время его издавала мать Макара, которая схватилась за сердце и и сдавленно хрипела.
- Нет! Нет! – шептала она.
… дополнительное наказание в виде лишения права управлять транспортным средством…
- Его нельзя наказывать! Он мой сын! Слышите?
… заявили гражданский иск о взыскании с подсудимого Тимофеева М.Н. денежных сумм в счет возмещения …
- Это я ему должна возместить! Слышите? Это я! Моя вина! Я во всем виновата! Я убила его!
Вика колотила в объемную спину судьи, обтянутую черной тканью, но та не прерывала чтение. Словно безжизненный механизм, она монотонно исполняла свою работу.
***
Прошло много времени. Вика не могла сказать, сколько именно. Дни перестали существовать. Оказалось, что смену дня и ночи, сна и бодрствования задает сердце, телесный часовой механизм. Если тела нет, ритм становится ненужным, второстепенным, существующим по привычке до тех пор, пока привычка не растворится вместе с иллюзиями о теле.
Вике почти ничего не осталось. Она пересмотрела свою прошлую жизнь и потеряла интерес к ней. Вика очень устала. Она сидела в кресле у себя дома.
На диване, лицом в потолок, лежал Юрик. Он еще тосковал по матери, и тоска заслоняла жизнь. Все тускнело, куда бы он не посмотрел. Вика плакала без слез, глядя на сына. Она не могла ни помочь, ни утешить. Не могла она ничего сделать и для Макара, который лежал теперь на нарах в камере и так же смотрел в потолок. Оба мальчика были так удивительно и мучительно похожи, что Вика перестала различать, кто из них кто.
Ее восприятие все более расширялось, смещалось и путалось. Она старалась не думать ни о чем, потому что малейшая мысль переносила ее в другое место и время, заставляя переживать что-то из прошлого, настоящего и, возможно, будущего. Вика выдохлась. Хотелось спрятаться куда-нибудь от новой реальности, в которой все накладывалось, путалось и слоилось. События следовали не одно за другим, а все вместе, связкой нитей, которые одновременно распутывались и запутывались сильней. Внимание Вики рассыпалось, сама она распылялась и расползалась на чувства, которые уже не имели смысла. Усилием воли она концентрировалась на сыне. Это Юрик или Макар? Она забыла. Но эта привязанность на некоторое время удерживала ее.
Когда она снова собрала свое расползающееся внимание, она увидела, что Юрик не один. Рядом с ним была девушка. Лара. Она сидела у Юрика на коленях и целовала его напряженное, сдержанное лицо.
- Я не могу, Ларик!
- Уже месяц прошел. Что же теперь, не любить друг друга? Надо жить. Я уверенна, твоя мама этого бы хотела.
Юрик размяк и позволил Ларе себя целовать.
Вика кинулась к нему, между ними. Это был ее мальчик. Она не могла потерять. По-крайней мере, не сейчас, когда он – единственное, что у нее осталось. Может быть позже, когда сознание окончательно перестанет существовать.
Но призрачное тело Вики не могло разделить любовников. Ни Юрик, ни Лара ее не заметили. Они продолжали делать то, для чего создала их природа. И Вика невольно стала с ними единым целым, одним и другим, и в тоже время становилась чем-то третьим, обретая телесность, пока еще неуверенную, тонкую, едва заметную материальную сущность, которая успокаивалась, убаюкивалась в чем-то новом для нее.
КОНЕЦ
9.01.2018
#рассказ #отношения #мистика #современная литература #читать дзен #литература дзен #чтение онлайн #косовская мария #рассказы