Я проснулась утром, приоткрыв один глаз, осмотрела пещеру. Скелета нигде не было. Та-а-ак! Удрал? Встав с раскладушки, пошла к выходу и почти тут же с улицы раздалось вежливое:
— С добрым утром, ваша милость.
О, джентльмен какой! Я вышла из пещеры. Скелет загремел костями, приветствуя даму. Потом, всё потом, у меня сейчас совсем другие дела. Скелет ничего не сказал, встал у входа, как секьюрити.
Я вернулась к пещере минут через пять, а скелет так и стоял у входа. Оживился, только, когда я появилась на горизонте; низко поклонился и доложил, что ждёт меня. А это хорошо, значит, можно будет продолжить разговор, со вчерашнего дня количество вопросов у меня не уменьшилось, а лишь увеличилось. Начала умываться, скелет вздохнул, похвалил:
— Ах, отрадно видеть глазу, что юная девица так о себе заботится изрядно.
О, нет! Он снова начинает?
Скелет поклонился, сказал покаянным тоном:
— Простите, мадам, забылся, — и тут же пробурчал обиженно, — и всё же жаль, что столь высокий слог никто не ценит.
— Прости, но твой слог уж слишком высокий. Тебе надо было лет триста назад родиться, тогда бы тебя на руках носили.
Скелет оживился, грохнул костями и спросил несмело:
— Это правда?
— Конечно. С чего бы мне врать? Другие времена — другие нравы. Тебе туда надо, когда пешком ходили и никуда не торопились.
Вытерев лицо наколдованным полотенцем, махнула рукой:
— Пошли завтракать, заодно побеседуем. Кое-что нужно уточнить.
— Я к вашим услугам, мадам, — скелет почтительно склонился.
И это здорово. Я пошла в пещеру, размахивая полотенцем и думая о том, что с одной стороны мне повезло, попался персонаж, который покорно отвечает на все вопросы и не требует объяснений. Не всё так плохо в этом мире, как мне подумалось.
Линц и Рихтер что-то обсуждали, склонившись над картой, расстеленной на столе в кабинете Линца. В разгар обсуждения распахнулась дверь, в комнату вбежал встрёпанный Мартин, закрыв дверь, сказал:
— Мадам Маргарита Кински выбросилась за борт.
Ганс кашлянул, тихо протянул: «Твою мать». Линц сжал кулак; полетели в разные стороны обломки карандаша, который парень держал в руке. Сев в кресло, он потёр лицо руками, посмотрел на Мартина:
— Надо попытаться найти…
Мартин кивнул, а Ганс нервно спросил:
— Что нам это даст?
— Нас не будут обвинять в убийстве, — вместо Линца ответил Мартин и вышел из кабинета. Ганс проводил Мартина долгим взглядом, пробурчал:
— Чёртовы Кински.
Линц вздохнул, подперев щёку рукой, тихо сказал, задумчиво глядя перед собой:
— Причём тут Кински? Это я виноват, надо было разбудить, объяснить.
— Я и говорю — чёртовы Кински. Давай, терзайся, у нас же так мало забот!
Во время завтрака скелет заунывным голосом читал мне нотации, объясняя, что стоит быть осторожнее и не колдовать, где попало, а лучше, вообще не колдовать. Хороший совет. Точно хочет, чтобы я к нему присоединилась. Скелет не понял, что я имею в виду, заявил, что ордену мои умения не понравятся. Как он вовремя об ордене вспомнил! Раз он такой умный, пусть расскажет об ордене — его функциях, правах и обязанностях и вообще, на кой ляд нужна вся эта филармония. Услышав вопрос, скелет не испугался, не замахал руками, начал рассказывать, постоянно срываясь на дивный старинный слог, потому перескажу своими словами.
Сказочный мир был под завязку набит энергией, которую некоторые особо умелые люди научились накапливать в магических шарах и использовать в своих целях. Эти умелые люди — маги, — иногда делились этой энергией с людьми, и те, получив энергию, превращались в фей или фейров — фей мужского рода. Впрочем, была ещё третья категория — колдуны и колдуньи, — люди, от природы умеющие управлять энергией; о них скелет отзывался весьма нелестно.
Кто первый научился аккумулировать магическую энергию, не знаю. Скелет вообще об этом рассказывал так, что получалось: шары просто появились из ниоткуда и сразу с магами. Понятно, что так не бывает, но за что купила.
Маги жили, согласно собственным понятиям о жизни: кто-то занимался колдовством, кто-то — научной деятельностью. Были и те, кто занимался бизнесом, в смысле, создавал товары на продажу, правда, наколдованные вещи и продукты ценились ниже, что вполне заслуженно. Да, вынуждена признать — наколдованная еда не такая вкусная, а вещи носятся не так долго, как настоящие. Были среди магов и те, кто держал нечто вроде салонов красоты, в том смысле, что за деньги делал людям новые красивые лица, впрочем, такая красота держалась недолго — от силы месяц, но всегда находились желающие заплатить за новое лицо, как за чугунный мост.
Понимая, что жизнь не беспредельна, маги делились энергией со своими жёнами или дочерями, мальчики зарядку магической энергией переживали тяжелее, и чаще умирали, потому фейров было не так и много. Впрочем, находились люди, которых страх смерти не останавливал.
Но ещё больше было тех, кто хотел хорошо жить, ничего не делая, и это приводило к печальным последствиям: кража волшебной энергии и шаров, нанесение тяжких телесных и даже убийства были обычной вещью. К тому же в прибыльное дело любили подписываться короли и землевладельцы всех мастей, они предлагали магам крышу, взамен требуя услуг разного рода. Конечно, придворные маги получали свои плюшки, но день за днём клепать товар и новые лица придворным — ещё та каторга. Конец беспределу наступил во времена зарождения империи, когда с особой жестокостью был убит один из магов, живший в Нейлине.
Вацлав Кински использовал все возможности и рычаги, включая королевский сходняк — Ассамблею, и, в конце концов, был создан магический орден — организация, призванная следить за оборотом магических шаров и раздачей магической энергии.
Орден развернулся очень быстро. Первым делом был создан реестр магических хрустальных шаров, сожжена на костре парочка магов-беспредельщиков и утверждён новый регламент введения в сан мага. Теперь, чтобы стать магом, нужно было дать обет безбрачия. Нет, за нравственностью орден не следил, но официально — никаких жён и детей, никаких протекций по-родственному. Феи стали появляться очень редко, поскольку для этого, по словам секретаря, нужно было быть уж очень заслуженной персоной. Гритлер не смог припомнить ни одного случая появления официальной феи, из чего я сделала вывод, что Эмилия пользуется своими возможностями нелегально, что грозило костром.
Заявив о костре, скелет выразительно на меня посмотрел, я не испугалась, но обиделась. Я не просила делать меня феей, не крала магическую энергию и уж тем более никого не убивала, а смертный приговор был почти в кармане. Как так? Секретарь развёл костями:
— Орден может помиловать, если убедится, что вы действительно не крали энергию из волшебного шара.
— Не только не крала, но и никогда этот шар не видела даже.
После этих моих слов скелет застыл, как памятник, челюсть упала на ключицы. Помолчав немного, бывший секретарь спросил, как это так может быть. Я пожала плечами:
— Я откуда знаю? Так получилось.
Скелет поправил рукой челюсть, оглядел меня с ног до головы и выдал:
— Но, ваша милость, быть того не может. Вы — не колдунья, это точно, но как тогда?
Хм, интересно, а как он различает фей и колдуний? Скелет на это ничего вразумительного ответить не смог, и я решила не докапываться. Ладно, пусть так, может, потом разузнаю сама. Мой собеседник же, чем-то там в своей истлевшей голове подумав, предположил, что я получила энергию от родителей, а это значит, что сделать со мной ничего не смогут, но всё же лучше не попадаться. А я и не планирую, к тому же не собираюсь открывать собственный магазин или салон красоты. Стоило мне это сказать, скелет замахал костями, как мельница:
— Ни в коем случае, ваша милость! Ни в коем случае! Уж лет сто пятьдесят, как запрещено создавать товар на продажу! Если узнают, то вас ничто не спасёт, костёр сразу, без обжалования.
Бли-и-ин! Не повезло. Я как раз планировала торгануть, чтобы не бродить пешком, и тут такой облом. Впрочем, сам скелет признался, что на его веку не было ни одного случая сожжения на костре за производство товара, что обнадёживало, но всё равно проверять не буду. Скелет похвалил за предусмотрительность и осторожность, и перешёл к нынешним временам.
Как я поняла, орден скрутил не только магов, но добрался и до королей, начав навязывать им придворных магов в обязательном порядке, совать нос в светскую жизнь, предлагать новые законы и даже лезть в дела престолонаследия, оценивая легитимность будущих правителей.
Тут я поняла, что имели в виду охотники, когда говорили о выборах. Они имели в виду орден, который должен был выбрать кандидата на трон Ройтте. Я не поняла, в чём фишка, и скелет пояснил, что после смерти вдовы Хельмута на трон королевства будет претендовать толпа наследников второй очереди: дяди, тёти, племянники и племянницы. И вот из этой кучи родни орден и собирается выбрать нового короля. Вздохнув, секретарь добавил горько:
— Но всё этот пустые хлопоты. Королевство обнищало, и не далёк тот день, когда будет объявлено о банкротстве.
— И что?
— Тогда ордену не останется ничего другого, как назначить управителя.
— Так там же есть управляющий, точнее, был.
— Кто?
— Лисницки.
— О, нет! — простонал скелет, схватился за голову.
Ну, кажется, всё понятно. Кажется, это называется пустить лису в курятник, то-то Лисницки так кудахтал на балу в Кастелро. Скелет согласился, но добавил, что Лисницки действует по наущению Роберта.
— О, как! Разваливает Ройтте, чтобы оно досталось Роберту?
— Да.
Блин! Мне нужно подумать! Я вскочила, забегала по пещере — при ходьбе мне лучше думается. Значит, Роберт, единственный из оставшихся в живых братьев, пытается подмять под себя империю. Хм, ну, допустим, но как же он тогда выполнит условие? Ведь нужно пройти в коронационный зал.
Скелет клацнул челюстью:
— Это не так сложно, ваша милость. Войти в южную башню можно через подземный ход.
— Причём тут южная башня?
— Коронационный зал находится на первом этаже южной башни дворца Ройтте, а на верхней площадке башни — волшебный шар.
— А-а-а! значит, Хельмут знал, где находится потайной ход?
— Все братья знали, ключей у них не было, — пояснил скелет.
— Так, да? И где находится вход?
— В королевских покоях.
Так, скелет всё-таки подтупливает. Войти можно, но нужны ключи, а ключей нет. Хотя, чему я удивляюсь? Мне надо радоваться, что в таком состоянии он вообще говорит.
За разговорами незаметно пролетел день. Около полуночи я отправилась спать, лежала на раскладушке, смотрела в каменный потолок пещеры и думала, что надо отправляться в путь. И пусть мне не хочется, но придётся. Нужно забрать вещи из избушки. Если не заберу, останусь ещё и без паспорта, и что тогда делать? А ещё надо забрать кольцо, которое я спёрла. Ой, стоп, какое нафиг, кольцо? Я его украду год вперёд! Так, спокойно. Кольцо заберу потом, а за рюкзаком придётся идти сейчас.
Мне пришлось задержаться на острове. Купание в холодном море не прошло даром, да и побитая спина болела. Сколько можно себя уговаривать, что мне не больно? Нет, мне больно, знобит, болит голова.
Через пару дней я проснулась утром, выглянула на улицу, поняла, что день идеально подходит для морских путешествий, даже ветер дует в нужном направлении. Скелет мои планы одобрил, и после завтрака я начала собираться: колданула с глаз долой все следы своего колдовства и пребывания в пещере, и спустилась на берег.
Скелет следил за тем, как я создаю небольшую парусную лодочку, а когда я спустила лодку на воду и начала снимать мокасины, заявил:
— Позвольте на прощанье дать совет один.
— Попробуй.
— Нигде и никогда не оставляйте вашу обувь. Топите, жгите, рвите в клочья, но не дарите никому.
— Это ещё почему?
—Ах, ваша милость! Любой колдун иль маг легко найдёт вас, пройдя по следу.
Бли-и-и-ин! Вот это попадос! И что делать? Скелет пожал плечами, грохнули кости:
— Вы — фея, вам и карты в руки, пытайтесь, пробуйте.
Я глянула на скелет. Он точно знал ответ. Знал, но говорить не хотел. Ладно, сама что-нибудь придумаю. И я полезла в лодку. Всё, погостила и хватит.
Скелет, зайдя в воду, толкнул лодку, та заскользила вперёд, я подняла парус, тот схлопнулся, тут же выпрямился, лодка заскользила по воде к материку. Я оглянулась, помахала скелету рукой и отвернулась. Всё, сантименты в сторону. Но я всё же оглянулась украдкой. Скелета на берегу не было. Подумав, что он ушёл к скале, на другой берег, забыла о странном собеседнике, занявшись насущными делами, которых с каждой минутой становилось всё больше.
До берега я добралась минут за десять-пятнадцать. Высадившись на Большую землю, колданула с глаз долой лодку, создала себе кружку с какао и карту местности. Перекусывая, разглядывала карту, жалея, что нет навигатора. Неожиданно в голове что-то щёлкнуло, и я попросила проложить маршрут до Елхова. На карте появилась извилистая красная линия, в финальной точке загорелась цифра — 200. Блин, пёхом далековато! А есть путь короче? Линия слегка выпрямилась, но циферка не особо уменьшилась. А если безопасно для девушки? Хлоп. Линия исчезла. Класс! И что делать? Пробираться ночами и огородами? Есть тут какой-то транспорт? Бам! На карте появилась яркая сеть, состоящая из разноцветных линий. С трудом разобравшись в хитросплетениях маршрутов, поняла, что мне выдали пути движения торговых караванов. Ну, и где пройдёт ближайший, на котором можно добраться до Елхова? И с расписанием отправления, пожалуйста.
Изучив маршрут и время отправления, начала собираться в путь, но, перед выходом всё же сделала то, что, может, делать не стоило: превратила себя в мальчишку лет тринадцати. Колдовать, конечно, нельзя, но и не колдовать нельзя, так что придётся как-то выкручиваться.
По запутанным коридорам замка быстро шёл, почти бежал Мартин. Поднявшись по узкой лестнице, он свернул за угол и наткнулся на слугу, несшего полный поднос грязной посуды. Слуга дёрнулся от неожиданности, уронил поднос. Пустынный коридор огласил жалобный звон бьющихся тарелок. Тут же где-то рядом раздался недовольный голос:
— Понаберут косоруких по объявлениям! — открылась дверь, из кабинета хозяина дома в коридор выглянул Ганс.
Лакей, собиравший осколки посуды, съёжился, ожидая неприятностей, но Мартин встал на защиту прислуги:
— Это моя вина.
— Выхватил у него из рук поднос и уронил на пол? — поинтересовался Рихтер.
— Примерно.
— Март!
— Апрель, май, июнь, июль, — скороговоркой ответил Мартин, подошёл к Гансу, примирительно похлопал по плечу: — Не цепляйся, — и почти затолкал Рихтера назад в комнату к великому облегчению слуги, который быстро собрав осколки, умчался на кухню.
Линц стоял у стола, перебирал бумаги; одни прочитывал и бросал в камин, другие после прочтения отправлялись в резной сундучок, стоящий на краю стола. Когда в кабинете появились Ганс и Мартин, Линц, не отрываясь от своего занятия, спросил:
— Битва на мясорубках?
— Уничтожение твоего имущества особо циничным образом, — в тон заявил Рихтер, а Мартин попросил:
— Отвлекись, у меня новости.
— Хорошие? — спросил Линц, комкая очередную бумагу и бросая в огонь.
— Маргарита Кински сегодня утром высадилась на берег у Альбены и двинулась на запад.
— Что? — в один голос воскликнули Линц и Рихтер.
— Что слышали, — довольно улыбнулся Мартин и, присев к столу, достал из воздуха чашку кофе. Линц тут же выхватил из рук колдуна посуду, а на возмущённый вскрик ответил:
— Ещё сделаешь! — и тут же спросил: — Но как?
— А я откуда знаю?
— Или за ней следили и помогли сбежать, — предположил Ганс, присаживаясь на краешек стола, — или она умеет плавать.
— Ну, ты дал! Следили? Кому она нужна? — фыркнул Мартин, — да в Кастелро хвалу Небу вознесли, когда сплавили. Макс, скажи ему, — он повернулся к Линцу.
— Скажу, скажу. Её сплавили нам, надеясь связать по рукам и ногам заботой о королевской родственнице…
Рихтер не согласился, перебил:
— Да они там ждут, пока ты это… — и Ганс хлопнул раскрытой ладонью по кулаку. — Ты же у нас любишь защищать бедных и несчастных. А ты знаешь, что о ней говорят? Та ещё красотка! Женишься, мякнуть не успеешь.
— Ты умный, — рассмеялся Линц, — но ты ошибаешься.
— Я что-то пропустил? — нахмурился Ганс. Он покосился на Мартина, но тот лишь улыбнулся, тогда Рихтер перевёл взгляд на Линца, и тот напомнил:
— Ей шестнадцать лет. Я могу два года кругами ходить.
— Ай, чёрт! — и Рихтер радостно заржал. Хлопнул себя ладонями по коленям, — ящик вина! Ящик вина тому, кто нам два года подарил!
Торговый караван оказался пунктуальным как швейцарские часы — появился на дороге точно по расписанию, я ни минуты лишней не ждала на перекрёстке. А главный в караване — плюгавый мужичонка с хитрой лисьей мордочкой, — оглядев меня с головы до ног, согласился взять мальчиком на побегушках, сказав, что в Елхове караван будет завтра вечером.
Я обрадовалась, а через пару часов задумалась — не прогадала ли, напросившись в попутчики к торговцам, — гоняли меня, как Савраску. Впрочем, поток требований иссяк к обеду; после сытной трапезы, когда караван тронулся в путь, и половина возчиков, хорошо поев, начала дремать на козлах. Бодрствовали только те, кто рулил первым и последним возами. Я ехала на последнем возу, которым управлял простоватый парень по имени Витек.
Молодой болтливый парень постоянно вздыхал, с крестьянской бережливостью жалел лошадок, тянущих тяжёлые возы. А вечером, когда караван встал на ночлег на постоялом дворе, Витек, сидя у костра, на котором булькала в большом котле бобовая похлёбка, мечтательно произнёс:
— Эх, кабы работала та дорога из железа, мы б в пару дней домчали.
Я не поняла, о чём идёт речь, а остальные возчики заржали как кони в овсяном поле. Такое началось! Глумления и издевательства прекратил старшина каравана. Осадив расшумевшихся возчиков, мужичок, старательно пытавшийся выглядеть солиднее, веско произнёс:
— Никогда не повторяй чужих ошибок. Наш король, следующая жизнь ему каторгой, своими мечтаниями несбыточными довёл королевство до полной разрухи. Посмотри и подумай, хотел бы ты разорить свой собственный дом ради мечтаний, которые только в сказках и случаются?
Возчики притихли, молодой мечтатель погрустнел, а я подумала, что ж там за дорога-то дивная была? Но узнала я это только утром, когда караван снова тронулся в путь. Под скрип колёс Витек рассказал о расчудесной дороге:
— Король Ройтте, да будет изобильной его следующая жизнь, построил дорогу из железа. Ну, не совсем всю. Забор же ты видел? Вот поперечные планки из дерева, а продольные — из железа. По этим планкам телега и должна ехать. Понял?
Вот так объяснил! Человек, никогда не видевший железную дорогу, может подумать, что поезд по шпалам ездит. Но это ладно. Я-то поняла, что местный король в этом непросвещённом Абсолютизме построил железную дорогу. Значит, что наши люди тут уже были, и лавры первопроходца придётся отдать кому-то другому. Но это ладно, а почему дорогой не пользуются?
— Дорога должна была работать, а она не работает. Телега с полос сошла, а не должна была, — парень огляделся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто, и прошептал мне на ухо, — я так думаю, что это специально сделали.
— Зачем?
— Как зачем? Таможня в Бургисе берёт пятую часть, а в Нейлине — треть, а то и две пятых, а то и половину. А доставить товар из Нейлина в тот же Беловар можно за неделю, а из Бургиса — за три. Что выгоднее?
— Как по мне и то, и другое — разорение.
— То-то и оно. А с той дорогой, что из Бургиса в Ниш протянули, можно было бы за три дня товар довезти, да на таможне пятую часть отдать. Что выгоднее?
— Так не бывает. Это сказка. — Я решила не поддакивать, пошла встречным курсом. Вдруг, прокатит? Прокатило. Парень возмутился, быстро-быстро заговорил, объясняя, что всё так и есть, как он говорит, только, коли эта дорога заработает, так половина местной знати лишится больших денег:
— Они что, зря конезаводы заводили, трактиры да постоялые дворы строили? Все с этого кормятся.
Дело было к вечеру, когда впереди за деревьями замелькали черепичные крыши, а вскоре дорога вывернула из леса на широкий луг, который служил окраиной Елхова. Так, приехали. Караван свернул на постоялый двор, и я, попрощавшись, отправилась дальше по дороге. Оставалось пройти всего лишь пару километров, но, видимо, не судьба мне была добраться до собственных вещей.
Я как раз шла вдоль решётки сада, окружавшего какое-то богатое поместье. Остановилась у ворот, пропуская богато украшенную карету, запряжённую шестёркой лошадей, кто-то или ехал в гости или возвращался домой. Вроде, ничего не предвещало, и тут за спиной раздался удивлённый возглас:
— Ах, ты!.. — далее последовала длинная матерная тирада.
Я оглянулась. Ко мне приближался мужик, затянутый в чёрный камзол. Мама! И я рванула, как на чемпионате области по кроссу. А, поскольку почти все пути были перекрыты, я помчалась в сад. Там всегда найдётся, где спрятаться.