Эпизод 6. Продолжение "Я Шаганов по Москве".
Вообще-то, в нашем деле очень важно придумать первую настоящую песню. Хорошо бы сочинить так, как до тебя никто не писал. Сразу обратят внимание. Никуда не денешься. Журналисты задавали любопытные вопросы: «Вы поэт или рок-поэт?», я смущался. Теперь спрашивают: «Как вас лучше представить, поэт или поэт-песенник?». Последнее несколько смахивает на словосочетание «мать-одиночка». Я особо не трепыхался, тем кто хотел услышать «рок-поэт» отвечал утвердительно, другим также кивал, не разрушая замысла их интервью. Так поступаю и по сей день.
Мне было все равно, как назовут. Но всегда тянуло к нормальному живому слову, хотелось разговорных оборотов, приближенных к языку улицы, фольклору. Хотелось, что называется «быть понятым своей страной», говоря стихами Маяковского. Поэтому с клише «рок-поэт» простился я без сожаления, не переставая любить музыку юности и те команды, что звучали на пленках катушечной «Астры», купленной по великому случаю моей матушкой в магазине «Орбита» на Смоленке к моему шестнадцатилетию.
Андрей Лукинов — тогда руководитель замечательной студии «Звук», познакомил меня с Маликовым. Дима записывал свои первые песни. Мы встретились на Большой Грузинской, дома у Андрея. Дима приехал с папой. Они были очень любезны и учтивы. Неизменно улыбающийся Юрий Федорович долго тряс мою руку и предложил подготовить номер к «Новогоднему огоньку». Дела у «Самоцветов» шли не очень, время других гитар. А Дима через месяц другой после выхода в эфир «До завтра» стал настоящим кумиром девчонок.
В этот же период, не знаю каким образом, возник в моей записной книжке и телефон Игоря Матвиенко. Он занимался проектом «Класс» и «ЧП». Репетиционная база была в ДК АЗЛК. Окна обширной комнаты выходили на стадион и футбольное поле, где я подростком гонял мяч, от всей души защищая цвета производителя московских малолитражек, теперь уже уступившего место французскому автопрому. Стоппер (передний защитник) Шаганов в футболке за номером три сражался, не жалея своих ног и соперника. Свой не свой, в штрафной не стой!
Игорь мне не понравился при знакомстве. Никакого соавтора в этом бледном субтильном персонаже я не разглядел. Он остался похожего мнения и обо мне. Наверно, я выглядел, излишне самоуверенным.
Мы жили недалеко друг от друга, я на Новокузьминской, Игорь — в конце Рязанского проспекта. Однажды он позвонил совсем рано, к его маленькой дочурке должен был придти доктор. Игорь спросил — не могу ли я выручить его, одолжив до вечера немного денег для педиатра. Я подумал, что, наверное, ему совсем туго. Или же все-таки из нашей первой встречи не надо делать безапелляционных выводов — соавторы мы или не соавторы? Первое впечатление, не зря говорят, обманчиво. Смитинговались, короче.
Стали сочинять, как подорванные. Кое-что пригодилось для «Класса», а другие песни просто ждали своего часа. И полтора года в портфелях композитора и поэта пылились уже сочиненные и «Батька Махно» и «Дуся-агрегат» и многое остальное, что составило дебютную пластинку «Любэ». У нас просто не было средств, чтобы осуществить запись. Конечно, если бы мы могли предположить будущий успех, то, наверняка, эти несчастные денежки нашлись бы. Хотя бы и
из бюджета семьи, а так...
Такая оказия случилась, когда я предложил Лукинову посотрудничать. Андрей всегда тепло относился к моим песням, возможность студийного воплощения у него была. Он согласился, строго по-хозяйски обозначив недельный срок для записи. В студии «Звук» вовсю накручивал киловатт-часы Летягин со своим «Миражом».
Кстати, одни из первых творений Маликова на мои стихи тоже появились в каморке на последнем этаже ДК МЭЛЗ, все в той же студии «Звук». Как и пластинки Талькова и многих других. А сама студия — небольшая комнатка странного вида — ведущая вверх, а там клочок пола, где мог разместиться пульт да по бокам клавишная стойка. И столик со стульчиком. Пульт — восемь каналов на все про все, микрофонного помещения как такового не было вовсе. И при записи вокала все остальные присутствующие сидели ни «гу-гу». Сложней, если возникал шум в коридоре. И так далее и так далее... Но ничего, записи тех лет до сих пор издаются.
Как Лукинов умудрялся в то время отлавливать таланты — необъяснимо для меня и сегодня. Обликом зажиточный крестьянин и пожизненный любитель хард-рокового тремела Андрей руководит ныне центром Игоря Матвиенко и еще чем-то сопутствующим. А тогда, осуществляя свойственное ему кураторство, он предложил мне потрудиться оператором тиражной мастерской. И несколько месяцев я заправлял пленочки. Директор «Любе» Олег Головко удивлялся, встречая меня за таким небогемным занятием:
— У тебя такая фишка, да?
Что я мог ответить? Прослушивая огромным потоком музыкальные излияния своих сограждан и заграничных, талантливых и не очень, или совсем никудышних — песенное ощущение настаивалось во мне необычайным образом. По Горькому, это были мои «университеты». Потом я поругался с Лукиновым, характер у него не самый мягкий. Да и надоело уже. С Андреем мы не разговаривали полгода. Надо же уметь и дружить и ссориться.
Потом помирились.