War on the Rocks — интернет-платформа для анализа и обсуждения стратегии, обороны и международных отношений — опубликовала на днях аналитическую статью о состоянии нашей армии, увязшей на Украине, двух весьма компетентных авторов. Майкл Кофман — директор программы изучения России в Центре военно-морского анализа и научный сотрудник Центра новой американской безопасности. Роб Ли — старший научный сотрудник Евразийской программы Института внешнеполитических исследований, доктор философии, изучавший оборонную политику России на факультете военных исследований Королевского колледжа Лондона, бывший офицер морской пехоты.
Понятно, что опять наползёт запутинская плесень с угрозами, воплями и оскорблениями, но я надеюсь, что найдутся хотя бы несколько читателей, особенно бывшие или действующие офицеры, кто отнесётся к прочитанному вдумчиво и серьёзно.
Созданы не для той цели: злополучная конструкция российских вооруженных сил
Российское вторжение на Украину было глубоко ошибочной военной операцией: от предположений Москвы о легкой победе до отсутствия подготовки, плохого планирования и использования сил. Однако меньше внимания уделялось структуре российских вооруженных сил и проблемам личного состава как важнейшему элементу, в настоящее время определяющему исход этой войны. Планы редко выдерживают первый контакт с противником, и вооруженные силы неизменно должны адаптироваться, но выбор стратегической структуры сил может оказаться решающим. Структура вооруженных сил многое говорит о них самих и их предположениях о том, какие войны они планируют вести и как собираются это делать.
Некоторые из наиболее значительных проблем, с которыми сталкиваются российские вооруженные силы, являются результатом сознательного выбора и компромиссов. Эти решения помогают объяснить многие наблюдаемые трудности, с которыми российские вооруженные силы столкнулись в ходе общевойсковых операций, боевых действий в городских условиях и попыток удержать местность. В ходе этой войны выявились все масштабы кадровой слабости России. В нынешнем виде российской армии не хватает живой силы, особенно пехоты. Российские военные также пошли на компромисс, создав силы частичной мобилизации. Следовательно, российская армия была оптимизирована для короткой и интенсивной войны, но при этом не имела возможности выдержать крупный конфликт с применением обычных вооружений в условиях «мирного времени». Российские вооруженные силы в настоящее время вынуждены поддерживать операции на Украине и предпринимать попытки частичной мобилизации, чтобы предотвратить серьезные неудачи на поле боя.
Лучшее или худшее из обоих миров?
Чтобы понять, почему это произошло с одной из крупнейших армий мира, мы должны начать с изучения основных компромиссов, сделанных при проектировании российских вооруженных сил. Последовательные военные реформы в России после распада Советского Союза были направлены на отказ от старой мобилизационной армии, состоящей из призывников, путем консолидации соединений и техники, превращения громоздкого советского наследия в меньшую постоянную силу. Российские вооруженные силы в основном состояли из призывников, которых призывали два раза в год, и военнослужащих-контрактников, считавшихся «срочными профессионалами», которые добровольно служили несколько лет. Россия сосредоточилась на том, чтобы военнослужащие-контрактники составляли большую часть её вооруженных сил. Наряду с Соединенными Штатами Россия пришла к выводу, что небольшие, но лучше оснащенные и обученные вооруженные силы могут справиться с целым рядом конфликтов. Этот процесс происходил в основном в период с 2008 по 2012 год.
Затем российские военные свернули некоторые из этих реформ, начиная с 2013 года, не только потому, что некоторые из них оказались крайне непопулярными, но и потому, что силы считались слишком малыми для региональной или крупномасштабной войны против превосходящего противника. Следовательно, сухопутные войска приняли смешанную структуру с дивизиями и бригадами, что увеличило общую структуру сил.
Штатный подход к бригадам и дивизиям был одинаков. Россия регрессировала к частичным мобилизационным силам, надеясь получить лучшее из обоих миров: больше сил и техники, меньшее количество личного состава и затрат, а также возможность создать значительную боевую мощь в короткие сроки. Военные стремились иметь силы высокой готовности в рамках прежнего советского подхода крупных формирований, требующих определенной мобилизации. Он также изо всех сил пытался примирить сохранение около 250 000 призывников в вооруженных силах с их в целом плохой пригодностью для военных операций и политическими ограничениями на их использование в конфликтах.
Российские вооруженные силы в конечном итоге пришли к тому, что приняли структуру, которая могла развёртываться в виде батальонных тактических групп или в виде всего формирования, такого как полк или бригада. Батальонные тактические группы представляют собой специально организованные общевойсковые соединения, сосредоточенные вокруг маневренного батальона в составе полка или бригады. Ожидалось, что они будут иметь более высокую готовность с точки зрения оборудования и личного состава и смогут быть развернуты в короткие сроки. Эти соединения состояли из пехоты, бронетехники, артиллерии и вспомогательных средств. Батальонная тактическая группа появилась не так давно, но в российских вооруженных силах она стала эталоном для измерения готовности и способности сил формировать подразделения в кратчайшие сроки. Теоретически это обеспечивало гибкость, хотя то, как это будет работать на практике в больших масштабах, оставалось догадками. Как наглядно демонстрирует эта война, то, что военные могут сделать с 10 батальонами в ограниченной войне, не обязательно можно воспроизвести с более чем сотней в сложной крупномасштабной военной операции.
Что это дало на практике? Российские сухопутные соединения (включая воздушно-десантные части и морскую пехоту) как силы многоуровневой готовности были укомплектованы примерно на 70–90 процентов. Следовательно, бригада численностью 3500 человек в мирное время может иметь только 2500 человек. При учете что в каждом подразделении 30 процентов призывников, не более 1700 человек пригодны для развертывания. Если фактические уровни готовности завышались или не хватало контрактников для укомплектования двух батальонных тактических групп, то реальная численность имеющихся сил сокращалась ещё больше.
Командованием оперативного уровня России на поле боя обычно является Общевойсковая армия. Армии состоят из бригад, дивизий и вспомогательных частей, которые назначаются военным округом. Армии различались по размеру, но в результате ряд этих формирований имел постоянную численность ближе к 1,5-2 бригадам. Воздушно-десантные дивизии также на практике сократили численность личного состава по сравнению с их утвержденным уровнем конечной численности. Со временем эта сила становилась всё тоньше и тоньше. Оборудование было, а людей нет. Пробелы побудили российских военных чиновников заняться привычными формами подтасовки бухгалтерского учета.
Российские военные хорошо подходят для коротких и интенсивных кампаний, для которых характерно массированное использование артиллерии. Напротив, их армия плохо приспособлена для длительной оккупации или изматывающей войны на истощение, для которой потребовалась бы большая доля сухопутных войск России, а именно в этом конфликте так оно и оказалось. В российских вооруженных силах нет достаточного числа людей, чтобы легко приспосабливаться или менять силы, если значительная часть боевой мощи будет связана с войной. Их большое предположение заключалось в том, что в случае кризиса с НАТО политическое руководство санкционирует мобилизацию для увеличения численности личного состава и развертывания недоукомплектованных формирований.
Представьте «спецоперацию» Путина, которая означала начало крупной войны в Европе против второй по величине страны континента силами, действующими на уровне мирного времени. Путин предполагал, что Украина быстро сдастся, а операцию по смене режима можно будет провести без планирования и организации большой войны. Возникший в результате разгром, который будет изучаться в течение десятилетий, случился от пересечения ошибочных политических предположений России с предположениями военных относительно сил, которые должны быть выделены для войны такого масштаба (как было в замысле).
Ещё раз о батальонной тактической группе
После первоначального вторжения России с наступательными действиями против Украины в 2014 и 2015 годах российские военные отдали предпочтение батальонным тактическим группам постоянной готовности, укомплектованным исключительно солдатами и офицерами по контракту. С 2016 года предполагалось, что каждый полк или бригада сможет сформировать две батальонные тактические группы только из офицеров и контрактников, а призывники составят третий батальон. На практике ситуация в разных подразделениях различалась в зависимости от их общего уровня готовности. По словам начальника Генерального штаба Валерия Герасимова, в 2016 году в России было 66 батальонных тактических групп, и к концу года планировалось быстро увеличить их число до 96, в 2017 году — до 115, а в 2018 году — до 126. Представьте «спецоперацию» Путина, которая означала начало крупной войны в Европе против второй по величине страны континента силами, действующими на уровне мирного времени. Путин предполагал, что Украина быстро сдастся, а операцию по смене режима можно будет провести без планирования и организации большой войны. Возникший в результате разгром, который будет изучаться в течение десятилетий, происходит от пересечения ужасных политических предположений России с предположениями вооруженных сил относительно сил, которые должны быть выделены для войны такого масштаба (как задумано в замысле).
Еще раз о тактической группе батальона
После первоначального вторжения России с наступательными действиями против Украины в 2014 и 2015 годах российские военные отдали предпочтение батальонным тактическим группам постоянной готовности, укомплектованным исключительно солдатами и офицерами по контракту. С 2016 года предполагалось, что каждый полк или бригада сможет сформировать две батальонные тактические группы только из офицеров и контрактников, а призывники составят третий батальон. На практике ситуация в разных подразделениях различалась в зависимости от их общего уровня готовности. По словам начальника Генерального штаба Валерия Герасимова, в 2016 году в России было 66 батальонных тактических групп, и к концу года планируется быстро увеличить их число до 96, в 2017 году — до 115, а в 2018 году — до 126. Шойгу сказал, что у России было 136 батальонных тактических групп в 2019 году и 168 в августе 2021 года. Предполагается, что в них служило от 700 до 900 военнослужащих, но, поскольку официальная численность батальонных тактических групп быстро увеличивалась, количество солдат, проходящих службу по контракту, не изменилось, а годовой показатель драфта за последние четыре года практически не изменился. Следовательно, современные прикидки типичной численности и состава русской батальонной тактической группы были неточными.
Российские военные поставили цель достичь 425 000 контрактников к 2017 году, а затем довести их число до 499 200 к 2019 году. Вместо этого, по словам российских официальных лиц, они достигли 384 000 в 2016 году, 394 000 — в 2019 году и 405 000 — в 2020 году, что было последним случаем, когда подобные данные были обнародованы. Поскольку Минобороны несколько лет подряд публиковало одно и то же количество контрактников, стало очевидно, что оно, вероятно, сокращается. Дельта между официальными цифрами и фактическим количеством контрактников была предметом споров в аналитических кругах.
Похоже, российские вооруженные силы достигли этой цели, сократив численность личного состава в каждом батальоне, в том числе в каждой роте, что оказало значительное влияние на операции в Украине. Это решение имело два важных последствия. Во-первых, российские наступательные маневренные формирования, насчитывающие от 125 до 130 батальонных тактических групп, как сообщают официальные источники в США, на практике были намного меньше, если принять во внимание их фактическую численность. Общая численность этих сил составляла примерно 80 000 человек, не считая вспомогательных и других поддерживающих элементов (общая численность сил, вероятно, превышала 100 000 человек). Во-вторых, эти соединения были сильно ориентированы на артиллерию, бронетехнику, поддержку и вспомогательные средства, а не на мотострелковую пехоту и наличие пеших частей. Влияние на способность России действовать в городской местности, поддерживать бронетехнику спешенной пехотой и контролировать местность было огромным. Также ощущалась нехватка ключевого персонала, от помощников до логистики, и силы были гораздо более хрупкими, чем многие (включая нас) предполагали.
На основе захваченных документов, опубликованных Украиной, и достоверных списков личного состава, которые, по-видимому, были раскрыты с помощью хакерских атак, похоже, что Россия решила изменить свое штатное расписание мотострелковых подразделений, сократив численность личного состава. Вместо 539 или 461 личного состава мотострелковых батальонов новая штатная численность мотострелковых батальонов составляет приблизительно 345 человек. Однако даже при таком сокращении многие русские батальоны, по-видимому, имеют только 2/3 или 3/4 штатной численности, часто — от 230 до 280 солдат. Новая штатная численность мотострелковой роты, по-видимому, составляет примерно 75–76 человек вместо 101 или 113, как раньше, и всего 22 человека для взводов. Предыдущие мотострелковые взводы насчитывали 30 или 32 человека с тремя отделениями по восемь или девять человек и штабом взвода.
Новый мотострелковый взвод состоит из трех отделений по семь человек без штаба взвода. Только командир взвода не входит в состав одного из отделений, а первое отделение возглавляет заместитель командира взвода. Отряд из семи человек будет означать, что у каждой машины БМП или БТР будет четыре действующих десантника, не считая экипажа из трех человек. Но во многих из этих отрядов всего пять или шесть солдат. На практике это означает, что во многих российских мотострелковых отрядах достаточно бойцов только для управления своей техникой, но не для того, чтобы спешиваться и сражаться в пешем порядке. Действительно, были случаи, когда российские БТР и БМП имели экипаж только из трех человек, без каких-либо спешиваний. В результате этих сокращений и проблем с комплектованием многие российские взводы, дислоцированные в Украине, приблизились по размеру к отряду морской пехоты США, который в настоящее время насчитывает 13 человек с планами увеличить численность до 15, а многие российские батальоны имеют размер усиленная рота морской пехоты в составе 182 морских пехотинцев и матросов, а также помощников и т.д.
Численность многих из этих батальонных тактических групп, базирующихся на базе мотострелкового батальона, вместе с приданными подразделениями составляет от 400 до 600 человек, что значительно меньше цифры от 700 до 900 человек, о которой сообщают российские официальные лица. Например, два батальона, переброшенные в Украину из состава 138-й ОМСБр, по сообщениям, имели 310 и 226 человек личного состава, а батальонные тактические группы, сформированные из этих батальонов, имели 666 и 499 человек личного состава соответственно. Захваченные документы указывают на то, что это проблема частей разных военных округов — ЮВО кажется наиболее укомплектованным, но его части все еще страдают от этой проблемы, а также части береговой обороны и даже части ВДВ.
Существуют также значительные различия в численности батальонных тактических групп, дислоцированных на Украине. Некоторые из них насчитывают 900 человек, но многие в два раза меньше, а это означает, что регулярно публикуемые или обновляемые цифры различными представителями МО РФ имеют относительно ограниченное значение или вообще не имеют значения при оценке наземной боевой мощи России в Украине. На практике батальонные тактические группы могут насчитывать от 350 до 900 человек личного состава, а некоторые подразделения развертывались не как батальонные тактические группы, а как целые полки со своими штабами. В этих случаях артиллерия и другие средства полка или дивизии не всегда придавались батальонным тактическим группам, а вместо этого находились на более высоком уровне, что еще больше уменьшало размер этих частей. Действительно, большое количество командиров полков и бригад, убитых на Украине, является одним из признаков того, что российские подразделения воюют как полки или бригады, а не обязательно в составе отдельных батальонных тактических групп. Другая причина вариации заключается в том, что бригады и полки могли иметь одну батальонную тактическую группу, а вторая часто была сокращённой, что свидетельствовало о нехватке живой силы.
Где пехота?
Другая проблема заключается в том, что батальонные тактические группы с большей численностью солдат имеют большую долю вспомогательных средств, таких как артиллерия, ПВО, инженеры или средства радиоэлектронной борьбы, для маневренных рот (например, мотострелковых или танковых). В зависимости от задачи, эти другие соединения важны, но меньшая доля маневренных рот для поддержки средств означает, что эти формирования менее способны маневрировать или захватывать местность. Батальонные тактические группы, сформированные из танковых батальонов, обычно имеют меньше личного состава, потому что танковые батальоны имеют штат только из 151 человека, поэтому они еще меньше из-за уменьшенного мотострелкового компонента. Действительно, похоже, что Россия также изменила штатную численность и оснащение танковых полков, сократив в некоторых случаях их мотострелковый батальон до одной роты. Это означает, что танковый полк не может сформировать две батальонные тактические группы полного состава, так как в каждой тактической группе танкового батальона предполагалось иметь не менее одной мотострелковой роты. Например, 1-й танковый полк 2-й мотострелковой дивизии России имел всего одну мотострелковую роту численностью 70 человек, что явно недостаточно.
Конечным результатом является то, что российские военные развернули маневренные соединения с небольшим количеством пешей пехоты, но все же взяли с собой много бронетехники. Эта ситуация начинает напоминать проблемы, с которыми российские войска столкнулись в Грозном-1995: тонны металла, мало живой силы. Российским танковым частям требуется поддержка пехоты в различных ситуациях, а спешенная пехота имеет решающее значение при боях в городских условиях или при захвате или удержании местности. Танки и бронетехника уязвимы без пехоты, которая могла бы защитить их от противотанковых групп и других угроз. Имея минимальное количество пехоты, мотострелковые батальоны имеют те же уязвимые места, что и танковые части. Высокое соотношение бронетехники и солдат во многих российских подразделениях также, вероятно, является причиной того, что многие машины были брошены российскими войсками в начале войны. Отсутствие штатных мотострелковых войск также помогает объяснить плохие действия многих российских танковых частей, которые были уязвимы для засад легких украинских противотанковых групп, вооруженных противотанковыми орудиями Javelin, NLAW и Stugna-P. Проблема усугублялась ещё и потерями среди пехотных частей в первые несколько недель войны.
Российским военным особенно не хватает достаточного количества легкой пехоты для многих ситуаций, с которыми они столкнулись на Украине. Даже при наличии мотострелковых, воздушно-десантных или морских пехотных подразделений бронетехника органична на всех уровнях. Таким образом, целые взводы или роты, включая сержантов и офицеров, не могут спешиваться как сплоченные подразделения, потому что им приходится укомплектовывать транспортные средства в ситуациях, когда могут быть предпочтительнее легкие пехотные подразделения с мобильным подразделением поддержки. С той же проблемой сталкиваются воздушно-десантные батальоны. Большие потери, понесенные воздушно-десантными частями под Киевом в районах Бучи, Ирпеня и Гостомеля, могли быть отчасти результатом этого недостатка пехоты. Россия компенсирует эту нехватку пехоты в мотострелковых частях, сильно опираясь на свою морскую пехоту, а также силы сепаратистского ополчения, которые вели большую часть боев в Мариуполе. Возможно, российская морская пехота, небольшой компонент её вооруженных сил, была наиболее эффективной частью сухопутных войск, но она также понесла большие потери. Мобилизованные ополченцы из Донецка и Луганска также были переброшены в районы за пределами Донбасса, и, как сообщается, решающую роль в боевых действиях сыграли подразделения ЧВК Вагнера. Справедливо спросить, действительно ли некоторые отряды Вагнера и сепаратистские части постоянной готовности являются более элитными и боеспособными, чем обычные российские мотострелковые части, по крайней мере, когда они действуют в пешем порядке.
Россия также компенсировала это, развернув подразделения Росгвардии для выполнения роли легкой пехоты. В их число входили подразделения спецназа, аналогичные полицейским спецназу, и ОМОН. Хотя Росгвардия является военизированной организацией, ее подразделения не обучены и не оснащены для ведения обычной войны, а многие бойцы Росгвардии въезжали на Украину на грузовиках ОМОНа практически без брони. На данном этапе российские военные борются за живую силу везде, где только можно, особенно для восполнения повальной нехватки пехоты по сравнению с техникой. Россия вторглась на Украину малочисленными батальонными тактическими группами, которые и понесли основные потери.
Российским военным, вероятно, было бы лучше, если бы было меньше батальонных тактических групп, но зато они были бы полностью укомплектованы. Судя по всему, российские силы снова собрали солдат или офицеров-контрактников из разных батальонов, чтобы сформировать их прямо перед вторжением, но подразделения работают лучше всего, когда у них была возможность вместе тренироваться, разрабатывать стандартные оперативные процедуры и укреплять сплоченность. Также кажется очевидным, что многие российские полки и бригады могли выставить только одну полноценную батальонную тактическую группу вместо двух, как заявляли российские официальные лица. Интересно, что одной из ранее выявленных слабых сторон этих формирований было то, что им не хватало личного состава для надлежащего осуществления командования и управления многочисленными соединениями. Вместо этого, похоже, что российские сухопутные войска на Украине были очень сильными: слишком много офицеров командовали небольшими подразделениями без достаточного количества рядовых пехоты.
То, что русские силы рассредоточиваются, поскольку получение новых дивизий и полков не предвидится, аналитическому сообществу было известно. Однако масштабы проблем до войны не были очевидны. Свидетельства указывают на два первоначальных вывода. Некоторые из этих изменений и сокращений произошли относительно недавно, вероятно, за последние три года, и части российских вооруженных сил систематически завышали степень готовности. Следовательно, высшее военное руководство могло не знать, насколько серьезной была проблема, а секретность, окружающая российские планы вторжения, усугубила внезапное обнаружение гнили, оставив командирам мало времени для решения этих проблем.
Нехватка младших командиров?
Многие комментаторы акцентировали внимание на нехватке сержантов как на ключевой кадровой слабости российских вооруженных сил. Это неудивительно, поскольку они занимают видное место в западных вооруженных силах. В российских вооруженных силах есть младшие командиры по контракту, но у этих солдат нет руководящих ролей с обязанностями и разделением обязанностей по отношению к командиру. Эти различия важны, но преувеличены. Например, к моменту этой войны Украина не построила эффективного сержантского корпуса — он был в лучшем случае зарождающимся и желательным. Некоторые из предполагаемых различий между Россией и Украиной, упоминаемые в популярном дискурсе, просто не объясняют различия в действиях этих вооруженных сил. Потребуется время, чтобы провести более информативный разговор о том, что имело значение, а что нет в этой войне.
Вместо этого более серьезной кадровой проблемой является отсутствие рядовых по контракту. Действительно, роты меньшего размера означают, что младшие командиры менее значимы, потому что офицеры командуют меньшим количеством солдат. Во многих случаях российские лейтенанты возглавляли взводы, которые были примерно того же размера, что и стрелковое отделение морской пехоты США из 13 человек, которым командует унтер-офицер. Меньшие по размеру батальонные тактические группы указывают на то, что России не удаётся набрать достаточное количество контрактников для надлежащего укомплектования маневренных батальонов. Приоритетными назначениями для военнослужащих по контракту являются сержантские должности, элитные части и высокотехнологичные специальности. А призывники не служат достаточно долго, чтобы должным образом обучиться этим техническим навыкам, поэтому БТГ почти полностью укомплектованы солдатами-контрактниками.
Поскольку ВКС, ВМФ и РВСН предполагают более высокий процент технических заданий, они получают более высокую долю контрактников, чем армия. В Сухопутных войсках приоритетом является обеспечение того, чтобы все сержантские должности были заполнены контрактниками, равно, как противовоздушная оборона, радиоэлектронная борьба и другое оборудование. Элитные подразделения, такие как воздушно-десантные подразделения, морская пехота, спецназ и разведывательные подразделения, также имеют более высокий приоритет для получения контрактников. В результате в мотострелковых батальонах не хватает контрактников, и, видимо, Россия решила компенсировать эту нехватку за счет сокращения численности личного состава этих батальонов, а не сокращения батальонных тактических групп постоянной готовности. Это были не только пехотинцы. В российских маневренных подразделениях не было достаточно рядовых, служащих по контракту, среди водителей конвоев тылового обеспечения, и они слишком сильно полагались на призывников. Это означало, что после вторжения у них возникла нехватка водителей, что усугубило их логистические проблемы.
Почему это случилось?
Русское мышление в отношении стратегии и операционных концепций сыграло значительную роль в выборе подходов. Нельзя игнорировать организационную культуру и бюрократические предпочтения, но причина, по которой российские вооруженные силы были созданы таким образом, в конечном итоге связана с основными принципами российской военной мысли. У военных есть представления о том, какие войны они, вероятно, будут вести, как они планируют их вести и как лучше всего сбалансировать возможности, мощь и готовность. Хотя мы не можем здесь углубляться в российское военное мышление, основной выбор был обусловлен не только попыткой сбалансировать ресурсы и добиться гибкости сил, но и последовательным набором представлений о том, как российские вооруженные силы должны быть организованы для борьбы с НАТО. Это привело к развитию сил с меньшим количеством пехоты и меньшими материально-техническими возможностями для поддержания наземных наступлений или удержания территории, но с большим количеством огня и поддержки вспомогательных средств.
Это не объясняет проблемы, которые российские вооруженные силы демонстрируют в целом ряде областей, от отсутствия надежной связи до плохо продемонстрированной интеграции авиационной поддержки, огня и разведки на поле боя. Есть явные проблемы с компетенцией, расширенной занятостью и интеграцией. Но обычные войны часто сводятся к истощению, когда человеческая сила и техника со временем имеют большее значение, чем многие другие элементы. Сила с достаточной защитой в своей структуре может попытаться компенсировать ужасный план, оправиться от первоначальной неудачи и попытаться приспособиться. У российских военных нет такой возможности, да к тому же они еще и ограничены политическим оформлением этой войны.
Вопрос о том, имел ли Путин преувеличенное представление о российской военной мощи, остается открытым. В качестве альтернативы можно просто допустить что его мыслями владело политическое предположение, что Украина быстро сдастся. Иногда военные нечестно говорят о том, что они на самом деле могут сделать, но часто политические лидеры просто не хотят прислушиваться к советам военных, потому что это не то, что они хотят слышать. Скорее всего, российская неудача — это сочетание того и другого.
Проблемы с укомплектованием личного состава в России предполагают, что будущая мобилизация столкнётся с серьезными проблемами. В российской армии призывников отправляют в части, где они проходят большую часть подготовки, а не в централизованные школы. Однако обучающие офицеры и сержанты из частей в некоторых случаях либо отправлены на фронт, либо, вероятно, будут использованы для формирования дополнительных батальонов. Это означает, что в тылу российских полков и бригад может не хватить личного состава для надлежащей подготовки прибывающих призывников. Чем дольше будет продолжаться эта война, тем сильнее будут разрушительные последствия для обучения и вербовки. На данном этапе, похоже, Россия пытается решить проблему частично, создавая резервные батальоны на основе офицеров и сержантов, приписанных к предварительному «третьему» батальону, оставшемуся в нынешних формированиях. Это форма частичной мобилизации, но она уничтожает важный учебный компонент этих подразделений.
Мобилизовав значительные силы и получив военную поддержку Запада, Украина теперь, похоже, в состоянии выдержать эту борьбу. Русская кампания провалилась не только потому, что преследовала нереалистичные политические цели, но и потому, что план вторжения не учитывал выбор, сделанный в отношении структуры сил, и наложенные ими ограничения. Использование российской армии усугубило недостатки созданных ими сил. В настоящее время России не хватает живой силы для ротации нынешних войск на поле боя или проведения дальнейших наступательных операций помимо текущей кампании на Донбассе. Тем не менее, российские силы, похоже, пользуются преимуществом местных сил на Донбассе, и общие долгосрочные проблемы, поднятые здесь, могут не препятствовать прогрессу России в краткосрочной перспективе. Многое условно, и эта оценка не претендует на детерминированность.
Аргументы, которые мы здесь приводим, носят предварительный характер и не предназначены для прогнозирования исхода боев на Донбассе или хода этой войны. Тем не менее, современные дебаты о структуре вооружённых сил и военной стратегии были бы очень полезны, если бы мы рассмотрели выбор, сделанный российскими военными, и то, как они оказались в таком положении. Можно многое сказать о примате политических предположений, что является одним из наиболее решающих факторов того, как российские вооруженные силы изначально были брошены в эту войну, но в равной степени именно структурный выбор ограничил способность российских вооруженных сил приспосабливаться и вести боевые действия.
© Перевод с английского Александра Жабского.