Мария-Антуанетта была редкой модницей, и неудивительно, что она повлияла на историю платья. Причём весьма пикантным образом.
Перед нами кукла Барби из новой коллекции в образе пастушки и принцессы Мария-Антуанетта в двух амплуа. Если вам кажется, что картины отличаются только платьем и фоном, то вам не кажется.
Элизабет Виже-Лебрен, любимая художница королевы, писала её несчётное количество раз: крупным планом, в полный рост, в образе благодетельной матери, в платье с фижмами, в платье-сорочке и соломенной шляпке.
Портрет «благородной пастушки» Виже-Лебрен послала на свою первую выставку вместе с рядом других работ. Картина возымела бешеный успех, но вскоре была отозвана с выставки: при дворе решили, что всё-таки сие прелестное амплуа не соответствует образу королевы, который следует транслировать подданным.
Как вы видите, портрет оказался настолько милым сердцу королевы, что она тут же заказала его пристойную копию.
Теперь о непристойности. Дело в том, что chemise, сиречь сорочка, указанная в названии картины, до XVIII века была нижним бельём, единственным элементом одежды (помещаемым под корсет), который регулярно стирали. В общем-то и сегодня под сорочкой в первую очередь понимается нижнее бельё.
Но благодаря законодательнице мод Марии-Антуанетте сорочка стала доступна не только взору благоверного. На картине выше натуральное шемизе: крой тот же — свободный, не стесняющий движения; материал тот же — лёгкий белый хлопок (ну, в королевском случае — тончайший муслин, но суть та же). Но не может же королева позировать в исподнем!
В наши дни есть нательная сорочка, а есть платье-сорочка того же кроя, только в первом полагается спать, а во втором выходить в свет. Во Франции конца XVIII века приключилось нечто похожее: шемизе осталось бельём, а платье королевы на портрете, то же шемизе, но с кулиской в области декольте, поясом на талии и юбкой несколько объёмнее, вошло в историю как chemise à la reine.
Шемизе по-королевски стало весьма популярным и к началу XIX века обросло ещё более пышной юбкой (и не за счёт фижм, а благодаря немалому количеству муслина, шедшего на пошив оной юбки), и мода на него, хлынув за границы Франции, добралась до Англии и Дании.