- Папа, а куда мы все-таки едем?
- Это сюрприз, потерпи и все увидишь сам.
- Хорошо, папа…
Серебристая Ауди, шелестя покрышками по мокрому асфальту, неслась по Садовому в сторону Таганки. Артем, которому вчера исполнилось двенадцать, по праву наконец-то занял долгожданное переднее сиденье. И все в их уже привычной машине на этом новом месте было для него по-новому. И большой экран, и разнообразные кнопки, и бардачок. Все выглядит иначе с этого нового места – все можно потрогать, покрутить, понажимать. Но он уже не ребенок и нажимать без спросу ничего не станет. Он лишь легко касается прорезиненных поверхностей и смотрит на экран.
Теперь он совсем взрослый. В детском кресле сзади c сегодняшнего дня возят только младшего брата - шестилетнего Никиту, а он уже настоящий мужчина и может сидеть на переднем, без детского, вместе с отцом.
С большого Краснохолмского моста направо, разворот на Таганской, и вот отец припарковал машину в небольшом переулке.
- Выходи, сынок, приехали. Надень капюшон.
Он взял сына за руку, и они зашагали в непогоду. Уже стемнело, моросил дождь. Прохожих почти не было. Артем был весь в предвкушении. Отец обещал ему настоящее, мужское приключение. Забрал его из школы, и они поехали, оставив маму и Никиту дома.
Завернув за угол небольшого особнячка, они вышли к зеленым воротам с большой красной звездой и надписью «Бункер-42».
- Ух ты, папа! Это бункер, да? Ядерный бункер?
- Да, сынок.
- Неужели настоящий?
- Настоящий.
- Но нас разве пустят туда?
- Бункер снят с боевого дежурства, здесь теперь музей.
- Спасибо, папа! – Артем крепко сжал руку отца, – Спасибо!
Отец позвонил в домофон.
- Мы на экскурсию!
Зеленые ворота открылись, и они вошли в крытый внутренний дворик, присоединившись к полудюжине других людей, оживленно разговаривающих в ожидании начала экскурсии.
Артем смотрел по сторонам, разглядывал красные звезды, гербы и флаги исчезнувшей великой империи, в которой ему не довелось пожить. Он много слышал о ней из рассказов отца, деда и прадеда. О великих победах и великих потерях этой некогда могучей страны. Теперь же тени прошлого вставали перед ним, заполняя детское воображение тяжелым светом красных звезд.
- Папа, а мы прямо вниз пойдем?
- Да, сынок, прямо вниз. Потерпи немного, сам все увидишь.
Тут разговоры посетителей смолкли. Артем оглянулся и увидел, что к ним вышел молодой военный.
- Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Алексей. Добро пожаловать в Бункер-42, музей времен холодной войны. Я буду вашим экскурсоводом. – Офицер жестом пригласил всех пройти в коридор. – Прошу сюда.
- Слушай внимательно этого лейтенанта - отец наклонился к Артему. – Кое-что ты уже знаешь, но сегодня ты услышишь еще много нового.
Артема не надо было об этом просить. В его животе кружились бабочки, и в предвкушении чего-то невероятного он пробрался вперед и встал прямо рядом с экскурсоводом.
Они спускались вниз, 65 метров, 18 этажей, 310 ступеней. Зеленые стены и толстые деревянные перила напоминали Артему старый дом его бабушки, а кроваво красные надписи «Осталась половина пути», «Осталось 48 ступеней», «Осталось 24 ступени» вызывала у Артема мысли о величественности и важности посещаемого ими сооружения.
«В обычных домах на лестницах ни за что не станут писать, сколько осталось ступеней, подумал Артем, а здесь написали. Потому что это ядерный бункер. И нужно чтобы солдаты не заблудились и знали, когда выход. Сюда, наверное, водят только настоящих мужчин». Потом посмотрел на молодую женщину, которая спускалась по лестнице вместе со всеми, и подумал, что если сюда и пускают женщин, то совсем немного и только очень ответственных. Единственная женщина в их экскурсионной группе казалась ему достаточно ответственной.
Лестница, наконец, закончилась, и они оказались в невысоком обшитом железом овальном коридоре. По потолку шла вереница затянутых в проволоку красных ламп.
- Прошу за мной – офицер провел их через коридор в просторный длинный зал. Своды зала и потолок состояли из толстых металлических секций и напоминали Артему картинки из книги о строительстве метро, одной из его любимых книг.
- Папа, это же как большой тоннель метро, как метро, правда?
- Да, сынок, этот бункер строился по схожему принципу.
Артем слушал рассказ офицера о карибском кризисе и испытаниях ядерной бомбы на Новой Земле, о полетах в космос и о бомбардировке Хиросимы. Бункер казался ему огромным. Он с интересом рассматривал обесточенные пусковые пульты, карту северного полушария, модели первых ядерных ракет. Скользил глазами по выцветшим плакатам, рассказывающих о последствиях ядерного взрыва.
Тут в дальнем конце бункера он увидел еще один коридор. Такой же овальный и низкий, как им встретился на спуске и тоже освещенный красными лампами. Коридор сильно загибался влево, и Артему было видно только самое начало.
- Папа, а что там? Там еще один бункер? – он побежал ко входу. – Можно я посмотрю?
- Артем, стой! Видишь, туда нельзя.
Но Артем уже миновал табличку «Проход закрыт» и скрылся за поворотом коридора.
- Артем, немедленно вернись! – отец быстрыми шагами пошел за ним. – Артем!
- А сейчас одна из самых интересных частей нашей экскурсии – учебная боевая тревога при ядерной атаке…. Товарищи, туда нельзя. Там экспозиция закрыта. – Офицер прервал свой рассказ и сделал несколько шагов вслед за отцом Артема.
- Я прошу прощения, - отец виновато улыбнулся, - Я сейчас верну его. Я через минуту вернусь.
И, зайдя за угол, снова позвал сына.
- Так, товарищи. Не расходитесь, пожалуйста, я сейчас. – Лейтенант быстрым шагом нагнал отца и взял его за локоть. - Я пойду с вами. Там можно заблудиться.
- Спасибо, извините, пожалуйста.
Сразу за поворотом была открытая гермодверь, а за ней коридор раздваивался. Один рукав шел прямо, а другой под острым углом уходил направо. Отец заглянул в оба, но никого не увидел.
- Так. Идите направо там прямой коридор, а я пойду прямо. Встретимся здесь. Ну каждый раз одно и тоже. Надо эту гермодверь закрыть, все равно туда не водим экскурсии.
Отец миновал еще одну гермодверь.
- Артем! Вернись! - Он побежал вперед. – Артем, ты здесь?
Он бежал все быстрее. Конца коридора он не видел, то стал немного изгибаться.
Отец остановился у пустого ящика и прислушался.
- Артем!
- Папа! Тут ящик с противогазами. – Голос был где-то далеко впереди.
- Артем! А ну- ка немедленно вернись! Немедленно! – отец побежал на голос.
Еще гермодверь. И еще. И еще. А вот лежит в углу потолочная секция. Отец машинально посмотрел наверх и увидел в потолке черный прямоугольник. Коридор повернул в сторону. И еще гермодверь. А вот одна в стене, закрытая. А вот еще в стене. Она была чуть больше других и тоже закрытая. Коридор действительно был без разветвлений, хотя и изгибался из стороны в сторону несколько раз.
За следующим изгибом он чуть не налетел на сына, склонившегося над открытым деревянным ящиком.
- Артем!
- Извини, папа. Мне очень захотелось посмотреть, что здесь. А здесь ящик. И я захотел его исследовать. А тут видишь – противогазы.
- Сын, ты меня расстраиваешь. Ты же уже взрослый мужчина. А взрослые люди так не поступают. Ты очень плохо поступил.
- Папа, прости. – Артем стоял, потупив глаза.
- Пойдем, исследователь. Из-за тебя пришлось остановить экскурсию. А там как раз самое интересное – учебная боевая тревога.
Он взял его за руку и пошел обратно.
- А экскурсовод тебя ищет в другом коридоре. – Отец улыбнулся.
- Папа, прости, пойдем тогда быстрее. – Артем ускорил шаг.
Тут негромко ухнуло. Отец услышал какой-то гул, похожий на работу далеких, но мощных механизмов. Красные лампы над головой мигнули и включилась серена. Её хрипловатый вой заполнял узкий коридор, и Артем сильнее сжал отцовскую руку.
- Вот видишь, они начали уже, без нас.– Отец пытался перекричать орущую сирену. - Побежали, сынок!
Они повернули за угол коридора и остановились.
Гермодверь, отделявшая их от следующей части коридора, как раз той, где в потолке отсутствовала секция, была закрыта.
- Так. Это что за дела? – отец постучал в дверь. – Эй! Лейтенант! Вы здесь? Почему дверь закрыта?
Сирена, наконец, смолкла. Лампочки под потолком продолжали заливать коридор неверным красным цветом.
Отец постучал еще раз.
- Алексей! Вы слышите нас! Алексееей! Нас тут заперли! – Он продолжал стучать. – Глупость какая-то. Они что, при каждой такой демонстрации все двери задраивают….
- Папа, мне страшно.
- Ничего, сынок, ничего страшного не случилось. Там началась демонстрация ядерной тревоги. Сейчас придет лейтенант и откроет нам дверь. Самое страшное – пропустим небольшую часть демонстрации. – Отец улыбнулся и сжал Артему руку. – Не бойся.
Он осмотрел дверь. Справа была большая красная ручка. Она не поддавалась ни в какую сторону. Еще правее - на стене - висело устройство похожее на домофон – громкоговоритель и кнопка. Рядом с ней – небольшой щиток, закрытый дверцей. Отец открыл щиток. За ним был довольно утилитарного вида ламповый дисплей, на дисплее горели цифры – 06752. Больше ничего.
Он закрыл дверцу. Нажал кнопку переговорного устройства.
- Нас слышит кто-нибудь! Алексей! Мы застряли в коридоре!
Ответа не было.
- Так, сынок, давай позвоним в кассы. У меня записан телефон музея. – Он достал телефон. – Нет сети! Видимо, коридор все же экранирует. И мы так глубоко.
Телефон Артема тоже не ловил сеть.
- Папа, меня тошнит!
Отец повернулся к нему и присел.
- Артем, сынок, успокойся. С чего тебя тошнит-то? Что ты ел на обед в школе?
- Макароны и салат. Но уже давно, в час, наверное… Папа. Мы попали в беду да?
- Нет, сынок. Мы не попали в беду. Но мы попали в достаточно нелепую ситуацию, честно говоря. – Отец нервно хохотнул. – Очень нелепую.
На какое-то мгновение отцу показалось, что его тоже тошнит. Потом ощущение пропало.
- Артем, подыши глубоко. Помогает от тошноты. Подыши ртом.
- Я дышу, папа. Дышу. Но ты знаешь, не проходит. И еще у меня как будто вкус металла на зубах.
- Что!?
- Ну как будто вкус металла на зубах, папа.
- Артем, если ты шутишь, то вот сейчас вообще не смешно!
- Я не шучу, папа. – Он испуганно посмотрел на отца.
Не шутит, подумал отец. Но что за глупость, в самом деле.
- Товарищ, вы там? Вы нашли сына?
Отец повернулся к двери. Переговорное устройство ожило. Маленькая лампочка около него горела красным цветом.
- Вот видишь, все хорошо, нас нашли. Я же говорил, бояться нечего. – Он потрепал сына по голове.
Артем немного натянуто улыбнулся.
- Но меня все равно тошнит…
- Вы там? – снова донеслось из коммутатора.
- Мы здесь! – отец подошел вплотную к двери – Я нашел, сына. Откройте дверь!
- Если вы там, нажмите кнопку переговорного устройства справа от двери. Это селектор. Держите кнопу – говорите. Отпускаете – слушаете. – Искаженный коммутатором голос был тяжелым и запыхавшимся. Как будто его обладатель куда-то долго бежал.
Отец нажал кнопку.
- Алексей, это вы? Я нашел сына. Все в порядке. Мы вернулись, а дверь закрыта. Откройте нас, пожалуйста. Мы, наверное, покинем экскурсию, у меня сын себя плохо чувствует…
- Да, это я, Алексей. Хорошо, что нашли сына. – Слова давались ему все труднее. – Как вас зовут?
- Меня Сергей, а сына – Артем. Вы бежали куда-то? Дверь-то нам откройте.
- Сергей, послушайте меня внимательно. Я не могу открыть эту дверь.
- Почему? Она сломалась? Так позвоните наверх, пусть пришлют инженеров или кого там у вас за это отвечает. Я бы уже сам позвонил, но у нас тут сотовые не ловят. У вас же наверняка рация?
- Я не могу связаться с верхним этажом. Мне не отвечают. Двери в бункере закрыты в соответствии с боевым расписанием.
- Лейтенант! Я не шучу, у меня сыну плохо, мы не хотим больше участвовать в демонстрации, срочно открывай и мы пойдем наверх.
- Сергей, я тоже не шучу, к сожалению. – Он закашлялся. – Это не демонстрация. Бункер работает по боевому расписанию. Все двери, делящие бункер на отсеки, задраены автоматически. Началась расконсервация боевой части бункера.
Отец молчал. Он посмотрел на Артема. Сын испуганно смотрел на него.
- Какая боевая часть, Алексей, ты что, переходил на свои экскурсии? Мы в музее, бункер снят с боевого дежурства двадцать лет тому назад! Какое боевое расписание у этой развалюхи?
- Сергей, это не совсем так… В основном данный бункер действительно музей. Но у него есть и боевая часть. Она находится здесь совсем недавно. Расчета в ней нет, она законсервирована. При тревоге боевая часть расконсервируется автоматически. Бункер поделен на части. Музейная часть. Режимная часть. Карантинная часть. Боевая часть. Я сейчас нахожусь в режимной части. – Он запнулся. Сергею показалось, что лейтенанту не хватает воздуха. – Вы в карантинной. За вами по коридору находится боевая часть. Двери можно открыть только сверху. Но у меня нет связи.
- Так, Алексей, как же нам отсюда выбраться?
Тишина, глухой надрывный кашель.
- Леша, ты слышишь меня?
- Да, - снова кашель. – Я слышу вас.
- Леша, скажи мне. ПОЧЕМУ бункер работает по боевому расписанию?
- Бункер… его боевая и карантинная части… переходит в боевой режим в случае ядерной угрозы. Я ни с кем не могу связаться, даже по резервному каналу, но… - он закашлялся и отпустил кнопку.
- Это не могут быть какие-то еще учения, о которых ты не знаешь?
- Нет. Очень маловероятно….
- Это война?
- Сергей, боюсь, что по нам нанесли ядерный удар…
- Но это же бред какой-то. Кто? – У отца стало очень сухо во рту. Он снова посмотрел на сына. Артем сидел, прислонившись к стене, закрыв рот рукой. Его била мелкая дрожь. – Есть ли еще какие-то варианты?
- Сергей, справа от вас щиток с дверцей. Откройте его. Что он показывает.
Сергей посмотрел еще раз.
- 07346. Что это?
Сергей отпустил кнопку. С той стороны послышался тяжелый вздох и снова глухой давящий кашель.
- Плохо, Сергей… Это радиационный фон… миллизиверт … Очень много, Сергей… Очень много…
Отец смутно помнил нормы излучения. Он знал, что есть несколько стадий лучевой болезни, отличающихся степенью поражения организма и скоростью течения. Но он со всей тяжестью и неизбежностью понимал, что 7 Зиверт – это много. Действительно очень много.
В голову лезли какие-то глупые мысли. Почему бункер пропускает радиацию? Ведь он на то и бункер, чтобы спасать находящихся в нем людей? Может быть, он не был рассчитан на такую мощность заряда? Все это казалось сейчас ему таким неважным… Он попытался собраться с мыслями.
- Леша, что нам делать?
Снова кашель.
- Вам надо выйти в боевую часть, Сергей… Она… прямо за вами… вторая дверь по правой стене коридора…
- Мы сможем через нее выбраться наверх? Леша? А ты как будешь выбираться? – Наконец, отцу удалось увязать кашель по ту сторону гермодвери с тошнотой сына. – Леша? Тебе плохо? Тебя тоже тошнит?
- Идите в боевую часть, Сергей. Я… Мне отсюда не выйти самостоятельно… Сзади меня музейная часть… Она тоже… Тоже закрыта гермодверью…
- Леша!
Тишина.
- Леша, ты слышишь меня?
Снова нет ответа.
- Леша!!
Наконец, по ту сторону двери нажали кнопку селектора. Отец услышал кашель, а вслед за ним глухой стон.
- Идите, Сергей… Я больше ничем не смогу помочь вам… Берите сына и идите в боевую часть…
- Но как я туда попаду, если все двери заблокированы? Если мы даже отсюда выйти не можем?
- При расконсервации боевой части… вход в неё осуществляется по коду. Пишите… Семь… Двенадцать… Пятьдесят четыре…
- Леша, что за бред! Все двери заблокированы сверху, а в боевую часть можно войти по коду? Как так?
- Сергей! У меня нет времени объяснять вам принцип работы бункера. Пожалуйста… Пишите код… Семь... Двенадцать… Пятьдесят четыре….
Отец достал сотовый и записал двадцать цифр.
- Хорошо, Алексей… Я все записал. Но ты-то, что останешься здесь? Леша?
И снова тишина. Ему, все же очень плохо, хуже чем нам тут, запоздало подумал отец. Его же тоже облучило, наверное. Но это бред какой-то! Неужели война… А как же там наверху? Там же Москва? Там родители, жена, сын. Он еще раз взглянул на своего старшего. Артем все также тихо сидел у стены. Может все же какая-то техногенная катастрофа… Взрыв реактора в Курчатовском институте? Неудачные опыты в какой-нибудь секретной лаборатории. Да хоть черт в ступе… Но война…
Но почему же все-таки Алексею так плохо, он еле говорит…
И тут, наконец, он вспомнил. Вспомнил и понял.
- Алексей! – он вжал кнопку селектора и пронзительно закричал. – Алексей, ответь мне!
- Сергей, мне трудно говорить… Пожалуйста… Идите в боевую часть…
- Леша, скажи мне. Что показывает твой щиток? Ответь мне…
- Мой?... Сергей… Двадцать одна тысяча… с мелочью…
Сергея продёрнуло.
- Это из-за потолка да?
Да…- кашель. – Планировали сюда продлить музейную часть… - снова кашель. – Сняли, чтобы показывать посетителям… насколько толстая обшивка в бункере. А вот теперь вот так вышло… Дырка в свинцовой оболочке … Вот и прожгло на двадцать зиверт с гаком... Я…
Он вдруг замолчал.
- Леша…
Тишина.
- Леша…
Он нажимал и нажимал кнопку, звал лейтенанта еще минут десять, но ответа не было. Артем все это время тихо сидел у стены. Тошнить его перестало.
Наконец, отец подошел к нему и, легонько приобняв за плечи, поднял на ноги.
- Пойдем, сынок. Нам надо зайти в боевую часть.
- Папа, теперь мы попали в беду, да?
- Да, сынок, - отец тяжело вздохнул, сглотнул, пытаясь не пускать дальше подступившие к горлу слезы. – Мы попали в беду.
- Но ты же всегда говорил, что из любой беды можно выбраться? Мы ведь выберемся, папа, да?
- Мы постараемся, сынок, мы очень постараемся.
Он взял Артема за руку и зашагал прочь.
У второй двери справа они остановились. Эта дверь была чуть больше остальных, но особенно ничем не отличалась. Селектора на ней не было. Не было и щитка с дозиметром. Но напротив большой красной ручки отец увидел небольшую панель с кнопками, светившуюся тусклым зеленым светом. Пробегая по коридору в прошлый раз, он не увидел эту святящуюся панель, или она была выключена и не светилась.
Он подергал ручку. Заперто. Тогда отец достал телефон и набрал продиктованную Алексеем комбинацию. На этот раз ручка поддалась, и дверь легко ушла в сторону. За ней отец увидел еще один коридор, обшитый металлом. На потолке висели два ряда флуоресцентных ламп. В конце коридора была еще одна дверь.
И она была открыта.
Миновав металлический коридор, отец с сыном вошли в небольшой полукруглый зал. Весь зал был заполнен различной незнакомой Сергею аппаратурой, на противоположной от входа стене висел широкий составной экран. Перед экраном стояло четыре пульта с небольшими экранами и четыре кресла.
В зале горел холодный чуть приглушенный свет, на всех экранах горела незнакомая эмблема в виде двуглавого орла, несущего православный крест. Никаких других дверей в зале не было.
- Папа! Но здесь же нет выхода! Зачем он послал нас сюда, папа, зачем? Ни в метро, ни наверх, даже лифта нет. Куда же нам теперь идти?
Отец попытался собраться с мыслями. Зачем Леша отправил их сюда, в боевую часть? Ведь здесь выхода нет. Он не мог этого не знать. Эта часть бункера явно экранирована лучше, она построена недавно. Это было понятно и без дозиметра. Но что толку, если это тупик?
Вариант оставался только один. Лейтенант так настоятельно отправил их в боевую часть. Не попросил подождать помощи, не рассказал, о запасных выходах (а они наверняка должны быть) … Сделано это было потому, то лейтенант понимал, выходить больше некуда. Если он прав, и по Москве нанесен ядерный удар, им больше некуда возвращаться. То, что было его домом, семьей, планами, надеждами, его жизнью обернулось радиоактивным пеплом, который там наверху гоняет ветер.
Но мог он все-таки ошибиться?
- Папа? Куда нам идти? Мне страшно, папа. Нам не выбраться отсюда, да?
Смысла врать сыну и тешить его ложными ожиданиями у него не было. У него была еще робкая надежда на ошибку, но в глубине души отец понимал, что жребий брошен. Он усадил Артема в одно из операторских кресел и сам присел перед ним.
- Да, сынок. Скорее всего, нам придется пока остаться здесь.
- А как же мама, и Никитка? Как же они там? Они же будут волноваться, особенно если война началась.
Он понимал, что все отговорки бесполезны, но все-таки не смог…
- У нас тут такой мощный компьютер, сынок, я думаю мы придумаем как с ими связаться. – Отец попытался выдавить и себя подобие улыбки.
Он перевел взгляд на пульт управления перед креслом, куда посадил Артема и увидел мигающую зеленую кнопку с нарисованной трубкой.
Нажав на кнопку, отец взорвал небольшой зал звучащим со всех сторон надрывным мужским басом.
- Кто на связи!? Назовите имя и звание! Какая сигнатура?!
- Але, - отец поперхнулся, - Здравствуйте.
- Пидораствуйте! Полковник ФСБ Будаев, сигнатура 25236. Представьтесь! Имя и звание, сигнатура!
- Полковник, вы понимаете, так случилось… Я не военный, мы здесь случайно.
- Что значит не военный??! С кем я говорю? Где вы находитесь?
- Я оказался здесь случайно, с сыном, меня зовут Павлов Сергей. Мы находимся в боевой части бункера 42. Вообще я полагал, что это музей…
- Музей… Какой город?
- Москва.
- Москва!? Но я думал там ничего не осталось… Нихрена себе! Еще раз, где вы конкретно?
- Бункер 42, боевая часть.
- Ах вот что, так вы в Литургии. И что, расчета там нет?
- Нет.
- Только вы? Кто-то еще есть?
- Мой сын, мальчик, 12 лет. Был еще лейтенант из службы бункера, но мне кажется, он погиб…
- Ясно. – Полковник тяжело вздохнул.
- Полковник?
- Да?
Отец посмотрел на Артема. Тот сидел, вжавшись в кресло и тяжело дышал. Свой простой вопрос отец пытался выдавить из себя несколько тяжелых секунд.
- Что случилось?
- По России нанесли ядерный удар.
- Я... Вы... Это точно? По Москве тоже? Так значит война?
- Это точно. Война.
- Но... кто. По каким городам? Насколько все плохо?
- Ну кто! Скорее всего, янки. Я не знаю, у меня ни с кем нет связи. Вы первые, кто откликнулся… Подозреваю что дело совсем труба. У меня даже нет доступа к нашим пусковым установкам… Я не знаю, что происходит наверху.
- Но… Как так-то? У нас же ПВО и этот… как его… - Отец пытался вспомнить, что он недавно читал о ядерном щите России. – система Периметр!
- Хуиметр! Ни одна система не сможет отразить массированный залп. Если запущены все ракеты. К черту. Вы в Литургии. Это самый современный ядерный бункер нашего ядерного щита… был. И насколько я понимаю, он серьёзно не пострадал. Активируйте систему. Посмотрите, что можно сделать.
- Полковник, я не умею управлять данной системой! Я же гражданский! Вы сами откуда говорите, где вы?
- Система еще не на боевом дежурстве. Коды доступа вам не нужны.
- Но лейтенант говорил мне код для двери, чтобы войти сюда…
- Это не важно. Слушайте меня. Система управляется голосом оператора. Код доступа не нужен! Позывной системы Корунд. Предваряет любую команду. Система полностью функциональна. Сергей! У меня ни с кем нет связи. С большой вероятностью все наши резервные командные пункты уничтожены. Суки рваные… Активируйте систем голосом, положив ладонь на щиток перед собой! И еще, самое важное понять, как…
Голос внезапно оборвался.
- Полковник! Что понять?!
Отец давил и давил кнопку коммутатора, но связь так и не появилась.
Значит все –таки война. Как в книжках, как в кино. Третья мировая… Мутанты и ядерный пепел. Мысли неслись в голове отца, сменяя одна другую. Но как же так? И зачем. Все пустое… Какой смысл теперь в этом разбираться.
Он положил руку на мерцающий щиток посередине пульта и неуверенно сказал:
- Корунд… Какая обстановка?
Мелодичный женский голос зазвучал со всех сторон зала.
- Вы желаете принять командование системой Литургия?
- Корунд. Да. Принимаю командование.
Перед отцом на экране развернулась карта мира, пестревшая разноцветными значками. Территория России, в основном европейская ее часть, расцвела красными треугольниками.
- Я слушаю. Ожидаю команды.
- Корунд. Доложить обстановку.
- Объект охраны системы Литургия подвергся нападению. – Строки на экране дублировали звучащий со всех сторон голос. - По объекту нанесен удар межконтинентальными снарядами с термоядерными боеголовками большой и средней дальности. Всего выпущено снарядов с термоядерной боеголовкой – 6869. Из них: Уничтожено средствами противодействия ядерному удару 5507. Уничтожено средствами ПВО «Шанс» Москвы и Санкт-Петербурга 1052. Уничтожено средствами мобильных авиационных групп 206. Доставлено к целям - 104.
Силами противника поражены следующие населенный пункты - Москва, Санкт-Петербург, Кремлёв, Петрозаводск, Тейково, Татищево, Козельск, Трехгорный, он же Железногорск, Зеленогорск…
Голос все продолжал и продолжал перечислять уничтоженные города. Отец сидел перед экраном с названиями и никак не мог избавиться от чувства нереальности происходящего. Его начинало подташнивать, а вкус металла на языке становился совершенно невыносимым.
Наконец, система закончила список. Уничтоженных городов было более пятидесяти. Большинство названий было отцу не знакомы.
- Требуются детальные отчеты по объектам?
- Да. Детальный отчет по объекту – город Москва. – Отец встал и облокотился на спинку кресла, его мутило.
- Детальный отчет по объекту Москва. Объект поражен ядерной боеголовкой мощностью 12 мегатонн. Время поражения 18 часов 03 минуты, время московское. Точка касания – Кривоколенный переулок, дом номер 9. Полное разрушение всей надземной инфраструктуры в радиусе 9 км, частичное разрушение надземной инфраструктуры в радиусе 24 км. В месте касания боеголовки образовался кратер оценочным диаметром 3 километра, а также стекловидное тело оценочным диаметром 5,5 километров. Радиационный фон в точке касания и в радиусе 8 км от нее в настоящее время составляет 1300 рентген/час. Оценочное число погибших – в момент взрыва – до 15,5 млн. человек, в течение ближайших 24 часов – до 21 млн. человек. Спасательные работы целесообразны в радиусе не менее 100 км от эпицентра взрыва. Инфраструктура города восстановлению не подлежит.
…Восстановлению не подлежит. Почему-то именно эти слова ударили отца сильнее всего.
Отец посмотрел на кресло за соседним пультом. Артём полулежал в нем, и смотрел на отца чуть мутными глазами.
- Папа, это всё, да? – тонкая струйка крови пробежала у него по подбородку и скрылась за воротом рубашки.
Отец тяжело опустился на пол рядом с креслом сына. Голова его была девственно пуста, совершенно свободна от мыслей.
- Папа?
- Да, сынок…
- Слушай, а ведь Никитка-то уже большой. 6 лет ему. Наверное, надо было взять его с собой да?
Отец судорожно сглотнул.
- Да… сынок…
- Что ж, выходит, мы проиграли, это конец?
- Сейчас узнаем, сынок.
- Корунд…
- Я слушаю.
- Корунд. Доложить о ситуации у противника. Общая информация.
- Общая информация.
Отец и сын выслушали сводку о разрушенных городах на территории США и Европы. Городов было много.
- Внимание! В настоящее время на территории США в районе плато Еллоустоун ведется развертывание систем проекта «День первый».
- Так… Корунд. Общая информация о проекте «День первый».
- Общая информация. Проект «День первый». Система ассиметричных мер на случай получения США в результате военного конфликта потерь, неприемлемых для нации. Основной фазой данного проекта является подрыв 6 мегатонного боезаряда в районе кальдеры вулкана Йелоутоун.
- Зашибись… Корунд. Можешь составить прогноз возможных последствий?
- Подрыв заряда подобной мощности в кальдере вулкана Йеллоустоун с вероятностью 99,97% вызовет повышение давления магматического сплава в камере вулкана до критического значения, что спровоцирует его извержение. Облако пепла, высвобожденного данным извержением, в соответствии с существующей над кальдерой розой ветров, закроет собой 84% земной поверхности в течении 16 дней. Падение проницаемости земной атмосферы на 97% в течение 46 дней. Полный распад озонового слоя с учетом текущего повреждения ядерными взрывами в течении 104 дней. Гибель гладкоствольных деревьев на планете в результате невозможности фотосинтеза в течении 175 дней, гибель 99,2% дышащих кислородом видов в течении…
- Достаточно. Корунд. Какова точность данного прогноза?
- С учетом информации от сохранившихся спутников – вероятность прогноза 87%.
- В какой фазе сейчас проект?
- В фазе расконсервации боеголовки и подготовки к запуску.
- Время взрыва?
- Расчетное время пуска боеголовки 144 минуты, расчетное время доставки и детонации боевой части 146 минут.
- Ясно. Корунд. А для чего вообще создавался подобный проект?
- У меня недостаточно данных.
Отец истерически хмыкнул. Он уже прожил достаточно и сам неплохо знал ответ.
- Корунд…
- Я слушаю.
- А каков прогноз при существующем поражении атмосферы, без учета последствий проекта «День первый»?
- Для Африки, Австралии, Сибирской части России, Латинской Америки прогноз благоприятный. Для Северной Америки, Европы, центральной части России прогноз неблагоприятный – гибель 97% выжившего населения в течении 719 дней.
Значит, все-таки, сейчас у нас все еще есть право на второй шанс – неслось в голове у отца, что же им как всегда неймется….
- Корунд.
- Я слушаю.
- Есть ли возможность противодействия осуществлению проекта «День первый»?
Томительные десть секунд ожидания предварили ответ системы.
- Да, такая возможность существует. Одна из ядерных пусковых шахт на территории Гренландии не подверглась атаке противника. 4 боеголовки класса Ветер-Водопад находятся на боевом дежурстве. При поражении данными боеголовками пусковых шахт проекта «День первый» возможно отменить пуск. Однако при реализации подобного сценария существует 37% шанс цепной детонации, которая с вероятностью 52% может привести к извержению вулкана Йеллоустон.
- Корунд, сколько потребуется времени на доставку этих боеголовок к цели?
- С учетом подготовки к пуску, введении маршрутного задания и доставки боеголовок к цели – 125 минут. Мне активировать данное маршрутное задание?
Отец путался в процентах и вероятностях… Но понимал, что даже небольшой шанс успеха – это лучше, чем ничего в подобной ситуации.
- Корунд.
- Я слушаю. Активировать новое маршрутное задание для боеголовок. Цель – пусковые шахты проекта «День первый», США.
- Принято, завожу координаты.
- Корунд. Доложить по доставке.
- Принято. Время следующего отчета 124 минуты. Желаете послушать отчеты по другим объектам на территории объекта охраны или противника?
- Нет, спасибо…
- Желаете послушать музыку во время ожидания?
- Музыку? Хм. Неожиданно. Да давай. Наутилус. Прощальное письмо.
Отец сидел на полу, обнимая за ноги замершего в кресле сына. Артем не дышал. Тонкие мальчишеские веки навсегда скрыли от него пульт управления и тактический экран системы Литургия, лучшего ядерного бункера России.
Отец закрыл глаза. Он слушал музыку и ждал отчета системы. Не каждую войну можно выиграть. Но иногда также важно не проиграть.
…
В глубоком подземном бункере Владивостока, наглухо задраенном по боевому расписанию, у замолкшего терминала связи плакал навзрыд Будаев, седой мужчина в форме полковника ФСБ.