Сломался айфон. Упал в лужу.
Ну сломался и сломался. Телефон же. Типа звонить. А звонить можно от соседей или из телефона-автомата (они, кстати, остались еще?)
Но тут же выяснилось, что в этой маленькой никчемной плоской штучке сокрыт целый мир. Вся моя тонко настроенная вселенная. Где я был, что покупал, сколько это стоило, куда ездил, с кем ездил, счастливые моменты жизни, брызги моря, шалости дочки и соломенная шляпа с бирюзовой ленточкой – ах, сколько радостных фоток. Одними этими фотками можно заполнить целый ковчег – особенно той птицей, что утром рано верещала на Мальдивах и нам спать мешала, зараза. (Хотя нет, мерзкую птицу на ковчег не берем, а вот ту кисоньку, что мы подкармливали у кафе в Палермо, берем. И всю ее облезлую компанию точно берем).
Боже, сколько утонуло в той луже. А ранние вечера за столом в Девоншире, а буйные облака высоко над Бостоном, а улитки, что ползали в Армении целыми стадам – я не шучу – именно стадами, мы еще с младшей дочкой их бережно пасли…
Всё утонуло.
Не говоря о вещах куда более существенных – например, важных напоминалках о срочных встречах и дне рождения самой Риммы Борисовны. (Забыть невозможно, но вдруг бес попутает.)
И ничего теперь. Ничего. Пустота.
Облака над Бостоном вернуть кое-как можно, улиток дочка тоже снимала. Римма Борисовна сама напомнит о своем дне рождении.
Но главное, что погибло – там куча моих заметок, литературных планов, набросков рассказов и целых, простите за выражение, проектов.
Ничего этого теперь нет. Вот это исчезло совсем.
Теперь черное зеркало.
Как мы жили без этого? Вот раньше, а? Легко ведь жили, не отдавали всю душу одной черной плоской хреновине.
И вот что я решил. Нет, есть сервис айфонов, умельцы всякие – ясно, это даже я понять могу.
Но я другое решил.
Всякие заметки теперь буду писать по старинке – в блокнотик, ручкой. Носить с собой. Придумал – записал. Мысль родилась – сразу в блокнот, чтоб он всегда под рукой. Ведь когда-то так и делал, в молодости.
Все так делали – сам Хэмингуэй по всему миру с блокнотами таскался, а не только с ружьем.
Ну худшее, что случится – зальет дождем. Или дружеским пивом. Но записи не исчезнут, они будут со мной. Ручка будет надежней всего. А лучше даже карандаш. Вот я лично видел, сколько лет нарисованному Зайцу Альбрехта Дюрера – ему полтыщи лет, я специально этого зайонца разглядывал в Венской Албертине. Он карандашом, и это полтыщи лет висит.
А у меня что попроще все-таки, дай бог лет семь протянуть моим литературным зайцам. Ну десять.
Тут мне скажут продвинутые юзеры: «Ну ты и лошара! Все эти твои никчемные заметки и твои бездарные зайцы вовсю дублируются в макбуке». Паралелльно с утопленным айфоном. Открывай и лови там зайцев.
Я знаю. А если он вдруг тоже сломается? А если он тоже потонет, если будет всеобщий Потоп (от все чего мы вообще теперь застраховны, в нашем 21 веке, м? Мы даже от ядерного взрыва не застрахованы.), не будет ни электричества, ни зайца, ничего не будет? Генераторы звездой накроются?
Все паникуют, информация погибла, мира нет.
Тогда на корму вылезаю я со своими облезлыми кошками из Палермо, мы примостимся в углу, достану я из старого чемодана мокрые листочки, обсушу на ветру наброски романа, и начну всё писать карандашиком, как встарь.
Как прежде.
И ничего уже не исчезнет. Мир не погибнет.
Алексей БЕЛЯКОВ