Щелкал вчера пультом телевизора, серфинговал по каналам, наткнулся на передачу о Мерилин Монро и призадумался вот на какую тему - почему именно она стала иконой, эталоном и прочая, прочая, прочая?
Ведь в конце 50-х – начале 60-х было огромное количество прекрасных и талантливых женщин-актрис, не хуже Мерилин. Они все были пышногрудые, волоокие, неимоверно притягательные. Лоллоджибрида, Бардо, Лорен – там длинный список. Но иконой-то стала именно Монро.
А может дело в том, что из них всех именно Мерилин ушла ТУДА молодой и прекрасной? Мы, зрители, не увидели ее постаревшей и потерявшей свою красоту, она для всех навсегда осталась такой, какой была? Плюс к этому добавилась тайна ухода, что окончательно закрепило ее вечный статус женщины-мечты.
И ведь не она одна такая. Вот еще пример – Че Гевара, красующийся на гербах всех нонконфомистов, смутьянов и бунтарей. На «Гранма» ведь тогда много их таких было, молодых и веселых барбудос, и все как один были бородаты, отважны и с сигарами в зубах.
И все равно помнят только отчаюгу Че. Почему? Да все оттого же – все эти ребята, за редким исключением, после стали политиками, чиновниками и даже руководителями стран, он сбрили бороды и отрастили животы. В результате имена их поглотила и переварила история, даже Фиделя и то скоро забудут, а вот Че, сказавший перед смертью своему убийце «Стреляй, трус! Ты убьёшь только человека!» остался навечно молодым. Вон он дымит своей сигарой - на майках, на стенах гаражей и бойлерных, даже в виде татуировок на телах поколения, которое его по определению знать-то не должно, просто в силу временной пропасти, пролегшей между их рождением и смертью San Ernesto de La Higuera.
А вот еще пример, более близкий по времени и месту. Да простят меня любители русского рока, я о Викторе Цое. Предположим, он тогда, в 1990, не заснул за рулем и остался жив. Была ли бы у него та слава, которая окружает его имя последние тридцать с лишним лет? А вот кто знает. Может и нет. Очень даже может быть такое, что вместо того, чтобы стать самой знаковой и романтичной фигурой современной музыки, был бы Цой завсегдатаем «Добрых вечеров на канале «Россия», «Пусть говорят» и фестивалей «Авторадио».
Я отлично помню, реакцию части аудитории на альбом «Звезда по имени Солнце» и это был далеко не восторг.
Очень многие ругались на отход от канонов рока, на то, что гитар стало мало, зато электронной музыки – дофига, а отдельные граждане даже сравнивали его с «Ласковым маем», что я нахожу перебором. Особо ортодоксальные товарищи вовсе сообщали, что после «Транквилизатора» и «Электрички» «Кино» вообще кончилось. Я лично с этим был несогласен, находя «Звезду» ни разу не хуже «Группы крови», но такие разговоры были нормой, и стихли они, причем навсегда, только после черного 15 августа 1990 года. А ведь «Черный альбом», скажем прямо, вышел еще более лайтовым, чем «Звезда», и по винтику его не разобрали только из-за трагедии.
При этом на горизонте маячило начало попсовых 90-х, уже смыкали свои ряды затянутые в дольчики «Комбинации», «Моны Лизы», «Мальвины» и «Каролины», и на их фоне как-то сразу потускнели, а после вовсе исчезли из вида десятки рок-идолов, еще совсем недавно собиравших многотысячные стадионы. «Телевизор», «Странные игры», «Джунгли» - кто-нибудь вообще помнит сейчас эти команды? А ведь они в свое время были ох, как круты!
А Цоя - помнят. Потому что он шагнул в бессмертие прямиком из жизни. Он стал символом, мечтой. Он стал легендой,
И да. Цой – жив.
А список этот скорбный можно еще долго продолжать. Брюс Ли, Джеймс Дин… Да что там – Пушкин Александр Сергеевич, солнце русской поэзии, наше все. Вот откажись он от дуэли с Дантесом - и что тогда? Как бы оно повернулось? Хмель юности в голове поэта выветривался, незавидный пример друзей-декабристов был перед глазами, Натали желала блистать и требовала денег на платья, дети росли, долги множились, а самое главное - близилась старость, которую лучше встречать обеспеченным и, желательно, социально защищенным человеком. Деньги ладно, их можно было при помощи Смирдина заработать, а вот правовую стабильность человеку его профессии и характера гарантировала только лояльность властей. Вернее – царя-батюшки. А тому, в свою очередь, нужен не Пушкин-бунтарь, а просто поэт. Чтобы он глаголом не жег, а лучше смешил. Ну, на худой конец пугал, как в «Песнях западных славян». Фрейлины такое любят!
Кто знает, как бы оно повернулось, не случись поездки на Черную Речку?
Любили ли бы мы Пушкина так же, не уйди он на взлете, непокорным и непокоренным? Был ли бы нами так же уважаем Пушкин покладистый, причесанный, приглаженный, променявший свой талант на стабильность бытия и закрывший поздними верноподданическими работами блестящие откровения юношеского творчества? Или он стал бы просто одним из многочисленных почти безликих поэтов 19 века?
Но Черная речка случилась и у нас появился тот, кто стал Главным Русским Поэтом навсегда.
По этому поводу Булгаков очень верно сказал: «Повезло, повезло! - вдруг ядовито заключил Рюхин и почувствовал, что грузовик под ним шевельнулся, - стрелял, стрелял в него этот белогвардеец Дантес и раздробил бедро и обеспечил бессмертие...».
То есть получается довольно изящный парадокс – есть люди, которым Смерть обеспечивает бессмертие. Вот так их звезды сходятся.
Хотя – Смерть, она ведь тоже не просто так все делает. Наверное, она точно знает, кто по таланту своему и характеру достоин бессмертия, а кто нет. По крайней мере, я так думаю.
Фотографии взяты из открытых источников.