Читать Часть 1
Нынешние сочинения об успехе ориентируют читателя на совершенно иное поведение. «Учитесь игнорировать свои альтруистические побуждения», — советует автор одного из них Роберт Ринджер. А называется его книга «Победа путем запугивания». Еженедельник «Тайм» не видит особых различий в стиле изданий на столь модную в Соединенных Штатах тему и так обобщил урок, преподносимый Ринджером: «Скоро мы умрем, а пока в этом мире, который не мы создавали, не во что верить, кроме как в успех и власть».
Новых книг десятка два. Названия: «Успех — он в вашей власти», «Фактор успеха», «Стратегия успеха», «Как быстро сделать карьеру», «Принцип победы: как добиться успеха» и т. д.
Возможно, удачнее других оказалась книга «Успех!» Во всяком случае, разошлась широко, принеся ее автору явный успех. Он пишет:
«Быть жадным — хорошо. Быть, как Макиавелли, — о'кей. О'кей считать, что честность — не всегда лучшая политика, конечно, при условии, что вы не станете заявлять об этом направо и налево. И всегда о'кей быть богатым».
Можно поначалу подумать, что это пародия. Автор, например, дает совет: резолюции на бумагах писать неразборчивыми закорючками — пусть подчиненные догадываются, что вы хотели сказать. Однако, углубившись в книгу, убеждаешься, что Макиавелли для автора действительно герой. Обращаясь к среднему американцу, он пишет: «Очень хорошо, если вы можете подвести под своего начальника мину и занять его место. Так и действуйте, но пока вы этим заняты, не выражайте по отношению к нему ничего, кроме уважения и преданности».
Люди, добившиеся успеха, считает автор, обычно придерживаются весьма низкого мнения о других. Он предлагает такого мнения и придерживаться. В качестве примера, достойного подражания, автор пишет о покойном английском кинорежиссере Александре Корде, который был «Левиафаном, искавшим удовольствий» и считавшим, что путь к успеху — в стремлении обладать хорошими вещами в жизни. Для него все началось с мечты о паре сафьяновых сапог. Затем был автомобиль «роллс-ройс», пиршества с добрым вином и сигарами, красивые женщины — «самая дорогая роскошь из всех».
И тут автор переходит к глобальным обобщениям, столь приятным при вине, сигарах и женщинах. Голос Америки, заявляет он, — это «учение об успехе… Наша американская цель — переделать мир по нашему образу и подобию».
Автор, следовательно, провозглашает универсальность потребительских тенденций и представлений об успехе как о денежном благополучии. Но мы с ним не согласимся. Человек не то, что он имеет, а то, что он есть, и мера его успеха в жизни определяется признанием людей, рядом с которыми он трудится, признанием общества, активным членом которого он является, а вовсе не размерами текущего счета в банке.
Ричард Губер, с которым я беседую, не одобряет цинизма, пронизывающего книгу «Успех!». Губер предпочитает более принятое в его обществе лицемерие.
— В условиях капиталистической системы, — поясняет он свою точку зрения, — постоянно существуют напряженность и разлад между тем, как человек должен был бы себя вести в соответствии с моралью, и тем, как он себя ведет в реальной жизни. Проблема морального компромисса обычно разрешалась допущением противоречия между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле. Однако встречаются авторы, далекие от каких бы то ни было философских сомнений. Они как бы повторяют критику «слева» американской идеи успеха. Эти критики считают, что люди добиваются крупных богатств аморальными методами — трудом праведным не наживешь палат каменных — и что поэтому надо поднять налоги, чтобы отнять у таких людей капиталы, которых они не заслужили. Теоретики идеи успеха соглашаются с такими критиками в той части, что богатство наживается нечестным путем, но они приветствуют этот факт и заполняют свои книги советами, как преуспеть на ниве стяжательства…
— Так, может быть, — говорю я, — они все же лучше других хотя бы вот этой своей похвальной откровенностью. В конце концов они предупреждают, что пишут об успехе, а не о морали. Хотите покаяться — читайте другие книги и ходите по воскресеньям в церковь…
— Нет, — возражает Губер, — они ведь предлагают как бы учебник для участников «крысиных бегов».
Что ж, Губер прав. Его поддерживает, например, критик Эллен Гудмен:
«Совсем не о'кей быть жадным, подражать Макиавелли, быть нечестным. Не всегда о'кей быть богатым. Есть качественная разница между успехом благодаря производству напалма и успехом благодаря производству пенициллина. Существует разница между подъемом по лестнице успеха и использованием длинного ножа для прочищения себе пути наверх».
Погоня за успехом в его американском понимании порождает специфическую общественную атмосферу, которую и называют «крысиными бегами». Разумеется, первыми финишируют самые проворные. Конкуренция требует качеств, не согласующихся с правилами человеческого общежития. «Крысиные бега» порождают «прикладное» отношение к людям. Когда говорят «мой друг», почти всегда подразумевают «полезный мне знакомый, которому я тоже полезен». Обстановка подножек и обгонов способствует душевному оскудению и отмиранию самой потребности дружить или любить. Дружба и любовь требуют, как в Америке говорят, «эмоциональных инвестиций», а душевные силы важно держать мобилизованными для борьбы за успех. Так путь к богатству и славе ведет также и к моральной деградации. Приобщение к высокому искусству? Все это — просто дребедень. Как с сарказмом замечает Губер в своей книге, «любовь к знаниям, искусству, умственные потребности — все это соблазнительные грабители, крадущие время и тщеславие. Прибыльно только понимание человеческих отношений и его применение к конкретным ситуациям, приносящим прибыль».
Наконец-то это случилось: преступников больше, чем жертв.
Всепоглощающая целеустремленность американца, «делающего деньги», «делающего успех», не оставляет ни времени, ни потребности «разбазариваться» на науки, искусство и литературу. Еще меньше возникает желание тратить время на окружающих людей, на их беды и невзгоды. Что это, как не моральная пустыня?
Иллюстрацию можно увидеть в музее, открытом в здании федерального бюро расследований в Вашингтоне. Есть там стенд, посвященный Джеку Грэхэму. Этот молодой человек в свое время проводил собственную мать на аэродром, посадил в самолет и помахал вслед ручкой. Мать летела навестить родственников, а сынок подложил ей в чемодан бомбу замедленного действия. Сорок четыре пассажира, все, находившиеся на борту, погибли. Сейчас сквозь стеклянный колпак можно разглядеть куски и кусочки, оставшиеся от самолета и его груза. Надпись над стендом: «Мотив преступления?» И ответ: «Страховая премия». Так молодой Джек добивался успеха в жизни…
В единоличной погоне за долларом выигрыш одного оборачивается проигрышем другого. В условиях конкуренции успех одного означает неудачу десятков и сотен соперников. Приходят на память слова старого Джона Рокфеллера о том, что красивую и ароматную розу можно получить, только принеся в жертву все остальные бутоны, которые мешали бы ее росту. «Это не какая-то злая тенденция в бизнесе, — поучал Джон Рокфеллер, сделавший правилом топтать и давить всех, кто мешал росту его капиталов и могущества. — Это всего лишь закон природы и закон божий». Но закон природы тут вовсе не при чем, люди стали людьми, только помогая друг другу, только поддерживая друг друга. Человек—существо социальное, крайний индивидуализм Рокфеллера — не от человеческой природы, а от природы общества, противоречащей природе человека. Вполне возможно, что найдутся богословы, которые возразят Рокфеллеру и с точки зрения «закона божьего».
Но рокфеллеровские идеи живы, поскольку не исчезла социальная почва, их питающая. Например, специалист по вопросам труда Арнольд Вебер свидетельствует в еженедельнике «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт»: «Этика успеха отнюдь не мертва. Просто сейчас людям приходится сильнее, чем прежде, расталкивать друг друга».
В Америке человеку невозможно признаться в неудаче — он тогда конченый человек. Вот любопытные рассуждения на этот счет журналиста Крейга Карпела из журнала «Плейбой»:
«Неудача — самое грязное слово в языке. Просто странно, что мне разрешили о нем написать в семейном журнале. Вас могут пригласить участвовать в телевизионных дискуссиях Джонни Карсона, и вы можете сказать, что вы — алкоголик, и аудитория вас будет приветствовать. Вы можете сказать, что у вас лейкемия — и аудитория будет вас приветствовать. Если вы скажете, что у вас венерическая болезнь, они все закричат: ого-го! Но если вы сядете на стул, положите ногу на ногу и объявите: «Я — неудачник», вас встретит гробовое молчание».
Погоня за успехом — навязанная американцам альтернатива классовому сознанию. Вопрос ставится так: при чем тут классы, если ваше положение в обществе зависит от вас самих? Каждый — кузнец своего счастья, и каждый возделывает свой сад. Положение человека определяется его кошельком, набиваемым потуже на ниве свободного предпринимательства. Или, как пишет Губер в своей книге, «общество, окружающая социальная среда, система никогда не виноваты. Всюду дело за самим человеком. Он один может вкусить сладкий плод триумфа. Он один должен принять горечь поражения».
Деньги, деньги, деньги, они плывут сами в руки достойным. Ведь они не признают сословных ограничений, черты оседлости. Чтобы их заиметь, не нужны ни звания, ни чины. На долларе и даже на центе написано: «В бога мы верим», ну, а за остальное платят наличными. Бизнес Америки — это бизнес, это приумножение денег, которые служат мерилом как вещей, так и людей. У каждого здесь своя цена. Мерка одна — доллар. Ум, талант, внешний вид и характер — эфемерные понятия, если брать их в отрыве от доллара. Он — универсальный, всеобщий знаменатель, на который все делится, может быть, даже любовь. Можно вывести среднестатистическую стоимость гражданина Соединенных Штатов. Среднему американцу его жизнь может казаться бесценной, но это иллюзия, у нее есть цена. Если ему 30 лет, он «стоит» 386 тысяч долларов. Если же ему под пятьдесят, приходится учитывать возрастную «амортизацию». Такому красная цена 205 тысяч долларов.
Так, во всяком случае, подсчитало официальное Бюро переписи. Можно, следовательно, сказать, что речь идет о «государственных ценах». На эту американскую привычку пересчитывать все на доллары обратил внимание еще Владимир Маяковский: «Вы выглядите сегодня на миллион долларов».
Если выглядишь на миллион — глупо этот миллион не заполучить. Скажем, «цена» Джо Димаджио явно выше средней — как-никак бывшая спортивная звезда и первый муж покойной, но не забытой кинозвезды Мэрилин Монро. И вот Джо мелькает на телевизионном экране, беседуя с самыми разными людьми. Была беседа, снятая даже в парилке при бане. Тема же всегда одна, вернее, любой разговор Джо заканчивает одной и той же хорошо знакомой фразой: «Храните деньги в банке «Бауэри». И подобной рекламой подрабатывают очень многие здешние знаменитости, часто с мировым именем. Из кумиров публики упомяну Грегори Пека, Кирка Дугласа…
С рекламы можно начать восхождение к успеху, если за что-либо зацепиться. Для Марго Хемингуэй это было родство с писателем. Красивая внучка начала с позирования фотографам для рекламы косметики, перешла в манекенщицы. Ее личико и фигура обошли обложки многих журналов, принеся славу и доллары. Успеху способствовал постоянно рассказывавшийся ею анекдот: «Меня зовут Марго в честь марки шампанского, которое пили мои родители, прежде чем пойти в постель, откуда я и началась». Когда в беседе с вдовой писателя речь зашла о Марго, Мэри Хемингуэй сказала мне, что у Марго — своя жизнь, которую она начала неплохо, лишь бы богатство не вскружило ей голову… Деятельность на рекламном поприще тут не осуждают. Каждый «продает себя» как может.
Еще в одной книге о том, как расталкивать людей, прокладывая собственный жизненный путь, названной «Сила — как ее заполучить и как ею пользоваться», автор пишет:
«Независимо от того, кто вы, основной истиной остается то, что никому нет дела до ваших интересов, что ваш выигрыш неизбежно оказывается чьим-то проигрышем, а ваше поражение — чьей-то победой… Ваш сосед при первой же возможности, когда увидит, что это сойдет ему с рук, улучшит свое положение за счет вашего…».
В общем, каждый за себя, один бог за всех. Так пропагандируются индивидуализм и эгоизм. Даже понятий таких нет, как трудовой коллектив, гражданственность, а понятие «общество» трактуется обычно не более как арена жизненной борьбы.
Мэри Маклерн, ровесница века, бывшая звезда немого кино, держит свой портрет, на котором она изображена в зените славы. На склоне лет ее удел — нищета, как и многих других в обществе, жестоком к своим престарелым
В сущности, всегда, начиная от «бедного Ричарда» Франклина и кончая беспринципным карьеристом, усвоившим уроки нынешних авторов, американская концепция успеха играла реакционную политическую роль. Она подменяла в умах людей идею классовой борьбы неизбежностью и обязательностью схваток, стычек и просто потасовок отдельных индивидуумов в ходе «крысиных бегов». Естественно, что и неудача, а тем более и жизненное поражение расценивались как дело сугубо личное: шляпа, не сумел использовать все имевшиеся возможности, сам и виноват. В общем, пусть неудачник плачет. Зато, как поется в песенке, «выигравшего любят все».
Философия «крысиных бегов» — широкомасштабное «промывание мозгов», постоянная идеологическая обработка, которой столько лет, сколько существует американский капитализм. В наши дни эта «философия» продолжает корежить умы и коверкать поведение людей. Хищническое и потребительское отношение к ближнему, к обществу возведено в норму, жестокие и холодные правила «крысиных бегов» поставлены выше гуманных правил человеческого общежития.
— Жизнь требует от нас, — говорит Губер, — чтобы мы были конкурентоспособны, агрессивны, обезличены и эгоистичны. В экономической системе капитализма главная цель — делать деньги. Деньги — это трофей в естественной борьбе между покупателем и продавцом, между служащими в борьбе за одно и то же продвижение по службе. Американская система опирается на конкурирующий индивидуализм в борьбе за прибыли и продвижение. Это холодный, беспощадный, жестокий мир самоутверждения.
Когда борьба за успех равнозначна борьбе за доллар, она стравливает людей друг с другом, большинство их делает несчастными психологически («у меня есть успех, но он меньше, чем у соседа»), да и попросту не дает им жить по-человечески, потому что тот, кто хочет жить в Америке по-человечески, слишком многого хочет…