*********
-Фуух! Успели! - выдохнул Гуня, занимая свободные боковушки.
Мурманский перрон поплыл по расписанию, а с ним грязные дома и первые весенние проталины.
Мы смотрели на уходящий город и вспоминали долгий день в наряде.
В вагоне было тихо, колёса мягко стучали.
Я, наконец, заглянул в сумку:
-Огурец и бутылка водки? То-то я гляжу вы сияете как гардемарин на первом балу!
-Отнюдь!
-Смотрю и не одна...
-Гардемарин либо ест, либо пьет! Две шпаги в одну руку не лягут...
-Чего ж вы ждете сударь? Открывайте шампанское!
Гуня легким движением руки сорвал козырёк с пшеничной...
Выпили, занюхали...
-Хорошо пошла!
Снова выпили.
Пока делили огурец, поезд, набирая обороты, прошел мимо второго портового района и нефтебазы. За ней открылся вид на залив.
-Залив в отливе, если позволите, оксюморон!
-А мне, милейший, сие поле грязи Тюву напомнило! Бывали там?
-Увы! Присквернейшее место! Аракчеевщина с утра и до утра! БалОв не давали... но, правда, общество было достойным!
-Позвольте, мон ами, вы сегодня без шляпы и в одном носке?
-Так и у вас мон шер, на галстуке следы вчерашнего борща!
-Надеюсь, что сей пустяк не испортит наше раунд-эву!
Тут мы заметили, что в соседем купе бабушка в очках оттопырила мизинец на стакане с чаем. Затем демонстративно выпрямилась и пнула под столом внучку. Внучка поджав губы, села прямо и посмотрела в нашу сторону.
-Да мадам! Именно так мы и разговариваем! А вы думали, что курсанты только матом ругаться могут? - успокоил их Гуня и снова разлил по стаканам.
Дальше с матами всё стало в порядке! Разве, что песни не пели, а так ходили по вагону и ржали со всеми, кто не спит, а ещё всю дорогу курили - на всех остановках и в заплеванных тамбурах.
За четыре часа в плацкарте до Кировска успели всё выпить, а в теплом автобусе и поспать.
Город встретил нас чумовыми пейзажами снежных вершин и карканьем местных ворон!
Весна катИт в глаза!
На севере весна, это не ласточка, что в сени к нам летит. По сути это та же зима, но с грязью и слякотью по колено. Ночью слякоть превращается в каток, на котором, поскользнувшись, весело с матерком доезжаешь до травмпункта, иногда задевая головой сосульки.
Но даже на севере, горные вершины так сверкают в лучах весеннего солнца, что кажется ты в Сочи или на Домбае. Не хватает только навязчивых таксистов с вопросами:
-Куда ехат дарагой? Пабрацки! Нэдорого, ээ?
Квартиру нашли быстро. Судя по громкой музыке и хохоту, первомай здесь отмечали с утра и дверь уже не запирали. Встретили душевно:
-К нам приехал, к нам приехал...
-Штрафнууую им!
-Бляя, ну куда целый стакан то? Я ж до рта не донесу! Не донесу до рта....
Но полный с горочкой стакан поднялся уже на уровень рта:
-Ну, за Первое мая!
-Пей дадна! Пей дадна!
Снова водка рекой потекла по пищеводу. А пока она там решала, как добраться до головы, любопытый рот открылся для вопроса:
-А кто там под столом?
-Те же, что были над столооом! - пропел Кирбан, нетвёрдо перешагивая через ноги.
Под кухонным столом среди пустых бутылок стоял таз с остатками оливье, там же, уткнувшись лицом в носки Агеши, лежал Фатя. Носки в полумраке светились дыркой на пальце.
-Эти сломались, несите других! А вы в зал!
-Вы там будете петь?
-Нет. Вы там будете слушать! Там закусь, севастопольцы и бабы.
Пока ноги шли, ещё трезвые мозги успели подумать:
-Семь! Семь глотков и стакан водки пуст! Как воды попил...
Но по пороге в зал река водки пришла в голову и огни заиграли новыми красками. В комнату входили уже как два Алена Делона!
Занавески в виде бус еще болтались, когда в лицо брызгами прилетели пуговицы!
Это Бодя в урагане танца, срывал с себя рубаху и размахивал руками, технично разгоняя затхлый запах пива и пота.
Вслед за рубахой в сторону серванта улетела майка, за ней на торшер сел одинокий носок. Снимая второй, Бодя упал, но не растерялся и танцевал лёжа, поднимая то одну, то другую руку вверх!
Этот танец крайних народов севера своим орнаментом движений как бы рассказывал окружающим о весенних страданиях курсанта, когда и время есть, и денег нет, и в гости некуда пойти...
В танце он демонстрирует свои руки, мол смотрите, вот они мозоли - и на левой, и на правой! Смотрите, завидуйте, я-гражданин, а не какая-нибудь гражданка!
Лампы светомузыки и динамики в колонках напряжённо трудились, приглушая образы.
Две незнакомые девушки хохотали, а пять знакомых парней хлопали и ржали как кони перед спариванием!
Весенний гардемарин, что бы не делал, думает он только об одном... И не всегда головой!
Первое мая - день первый...
2.
-А какой сегодня день? - взяв свой стакан, спросил Козасей.
-Сегодня! - ответил ему Поля.
-Сегодня?...
-Да! Одно сплошное Сегодня!
-Но там хоть май ... ещё? - решил уточнить Агеша и посмотрел в окно, вместе с ним в окно посмотрели все, а из окна на них играючи на солнце сугробами посмотрел снег:
-Здесь я, здесь! Куда ж я денусь, май же всё таки...
Так вот - в мае, примерно пятого по счету Сегодня, поздним утром или скорее в обед мы впервые вышли из квартиры.
Гигантские сосульки плакали и радовались солнцу как сумасшедшие.
Первые минуты глаза открыть было невозможно и мы шли, держась друг за друга, радуясь новым запахам. Наконец то не воняло носками и кислой едой.
Так и шли к памятнику Ленина...
Гуня первым разлепил один глаз и с надеждой посмотрел на залитый солнцем склон горы. Там люди в ярких комбезах катались на горных лыжах:
-Мужики, на их месте должен быть я...
-Напьёшься, будешь! - пообещал Папул и вытер руковом губы.
Потом закинул бутылку подальше и сообщил:
-Веду всех в самый центровой ресторан Большой Вудьявр, а там и до горы Айкуайвенчорр не далеко!
Для меня это было самые непонятные названия, что я встречал в жизни, хотя тогда я ещё не был знаком с современным российским кинематографом.
- А мы чё, пешком штоле?-открыл второй глаз Гуня.
-Стоять, я сейчас мотор поймаю!
- Саша, тут через дорогу, какое такси?
- Пофиг! Не главное быть-главное слыть!
- Ладно, мы пошли, а ты потом на такси подъезжай! А там мы тебе дорожку красную постелим, народ соберём, бисера наметаем, ну чтоб уж слыть тебе и слыть!
Народу в ресторане было много. Никто никому не мешал. Люди в полумраке вяло танцевали в центре зала.
Официант сразу принёс водки и пива на закусь! Про еду он даже не спросил.
Так мы быстренько дошли до кондиции.
Спросите до какой? Отвечу - До нужной!
Поглядывая на женский пол, мы хлопнули ещё по сто-пиисят и неторопливо закусывали пивом.
Алчный диджей в углу робко ставил песни всякие за деньги...
Вечер тянулся томно, но только то тех пор, пока сам Удэ Диркшнайдер и его товарищи хором не спели:
-Balls to the wall...
Папул сразу воспрял:
- Мне пора!
Он вскочил и с кривой улыбкой, лавируя как шхуна, направился в центр зала. По дороге запнулся о ковёр и упал под ноги танцующим. С ним упали еще трое!
-Страйк! - заметил Поля.
-Еще два и призовая! - загнул палец Кирбан.
Но Папул, как ни в чем ни бывало, уже вилял бёдрами в центре круга.
-В красной рубахе профессор Хачикян! - сообщил Гуня танцующим с ним девушкам, и те с уважением посмотрели на товарища профессора.
Accept перешел в медляк от Клауса Майне, который все еще любил, и мужчины торопились в танце потискать женщин, тех, что успели поймать.
Конкуренция весной была не в нашу пользу!
Потом все слушали бесконечных "Верасов" про я лягу прилягу...
Мы не были поклонниками таланта Тиханович и, забрав недопитую водку, пошли на выход.
Папул уже на крыльце решил дернуть из горла и как горнист закинул голову назад. Затем занюхал головой Гуни и, спотыкаясь языком о буквы, пропел:
-Лашатта ми кантааара...
Куплет он допевал уже лежа в сугробе. На него вылетело жирное тело из фойе. Оттуда же и доносилось:
-А я лягу приляягу...
Оказалось ди-джей там заартачился и не захотел в 15-й раз ставить неугомонным вахтовикам одну и ту же песню "Верасов", объясняя это тем, что его рабочий день закончился и вообще скоро утро.
Обидевшись, они попытались занять его место, но он был категорически против. Все замахали руками и во все стороны полетели софиты, провода и даже люди.
Мы же тихо стояли на крыльце, курили и слушали Тото Кутунио в исполнении Папула. Но когда незнакомые люди стали мешать исполнителю, долетая и до нас, мы решили выяснить - какую консерваторию музыканты представляют и тоже замахали руками.
Дальше, как в кино - милиционеры, выпрыгивая из ниоткуда, бежали со всех сторон - слева, справа и, как показалось, даже сверху, многие по-гражданке.
-Так, кто в драке участвовал? - первое, что спросил милиционер, дыша мне прямо в лицо.
Мы дружно сделали брови домиком, а глаза круглыми и как могли отпирались.
-Не, не, не! Мы в самодеятельности участвовали! - зачем то соврал я... Я же в ней не участвовал.
-А я вообще, ми... мимо проходил! Из библиотеки шёл прямо в музей саамской культуры! - добавил Гуня.
-А почему тогда у него рука в крови? Драчун что ли?
-Ну... Это смотря от какого слова корень брать...- ответил я, пряча бутылку водки в подмышку.
-Гладко стелешь, как мама в детстве, да на поворотах завираешься... Ладно. Потерпевших нет. Все в отказе. Ща за вами приедут.
-Та мы сами дойдём! Нам тут под горочку!
-Сами-саами... Всё, музеи закрылись - сказал человек без формы и вытолкнул нас на улицу.
-Хто заказывал такси на Дуброуку? - услышали мы знакомую фразу из открытой двери желтой буханки с решетками на окнах. Рядом стоял милиционер с добрыми глазами, под которыми сразу начинались усы.
-Саня, ты хотел мотор поймать? Тебе это удалось!
-Ну вот и сбылась мечта идиота... Слыть так слыть!
3.
-А что прямо до Дубровки поедем?
Водитель включил передачу и, видимо, ухмыльнулся. За его огромными усами на пол-лица могло происходить что угодно. Такое бывает, когда у тебя усы сверху закрывают ноздри, а снизу спускаются чуть не до подбородка.
-Интересно, сколько баб вырвало, когда он целоваться к ним лез? - тихо поинтересовался Папул, садясь у окна.
-А может им нравилось?
-Как могут нравится во рту чужие шевелящиеся волосы, ещё и с остатками еды на них? Меня от одного их вида уже подташнивает, а он даже еще и целоваться не полез...
До Дуброуки ехали недолго и все время на подъем - пару раз на кочках жестко догнали головой потолок. Немного замерзли и два раза отпивали из бутылки. На третьем дверь открылась и нас с водкой чуть не спалили.
-Баа! - вырвалось у меня.
Перед нами были снежные вершины гор, а под ноги уходило ущелье!
-Ёпааа...! - вырвалось у Гуни, за нами было древнее здание с табличкой - Медвытрезвитель города Кировск...
Папул промолчал.
-Ну что довольны? - прозвучало из усов.
-Ага, до самых кончиков волос во всех местах их роста...
-Что застыли, как мухи в сиропе? В лужу с клеем попали? Вам сюда! - подталкивая нас в коридор, искрил усатый юмором, расставляя к месту и не к месту восклицательные знаки.
-Таак, ну? И кто сколько выпил? - встретил нас сержант вопросом.
Вместо ответа мы начали немедленно соревноваться в том, кто сильнее может выпучить глаза, изображая лицом удивление. Оказалось, что замерзшее лицо вообще не гнется.
-Папуууулов, третий раз за пять дней, гостиница тебе здесь что ли?
-Ну что вы, тащ капитан, я просто мимо проходил, да и не пил я вовсе.
-Нук дыхни? Запах какой то знакомый... что за одеколон, Пшеничный или Столичный? Ну-ка повернись ко мне боком, теперь спиной... Вот не понятно мне, где в тебя помещается столько наглости? Может тебе абонемент выписать на десять посещений? А?
Остальным - оформляться, раздеваться, спать туда.
После команды раздеваться, я вспомнил про водку и попытался незаметно, как фокусник, пропихнуть бутылку из-под подмышки вниз, через штанину брюк. Но когда присел на скамейку, Копперфильд во мне умер не родившись, бутылка предательски стукнулась о кафельный пол.
-Вы что там прячете? Что у вас там?
-А со своим нельзя?
-Сдавайте! Из карманов всё на стол! Потом вернём! Фамилия? Проходим, направо, ложимся на свободные ...
-Морг!
-Нее, вроде баня..., а я без тазика - расстроился Гуня.
Дневные лампы холодно освещали стены из белого кафеля в огромном помещении. Еще холоднее было там, где два окна. Стекла в них заменили железными листами с дырками на улицу.
-Раньше была баня, но пока еще не морг, - сказал Папул и лег на ближайшую кровать.
А Гуня побежал занимать койку прямо между окнами:
-Я слыхал, что в тюрьме самые блатные места у окна!
А я подумал - лиха беда начало.
Оказалось, что в бане этой мы не одни. Старые пружины армейских кроватей просели и парочка бомжевидных тел скрытно лежали под одеялами, но храпом полностью раскрывали свою диспозицию. Один из них храпел рядом с нами.
От холода не спалось.
А Гуня, подумал, что не спалось еще и от соседа. Он решил, что пора согреться.
-Харэ храпеть, сука! - пнул он кровать соседа.
-Быыы, - загудел бомжара в ответ и снова неистово захрапел.
-Я тебя ща с кровати скину! А ну встал быстро! Ты тоже! Напрячься! Сюда смотреть! - на правах блатного места строил их Гуня.
-Ыыыы - мычали бомжы ему в ответ.
-А ну тихо там! Хорош мне нервы вынимать! - кричал уже вертухай из-за двери.
В общем мычали, кричали и храпели все и только Папул спал сном младенца.
Всё это время из дыр в окнах херачил морозный воздух, пронимая до пяток. Казалось, если сейчас прицельно высморкаться, то сопля запросто может воткнутся кому нибудь в булки или глаз. Одеяло - что было, что не было, а второе с соседней кровати взять нельзя.
Водку забрали и наступал его величество, бодун!
Гуне у окна было веселее всех.
Он вставал и упражнялся, пиная бомжей, что бы они не забывали под кем ходят!
Те вставали и мычали что то на своём бомжатском. А вертухай орал из-за двери и возвращал всех по койкам...
Так мы и встретили доброе майское утро.
А узнали об этом, когда пришел авторитетный капитан и выгнал всех авторитетов.
Чтобы выйти из медака, оставалась мелочь - подписать протокол. Зубы стучали, а руки тряслись так, что можно было ещё один том «Войны и мир» написать - попасть бы в лист бумаги!
Водку нам так и не отдали, остатки денег тоже.
А на воле нас дожидалось всё то же наглое майское солнце, запахи весны и облегчение...
Пьяный воздух свободы сыграл злую шутку не только с профессором Плейшнером. Мы, ошалевшие, так и стояли перед пропастью и слушали эхо:
-..мы ..мы ..мы!
Это орали бомжи:
-Где мы! Гдеее мыыы!
Это действительно было интересно, поэтому мы тоже немного поорали хором.
Шикарные снежные вершины и пропасть, уходящая нам под ноги молча смотрели на нас.
Потом Папул вспомнил, что ему не впервой и он, проявляя чудеса географической гениальности, вывел всех в люди.
На хате даже не заметили нашего отсутствия, вроде как мы только вышли покурить и сразу вернулись. Причем Сегодня.
Снова был штрафной стакан с горочкой и требование пей дадна! Опять все плясали. Пуговицы летели во все стороны, носок занял свое место на торшере!
Деффки хохотали, парни хлопали и ждали когда спарятся.
Горные вершины хлестались солнцем, а весна играла гормоном!
Очередным Сегодня, Гуня легким движением руки срывая козырёк с пшеничной, молча разлил.
Все взяли по стакану, а Агеша посмотрел в окно и объявил:
-Ну что,
первое мая - день девятый!
**********