Пожалуй, у подавляющего большинства людей всегда найдётся знакомый, чья душевная организация настолько тонка, что напоминает паутинку в лесу, которая начинает передавать вибрации от любого воздействия, возможно, даже от мысли. Я сам являюсь таким знакомым для многих людей: кому-то кажется, что я болею, кому-то кажется, что я чрезмерно употреблял различные препараты, но я глубоко убеждён, что просто я далеко не всегда и не всё могу объяснить, особенно то, что чувствую. Я хочу рассказать вам историю, которая произошла не со мной, но, я чувствую, что она могла произойти и со мной. Я не такой хороший рассказчик, как человек, который мне её рассказал, но у меня хорошая память и мне проще воспроизвести всё от первого лица.
Значит, бегу я по лесу, весна, почти лето, комары лезут, а я потный и вонючий, всё чешется и непонятно, то ли это капли пота по мне текут, то ли жуки ползут. Чтобы не сдохнуть от усталости, я бежал в такт песен, которые наполовину про себя, наполовину шёпотом напевал я, превозмогая себя. Жрать хотелось весьма знатно, не говоря о том, что я испытывал дикий сушняк. В таком состоянии находиться более мне было не резонно: далеко я бы всё равно не убежал, настало время успокоиться, взять некую паузу и полежать. Я завалился в траву подле каких-то тенеобразующих кустов и вместо размышлений о своём местонахождении, направлении движения, своей скорости и запасах ресурсов, я стал засыпать.
- Ты лежишь здесь как дерьмо.
- Даааа, верно, ещё чуть-чуть – и завоняюсь.
- Да ты и так воняешь, как свинья из свинарника. Здесь бегают кабаны, вот они и то так не воняют.
- А кто ты, такой умный, а?
- Я заяц Семёныч.
- Кто?!
- Ты что, опух? Повторяю, я заяц-русак Леонид Семёнович.
- Господи, я, наверное, умер, за мной пришли...
- Да открой глаза!
И правда, передо мной сидел седой заяц с надменной мордой и сверлящим взглядом. Мне даже стало как-то неловко за своё лежание, и я сел перед ним. Семёныч это воспринял как должное.
- Ты не похож на дезертира.
- А я и не дезертир! Мой взвод разбили, и я остался один, теперь вот пытаюсь выйти к своим.
- А что за взвод? Что вы вообще тут делаете?
- Мы занимаемся возвращением наших исконных территорий, восстанавливаем историческую справедливость и...
- Заткнись, понятно. У тебя есть имя? Давай ещё раз, что вы тут делаете? Только давай без этой туфты про историю, конкретно.
- Меня зовут Вячеслав, мы шли в головном дозоре, нашу колонну расстреляли на дороге артиллерией. Погибли все, а я понял, что надо спрятаться и какими-то чащами пробираться к своим.
- Сколько дней без еды?
- Три.
- А почему никого не поймал, например, зайца?
Я молчал, заяц был тяжёлым собеседником, и я не успевал за ним. Заяц хмыкнул: хех, голыми руками даже с зайцем не справишься.
- Ладно, тут недалеко есть родник, я тебя ночью туда отведу. Это, конечно, не щи да каша, но ничего, желудок пусть уменьшится – здоровее будешь. Вы, люди, вообще много жрать стали, раньше вы были как мы, – сказал заяц и погладил своё впавшее пузико аккуратной лапкой.
- Спасибо, а ты что тут делаешь и почему решил мне помочь? Интуитивно хотелось говорить с зайцем на «вы», но я держал марку.
- Вообще я участковый, всё про всех узнаю, всё обо всех знаю, но сейчас такое время, что подался в партизаны.
- А почему ты один? Где твои бойцы-партизаны?
- Мы разбросаны по одному каждые 200 метров. Наши уши позволяют нам слышать друг друга, вообще всё вокруг. Тишина многое позволяет услышать. Чуть что – и мы уже через несколько секунд можем прийти друг другу на помощь… скакать по травке мы умеем.
- А у вас что за война? Почему партизаните?
- В общем-то мы и не воюем, мы скорее занимаемся выживанием. Дело в том, что сейчас идёт война между волками и медведями, они грызутся за то, кто нас будет кушать. Нам тоже загоняют про исконные территории и историческую справедливость. Ещё бобры, сволочи, понаставили дамб, заболотили всё вокруг, комаров развелось, вчера трясина затянула зайчонка, на мать завели дело, что не уберегла, у нас каждый заяц на счету, нас очень мало, часто достаётся от ваших.
- А почему ты решил со мной заговорить и помочь?
- Из солидарности. А ещё мне уже очень много лет, и хоть нам и запрещено разговаривать с людьми, да и не все могут, но я решил поделиться чем-то, что поможет. Когда я был ещё маленький, точно так же со мной разговаривал майский жук, Альберт его звали. Он тогда сказал, что зайцы и полчища грызунов делят их, жуковую, территорию на которой они живут пятьдесят миллионов лет, упомянул и о людях, улыбаясь, сказал, что люди ещё младше зайцев.
Ладно, ты тут лежи, а я пойду проверю своих. Что-то слишком тихо, спят собаки, наверное.
Больше я зайца не видел, родник действительно находился недалеко от меня, я услышал его едва слышное журчание, когда решил насладиться тишиной.