Большой писатель, автор более четырех десятков книг, главный редактор старейшего литературного журнала Сибири «Сибирские Огни», создатель издательского проекта «Будаговская библиотека», лауреат литературных премий и просто еще один повод для нашей искренней гордости своей землей и живущими здесь людьми, коренной сибиряк Михаил Николаевич Щукин.
Справка:
Михаил Николаевич Щукин, сибирский писатель, родился 03 октября 1953 года в д. Мереть Сузунского района Новосибирской области. Автор книг «Дальний клин», «Оборони и сохрани», «Жестокий спрос», «Белый фартук, белый бант», «Имя для сына» и др. В серии «Сибириада» издательства «ВЕЧЕ» вышло собрание сочинений М.Н. Щукина «Ямщина», «Конокрад», «Черный буран», «Несравненная», «Лихие гости», «Осиновый крест урядника Жигина», «Покров Заступницы», «Грань», «Каторжная воля».
С 2014 года главный редактор старейшего в Сибири литературного журнала «Сибирские огни».
Лауреат нескольких премий:
- Всесоюзной премии имени Николая Островского, Премии Ленинского комсомола (за роман «Имя для сына»);
- Литературной премии «Карамзинский крест» за роман «Ямщина».
- Литературной премии им. В. Г. Распутина за роман «Каторжная воля».
В особенном представлении Михаил Николаевич не нуждается уже очень давно. Примерно с той поры, когда его роман «Имя для сына» был издан тиражом в три с половиной миллиона экземпляров. Три с половиной миллиона! Тем, кто пишет сегодня, о таких тиражах остается только мечтать.
Как смог обычный мальчишка, родившийся в отдаленной деревне, стать известным и любимым многими писателем? Все просто – он родился талантливым.
Мастерское владение словом, умение подмечать интересное, видеть за обычными жизненными историями яркие характеры и целые судьбы, неудержимое любопытство, искренняя любовь к родной земле, вера в собственные силы и огромная трудоспособность – примерно так выглядит личная рецептура успеха Михаила Щукина.
Нам выпала прекрасная возможность поговорить по душам с одним из самых именитых сибирских писателей, и мы ее не упустили. О том, как не растратить себя за полвека писательской работы, читайте в большом интервью Михаила Николаевича Щукина проекту «Сибирь на страницах».
- Михаил Николаевич, вы пишете уже более полувека. Как вы менялись по-писательски за это время? В разном возрасте разный Щукин?
- Сложный вопрос. Если честно, я об этом не думал, поэтому давайте попробуем разобраться с самого начала. Первая точка отсчета – это четырнадцатилетний мальчик, приехавший из глухой деревни в большой Новосибирск. Интерес к литературе у меня был всегда, с самого детства. Мама мне много читала, бабушка рассказывала интересные семейные истории, да я и сам не чурался книг и перечитал всю сельскую библиотеку. Одной из книг, неизвестно каким образом оказавшейся в нашей семье, был «Справочник для поступающих в средние учебные заведения». Все бы ничего, но у страницы, посвященной Новосибирскому Книжному Техникуму, был оторван уголок, и именно на ней я открыл эту книгу. Увидел, что там написано «художественная литература», и это решило исход дела. Сразу после окончания восьмилетки я уехал в Новосибирск, поступать. Я не знал тогда, что в этом техникуме обучают вовсе не писать книги, а правильно их продавать.
- Не передумали, когда узнали?
- Нет, отступать было уже не с руки, из дома и так не хотели отпускать, и я основательно взялся за учебу. Сначала жил в рабочем общежитии, затем на съемных квартирах. Одна из таких квартир находилась на улице Салтыкова-Щедрина. Сейчас на том месте огромные многоэтажные дома, а тогда это была почти сельская улица с дореволюционной еще брусчаткой. За окном маленькой комнатки, в которой я жил, висел фонарь из автомобильной фары. В сильный ветер он со скрипом раскачивался, и я помню, как метались по стенам дикие тени. Жутко было и очень хотелось домой. Так сильно хотелось, что я взялся писать о своей деревне в тетрадках в клеточку. Напишешь немного, и будто дома побывал.
- Показывали написанное кому-нибудь?
- Да, когда моих тетрадок скопилось некоторое количество, и я показал их Таисии Степановне Поляковой, которая стала моей второй городской мамой. Она почитала и отправила меня в литературное объединение, которым руководил Илья Олегович Фоняков (советский и российский поэт, журналист, переводчик – прим.). Заседало это объединение по адресу улица Каменская дом 82. Я пришел туда, принес тетрадки со своими первыми рукописями и отдал их Илье Олеговичу. В то время в литобъединении заседали серьезные авторы. Тот же Александр Иванович Денисенко, друг мой любезный, Иван Овчинников, Валерий Малышев... Очень талантливые поэты. Илья Олегович, прочитав мои записи, сказал: «Знаешь, я профессиональный литератор, и напишу это все в десять раз лучше тебя. Но вот этих деталей я не напишу, потому что не знаю.Значит, это твое. Вот «своего» и держись».
- Приняло вас литобъединение?
- Приняло. Я год ходил в это литобъединение, общался со старшими литераторами, учился у них. Там я стал больше и осознанно читать. Помню, как Илья Олегович спросил меня, что я читаю. Выслушав ответ, улыбнулся и в следующий раз принес мне две книги – рассказы Ивана Алексеевича Бунина и книгу тогда еще молодого, но уже ярко заявившего о себе писателя Виктора Ивановича Лихоносов, нашего земляка, с которым позже довелось познакомиться. С этого и началась моя литературная судьба, первые мои рассказы родились из тоски и ностальгии.
Потом все, конечно, менялось очень сильно и не раз, в зависимости от того, что тревожило. Жизнь складывалась по-разному, не очень просто. Отец скончался, когда мне было 17 лет, и нужно было самостоятельно зарабатывать на жизнь. Я уехал на родину и устроился в редакцию Сузунской районной газеты. Так как был молодой, веселый и легкий на подъем, я подумал: «Ёлки-палки, все писатели так много путешествовали, а я кроме деревни да Новосибирска ничего не видел. Как же я писать-то буду?!?».
В редакцию приходил парень Филипп Сухоруков, он служил в воинской части там у нас в Мерети, так вот он окончил литературный институт и приносил в газету стихи. Однажды он сказал мне:
-Поехали к нам, что ты тут сидишь?
- А куда это к нам?
- Город Новошахтинск, Ростовской области.
Я подумал: «А там ведь недалеко Вешки. А в Вешках - кто? Михаил Александрович Шолохов живет».
- Да конечно поехали!
- Как же хорошо в молодости – захотел и поехал, не оглядываясь…
- Так и есть. Я снялся с места и уехал в станицу Кашары, которая рядом с Вешками. В местной районке (районная газета — прим.)в то время работал Василий Афанасьевич Воронов, очень хороший писатель. Он учился в литинституте заочно и работал в районке в отделе писем заведующим, а я к нему попал литсотрудником. Там моя мечта исполнилась, однажды я увидел Михаила Александровича Шолохова. Мы тогда поехали в один совхоз, погода была осенняя, за ночь грязь на дороге чуть подмерзла, скользко было. Едем, а навстречу нам какая-то «Волга». Прямо перед нами ее немножко крутануло, но разъехались, слава богу. Наш редакционный водитель Витя, был могучий такой казак. Он когда в «Газик» садился, тот на одну сторону проседал. Так вот Витя остановил машину и пошел высказывать претензию водителю «Волги». Высказывал он ее в смачных выражениях, громогласно и очень от души. А я смотрю и вижу, что в «Волге» на заднем сиденье Шолохов сидит. Слушает эту залихвацкую речь и улыбается. Витя тоже Шолохова разглядел, рот закрыл и галопом в машину. И мы уехали.
- Не удалось пообщаться?
- Нет, что ты, это ведь такая величина.
- Что было дальше?
- Дальше армия, а после армии я вернулся на родину. И вот здесь уже началось не то юношеское забавное, а какое-то серьезное осмысление и себя, и своего места в жизни. Районная газета она очень много дает, но из нее надо вовремя уходить, чтобы она не стала якорем. Наша Сузунская районная газета мне очень много дала, потому что я ездил по району, писал о людях. Я их видел, я их слышал, и мне хотелось все это запечатлеть.
Так появились первые рассказы, с которыми я угодил на Совещание молодых писателей сначала в Новосибирске, а потом и на седьмое Совещание молодых писателей в Москве. Там мою рукопись рекомендовали для издания в издательстве «Молодая гвардия». В 1979 году возобновился журнал «Литературная учеба», который создавал еще Горький, и в первом номере вышли мои рассказы с разбором Сергея Антонова, сегодня почти позабытого автора. И уже в 1980 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла моя первая книжка. Объемом она была чуть потолще паспорта, но я помню как получил ее на почте, разорвал упаковку, понюхал как книжка пахнет типографской краской, и очень радовался, прыгал и кричал что-то. Люди вокруг смотрели искоса, вроде трезвый, а чего тогда голосит-то и подпрыгивает?
- Да, могу представить себе вашу радость тогда.
- Ну, дальше параллельно с журналистикой, я писал, уже совершенно осознанно, и другой профессии для себя не видел. Немного поработал собкором «Советской Сибири» по трем сельским районам, около года. После меня взяли собкором в журнал «Огонек», и я пять лет мотался по Сибири. Проехал, проплыл, пролетел, прошел ее, матушку, вдоль и поперек. Писал много и с удовольствием, шло расширение моего мира, разные люди и разные истории. Везде, куда я попадал, мне было очень интересно зайти в музей, посмотреть и изучить что-то старое, изначальное. Писать-то приходилось в основном про стройки, хотя и это с удовольствием все делал, потому что характеры интересные встречались.
Однажды в музее под открытым небом возле Улан-Уде, где собрали дома староверов, я увидел такую картину. Хороший дом, внутри русская печь. Полы в домах тогда делали из половинок бревен, кедровых или лиственничных, назывались они пластинами. Так вот перед печкой я увидел в таком полу из пластин яму сантиметров пять или шесть в глубину. Я поинтересовался, для чего она предназначена. И мне ответили: «Так ведь бабы у печки-то топчутся». И меня осенило – сколько ж поколений в этом доме жило, сколько этих горшков из печи было вытащено!
- Мы очень многое вот такое не замечаем или просто не знаем…
- Именно понимание этого факта стало очередной отправной точкой в моем писательском труде. В то время в Западно-Сибирском книжном издательстве вышла моя вторая книга «Дальний клин». Это небольшая повесть, написанная по судьбе одной из бывших трактористок, Анны Савельевой из Сузунского района.
Тогда я задумал современный роман о том, на что нагляделся в райцентрах. Райцентр я тогда считал государством в миниатюре, где секретарь райкома – самый главный человек. Все мои наблюдения вылились в этот роман. Я его принес в «Сибирские огни» и в наше издательство. Печатать роман отказались, один товарищ отдал его в обком, там его начали разбирать, написали телегу в «Огонек». Их возмущению не было предела - как это первый секретарь райкома не положительный герой?
- Как посмел опорочить светлый образ представителя советской власти?
- Точно. А я еще в тот момент попал в жуткий просак. По обмену к нам иностранные журналисты приезжали. За границу, как правило, ехали москвичи, а принимать иностранцев должны были мы, собкоры на местах. И вот приехал голландский журналист, я его повез к замечательному полковнику в отставке, деревянных дел мастеру, дача которого была разукрашена замечательной резьбой. Всех тогда туда возили. И вот мы приехали к этому мастеру, познакомились, дачей полюбовались. Я с хозяином задержался, а гость мой иностранный пошел по улочке «в свободное плавание». А недалеко под телеграфным столбом сидели два местных мужичка и из «огнетушителя», были тогда большущие такие бутылки из толстого стекла, пили вино. Пока суд да дело, голландец этот к мужичкам подошел и на ломанном русском давай с ними говорить. Как, мол, живете и так далее. Те по доброте душевной голландца напоили и попутно рассказали ему про свою неказистую житуху. Так он потом всю запись их разговора (а у него уже тогда был диктофон, не нам чета) выдал в эфир «Голоса Америки». Что тут началось!
В итоге главред «Огонька» Анатолий Владимирович Сафронов, замечательный мужик был, позвонил мне, и в привычной своей манере заявил: «Михаил, ну что за ерунда? Давай приезжай, разберемся»
Я приехал в Москву, и он выписал мне командировку в Афганистан, я давно просился. Но в Афган мне попасть не удалось, поработал на границе, писал о пограничниках. А когда вернулся, все забылось, и репрессий не последовало.
- Повезло?
- Еще как. В итоге этот неизданный роман меня подстегнул, ведь мне везде с ним отказали. Я сел и переписал его почти полностью. В это время начался очередной набор на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького в Москве. Совершенно потрясающее заведение, где собирались авторы уже издавшие свои книги, члены союза писателей, здесь их два года учили уму-разуму, квалификацию повышали. Я отправил туда документы, и меня приняли. Приехав в Москву, я по старой памяти этот свой переписанный роман отдал в «Молодую гвардию». И вот я учусь, а рукопись в издательстве лежит. А завучем ВЛК была Нина Аверьяновна, потрясающая женщина. Она кого только ни учила: и Чингиза Айтматова, и Петра Проскурина, и Виктора Петровича Астафьева…
Так вот как-то прямо во время занятий прибегает она в аудиторию, вызывает меня и говорит: «Пойдем срочно, там тебе из журнала «Наш современник» звонят!» Беру трубку, и мне говорят: «Вы Щукин? Можете в редакцию к трем часам подъехать? Вас ждет Сергей Васильевич Викулов».
Конечно, говорю, подъеду. А сам думаю – откуда они обо мне вообще узнали? Рукопись я туда не отправлял. И вот приезжаю, меня проводят к кабинету, открываю дверь, а там редколлегия заседает. Викулов, Белов, Распутин… Я напугался, дверь открыл и сразу закрыл, не туда, думаю. вломился. Но Сергей Васильевич меня позвал, заходи, говорит, заходи, чего ты там встал.... Я зашел, поздоровался. «Рассказывай, кто ты, откуда?» Я рассказываю, а сам в догадках теряюсь: что происходит? И вдруг вижу, что у него на краю стола моя рукопись лежит. Выяснилось, что заместитель Викулова Владимир Коробов, известный критик, будучи в издательстве «Молодая гвардия», в отделе прозы, спросил - есть что-нибудь серьезное, современное? И ему мою рукопись отдали. В итоге в первом номере следующего года вышел этот роман в «Нашем современнике».. А потом его издала «Роман-газета» тиражом 3,5 миллиона экземпляров. Роман назывался «Имя для сына». И вот я помню, идем мы с моим другом Сергеем Алексеевым по Москве, а в каждом газетном киоске наши с ним «Роман-газеты»... Такое не забудешь.
- Огромный тираж! Сегодня о таких тиражах и мечтать не получается.
- Время покажет, как дальше все сложится. Надежда, как говорится, умирает последней.
После окончания ВЛК я вернулся на родину, в Новосибирск, полный «громадьем планов», но тут началась вся эта жуткая история с развалом Союза, смута и лихие времена.
Очередной точкой отсчета стало лето 1992 года, война в Приднестровье. Мы тогда с помощью телепрограммы «Акцент» собрали тонну лекарств и с несколькими еще ребятами повезли их на войну. И там, под грохот разрывов, пришло четкое понимание, что Советской империи больше нет. Она, как град Китеж, ушла в прошлое. И теперь нужно что-то делать. И мы с Александром Ивановичем Плитченко, талантливым поэтом и замечательным человеком, который, к великому сожалению, ушел слишком рано, ничего лучшего не придумали как создать журнал «Сибирская горница».
- Спорное, прямо скажем, решение.
- Выступали на днях на Библионочи с Михаилом Владимировичем Хлебниковым, нашим критиком, так вот он сказал, что в тяжелые времена немец первым делом откроет закусочную, француз начнет новую жизнь с борделя, а русский выпустит либо газету, либо журнал.
- Очень меткое высказывание.
- Десять лет мы издавали свой журнал, продержались, сколько могли. Все это время в каждом номере мы публиковали огромное количество материалов об истории Сибири. Когда мы продумывали концепцию, я настоял на том, что обязательно должен быть исторический раздел. Я даже навлек гнев одного большого начальника, когда сказал ему: «Вот у немцев есть три К – кухен, киндер и кирхен. А у нас всю историю Новосибирска вместили тоже в три К – Кондратюк, Карелин, Кац. Конечно, они очень уважаемые люди, но нельзя же только ими ограничиваться».
Готовя каждый новый номер «Сибирской горницы», я видел, что история Сибири – огромная тема, которая далеко еще не «закрыта». Я решил углубиться в эту тему. Наверное, еще и потому, что «заговорила» родовая память. Мой дед держал ямщину, бабушка много об этом рассказывала. Я написал роман «Ямщина», а тут как раз издательство «Вече» запускало серию «Сибириада», мне снова повезло. Я свою рукопись передал директору этого издательства Леониду Леонидовичу Палько, и книга очень быстро увидела свет. Второй роман «Конокрад» вышел сначала в АСТ, но с ними у меня не сложилось. Им нужна литература полегче, поразвлекательнее, а я так не хочу писать. У меня вообще книги неформат сплошной. Один критик все задавался вопросом – к какому же жанру отнести мои книги? Вроде и детективное есть, и любовь, и история, и краеведение. К какому жанру отнести? Я его в ответ спросил – а жизнь вы бы по какому ведомству провели? В ней ведь тоже все это есть.
- Жизненный роман?
- Я когда пишу, не задумаюсь над этими вопросами. Я пишу книгу, мне в ней уютно, хорошо и почти счастливо. Так вот, написал «Ямщину», затем «Конкорада», и тут уже меня на встречах стали брать за грудки – где продолжение? Не может же все на этом закончиться. Потом появился «Черный буран» и так далее.
- А что происходило с журналом в это время?
- При подготовке каждого номера «Сибирской горницы» Александр Иванович (Плитченко – прим.) приносил мне все новые и новые материалы по истории Сибири, а я ему все время говорил – не то. И хоть был он человеком терпеливым, тут уже не выдержал и сказал – не нравится, так садись и сам пиши. И вот для одного из номеров я подготовил несколько глав о походе новгородцев за Камень, как тогда называли Уральские горы. А дальше уже хоть плачь, а продолжать надо, из номера в номер. Так за семь лет родилась книга «Встречь солнцу». Это рассказы для детей об истории Сибири. Мы переиздавали ее раз пять. А сейчас она готовится к изданию в «Вече», с хорошими иллюстрациями новосибирской художницы Натальи Яковлевой.
- А другие романы как писались в это время?
- В 90-е, после возвращения из Приднестровья, глядя на весь тот кабак, что творился в стране, я начал новый роман. Я ненавидел тогда людей пришедших к власти. Ведь если зайти сейчас на любое кладбище, то можно увидеть огромное количество могил молодых мужчин, погибших в те годы. Самая настоящая гражданская война шла, просто без обычных для этого атрибутов. Огромное количество жертв. И вот я начал роман, но в какой-то момент остановился, потому что понял, что из ненависти не получаются художественные вещи. Недавно я к нему вернулся, достал уже пожелтевшие рукописи и переписал. В том же издательстве «Вече» он вышел под названием «Санитарная рубка».
- Как вы сейчас воспринимаете свою родную Мереть? Не отпускает вас?
- Нет, конечно. На малой родине веду проект - для Сузунской районной библиотеки собираю книги с автографами авторов со всей страны. А Мереть вспоминается светло и горько одновременно.. Василий Макарович Шукшин в свое время сказал, что мы подобны людям, у которых одна нога в лодке, а вторая на берегу. И не уехавшие, и не оставшиеся. Так вот мы уже уехавшие, нет родных никого в родной деревне.
- Как вы относитесь к тому, что сегодня любой человек может назвать себя писателем? Самиздатовские ресурсы дарят нам такую возможность, и сегодня около миллиона человек ею пользуются.
- Честно сказать, этот вопрос постоянно возникает. У меня нет твердого ответа на него. Во-первых, сразу надо сказать, почему меньше стало читателей. Во многом из-за падения качества современной литературы. Бороться с этим бесполезно. Издательства сегодня 100% коммерческие и они заинтересованы прежде всего в том, продастся книга или нет. Из-за этого они иногда идут на поводу у невысокого вкуса. Они знают что это и не литература вовсе, но люди это покупают, так что… Вот журналы ругают за то, что они малотиражные и погоды не делают, но мы все еще вычитываем произведения полностью, занимаемся редактурой, корректурой и различного рода не-литературу на свои страницы не берем. Издательства же работают просто как типографии. На сайтах больших именитых издательств волосы шевелятся от жуткой безграмотности. Что с этим делать? Не знаю. Думаю, что со временем литература будет занимать положенное ей место. Что-то должно произойти в самом обществе. Вот произойдет это что-то, и видоизменится состояние самой литературы. Во-вторых, я считаю, что государство просто бездарно отпустило книгоиздание в свободное плавание. Даже с экономической точки зрения. В нашей стране книгоиздание было второй статьей дохода после водки. И государство делало заказ на необходимую литературу, в том числе и с точки зрения воспитательной функции. Сейчас это отдано на откуп частным издательствам. Еще есть и такая странность - русскую литературу больше нас ценят наши потенциальные враги, не зря ведь они сегодня, в первую очередь, пытаются отменить русскую литературу, потому что она - тоже оружие.
Еще одна большая беда в том, что родители усиленно пихают своих детей в различные гаджеты. Им некогда с детьми общаться, у них переписка в соцсетях. И вот детишки смотрят иностранные мультики, в городе их везде окружает иностранщина. Это все формирует их с детства. Задача авторов сегодня возвращать читателя к реальному русскому миру. Современные авторы и молодые читатели бегут от реальности в придуманные миры.
- Раньше моду на книги формировали критики, журналы, библиотеки, то, что называлось литературным процессом. А сегодня критики обслуживают интересы именитых авторов, обсуждают только их произведения, молодых авторов они просто не рассматривают. Что с этим делать? Как читателю из миллиона книг найти книгу?
- Критика как большой жанр умерла. Все за деньги. Я считаю, что нужно просто хорошо делать свое конкретное дело, не рассуждая на глобальные темы. Мы, например, несколько лет назад впервые собрали совещание литературных критиков, и на этом совещании открыли для себя такого автора, как Михаил Хлебников, который уже ярко заявил о себе не только, как автор «Сибирских огней», но и стал заметной фигурой во многих московских изданиях. теперь. В этом году тоже будет такое совещание. Собираем критиков и публицистов.
- Написали ли вы свою главную книгу?
- Не знаю, мне кажется, что-то мне еще предстоит. Хочется, как в том анекдоте, чего-то большого и светлого. Есть замыслы, которые я надеюсь осуществить. Хватило бы времени, хватило бы сил.
- Как не растерять себя, не растратить за столько лет? Чтобы горело по-прежнему, не превратилось в рутину.
- «На свете счастья нет, но есть покой и воля» (А.С. Пушкин – прим.). Для меня счастье — это ты живешь и пишешь, работаешь. Когда ты пишешь, у тебя в душе все нормально. Как это сохранить, я не знаю, а советовать боюсь. У каждого по-своему. Когда вещь окончена, и она получилась, это тоже счастье. Только в зрелом возрасте я испытал невероятное чувство, когда понял, что же именно имел ввиду наш гениальный Пушкин, когда воскликнул: «Ай, да Пушкин, ай, да суки сын!».
- А теперь профессиональный вопрос – как вы пишете книги? Составляете ли планы своих книг?
- Никогда планов не писал. Все зависит от того, как вещь пошла. Иногда какие-то заметки для себя делаю, чтобы не забыть. Иногда посреди ночи проснешься, в темноте накарябаешь карандашом, а утром пытаешься разобрать, что же ты такое написал. Лучше всего, когда вдруг посреди работы над текстом вспоминаешь что-то такое, что давно позабыл. И это идеально в этот сюжет, в эту строку ложится. Чудеса!
- Как вы относитесь к вдохновению?
- Писательство — это работа, я не верю во вдохновение. Иногда рабочего настроя нет, иногда пишется быстро, всегда по-разному. Ощущение непередаваемое, когда видишь, что вещь состоялась. Это как дом построил или стог сметал! Пока работаешь, кажется, неподъемно, а заканчиваешь и видишь, что не так оно и страшно. Роман писать — как строить дом. Чем ближе к концу, тем радостней идет работа.
- А я вот не могу писать, когда надо. Что делать, если не пишется?
- Читай в это время, не нужно себя насиловать. У каждого писателя свой подход. Иногда просто ступор, встала книга посередине и все. Сделай перерыв. Человек ведь ленив, надо иногда себя заставлять. Сначала принуждаешь, а потом вроде и пошло, состояние возвращается в процессе работы.
- А бывает такое, что отличается то, что написал на подъеме от того, что писал, когда заставлял себя?
- Бывает. Потом садишься и переписываешь. Иногда к брошенным давно вещам возвращаешься и видишь, что там огромное количество стройматериала. Выкидываешь половину, и рождается новое.
- Помогаете ли вы молодым писателям как литературный журнал? Знакомите ли с издательствами тех, кто вам глянулся?
- Этот вопрос тоже возникал на Библионочи. Сейчас у молодых столько хороводов - и совещания, и мастер-классы, и пятое, и десятое. И вот кружатся там авторы, которые очень увлеклись окололитературным процессом. Я даже статью хотел написать и назвать ее «Около», про увлечение этой окололитературной жизнью. Виктор Петрович Астафьев говорил - «хорошая проза пишется свинцовой задницей». А эти ребята крайне увлечены собой, но, сколько ты ни пляши, а где твои тексты? Смотришь на такого известного в соцсетях автора, его все знают, а у него всего пара слабеньких текстов.
О помощи если говорить, то что могу – пропихиваю в издательства. Был у нас роман «Гул» новосибирца Владимира Злобина, он вышел в «Вече» отдельной книгой. Роман Александра Лаптева из Иркутска «Бездна» тоже был издан отдельной книгой. Помогать можно и нужно, но только в том случае, когда человек приходит с готовым продуктом. А когда жиденькие рассказики одни и те же, то смысла нет. Бывает, приедешь на совещание очередное, получишь рукопись от участника прошлого совещания, он там победитель, к примеру. Открываешь и понимаешь, что-то такое уже читал. Однотипно все. И все почему-то начинают произведения с утра. Проснулся, похмелье, выпил кофе, включил компьютер… Сижу и думаю – я за свои немалые годы, грешный человек, уже знаю, каково оно с утра с похмелья просыпаться. Что ты хотел мне этим сказать? И это все? И вот со своими тремя рассказиками катается этот автор по совещаниям. Как молодого человека могу понять – компания хорошая, девушки красивые, выпить душевно можно. Но выхлопа-то нет, только самолюбие потешить. И помогать ни смысла нет, ни желания. А с тем же Злобиным сидели правили его роман. У меня даже азарт появляется в этом случае.
- Какой совет или напутствие вы можете дать молодым авторам?
- Идите в жизнь, ребята, иначе так и будете писать только о себе. За монитором компьютера жизнь не разглядишь. Молодежь бежит от проблем в придуманные миры, и это очень плохо. В почту ежедневно валится 5-6 рукописей. Все прочесть невозможно, но стараешься читать чтобы не упустить что-то хорошее. И большинство совершенно однотипные рассказы. А какой смысл писать то же, что и все остальные? Нужно свое!
Вот таким вышло это интервью. Если честно, мы временами дышать боялись, не хотелось спугнуть воспоминания Писателя.
Большой литературный дар, помноженный на везение и житейскую мудрость – вот портрет Михаила Николаевича Щукина. Незаданными остались множество вопросов, и это хорошо, есть повод вернуться к разговору. А пока мы с гордостью представляем вам книги нашего замечательного земляка.
«Белый фартук, белый бант»
Книга рассказывает об удивительно светлой странице в истории Ново-Николаевска - о Первой женской гимназии, основанной Павлой Алексеевной Смирновой. Подлинные документы, редкие фотографии, выдержки из новониколаевских газет - все это позволяет в полной мере почувствовать атмосферу города в начале двадцатого века.
«Грань»
Не думал, не гадал старатель Степан Берестов, что когда-нибудь его беспутная жизнь повернется другой Гранью. Полтора десятка лет без малого носило его по бескрайним сибирским просторам, в какую только глухомань не забирался, чего только не творил - и хорошего, и не очень. Но вот однажды, после очередного сезона на приисках, добравшись до "Большой земли" и устроив "отходную" по-старательски, Степан едва жив остался и вдруг понял, что девушка, спасшая его от налетчиков, - это его шанс начать все сначала…
«Лихие гости»
Вторая половина XIX века. Широк и необъятен край Сибирский. В верховьях реки Талой, приманивающей золотоискателей, лиходеев и торговцев, разворачиваются события отнюдь не семейной драмы Данилы Шайдурова, умыкнувшего любимую без благословения, но государственной важности. Вокруг парочки лиходеев - политического авантюриста Цезаря Белозерова и бывшего монаха-расстриги Бориски, мечтающего о "собственном царстве", - в сибирской глухомани объединяются варнаки: беглые каторжники, нищеброды и прочий разбойный люд. Шайка становится главной бедой и угрозой благостному убежищу староверов, укрывшихся за Кедровым кряжем. Но ни те, ни другие не хотят жить в таком соседстве…
«Звезда победы»
Эта книга рассказывает о подвиге новосибирцев в годы Великой Отечественной войны. В нее включены исторический очерк "Военный город", посвященный труженикам тыла, биографический очерк "Сказание о русском герое. Судьба и жизнь А.И. Покрышкина" и художественная повесть "Дальний клин" о нелегкой доле женщин в годы войны.
Все книги можно легко приобрести на сайте https://siberiaonpages.ru/ или в разделе «Товары» группы «Сибирь на Страницах»
Денис Соболев
Фото Анна Волокитина