От названий, расположенных друг над другом в основном в горизонтальном положении сначала зарябило в глазах, но Семён, протерев глаза от пыли и прищурив их в полутьмах, сумел прочитать некоторые. Какие-то учебники, отчасти школьные, ещё советские, другие частью предназначенные для техникумов и ПТУ, отчасти для высших учебных заведений, самого разного профиля - от химии до родной речи, от физики полей до учебника по лозоплетению, различная явно советская литература, большей частью авторов которой он и ведать не знал, но периодически попадались и имена маститые и известные - Шолохов, Василь Быков, Казанцев, Платонов. Туда каким-то образом затесался томик Мамлеева, которого Семён не читал, но слышал, что в Советской России он был запрещён, и попытки официального издания предпринимались им только лишь за рубежом. Были Стругацкие, Ефремов, Беляев, Кир Булычев, сборники поэтов вроде Ахматовой, Блока, Есенина, и каких-то, о каких Семён не слышал даже краем уха, была русская классика, разрознен