Сергей Ююкин
Ах, как играл на гитаре Николай! Как играл! Слушаешь — и забываешься. А закончит играть, шелохнуться боишься, ибо еще долго остаешься заколдованным звуками.
Хоть и мастерски играл он на гитаре, но на гармошке играл не хуже, а может, даже лучше. Если раскинет меха, не хочешь — пустишься в пляс.
Кто его научил? А Бог его знает. Самоучка он. Жил со старенькой матерью на краю села в доме, отдаленном от других дворов полуостровом ивовых зарослей. И только слышно было, как тихими летними вечерами он перебирает струны на гитаре и как плачет она в руках его. А потом рванет меха, и закатится веселым смехом гармонь...
И не обходится без него ни одно веселье. Всегда при нем была видавшая виды гармонь. Заштопаны меха, потерты от пальцев кнопки, и краска уже поблекла, но стоит ему распахнуть ее и... Разве можно сказать кому словами, если не доводилось слышать ушами?
Может, потому и разбили цыгане табор на поляне у реки рядом с его домом. Сидит, бывало, он вечерами на лавке, и игрой ублажает их слух. И стали цыгане заглядывать к нему. Наберут из колодца водицы, купят ведерко молока и присядут рядом. Солнце уже в закате, туман стелется по земле, а они продолжают сидеть и слушать...
И как-то раз все получилось само собой. Заглянули к нему родственники со своими детьми и увидели его в окружении цыган.
— Ты не так играешь, — стоит перед ним молодой кудрявый цыган.
— Почему это не так? — держа в руках гитару, вскинул брови Николай. — Эта же русская гитара. На ней только так и играют.
— Неправильно вы играете. Захочешь под вашу гитару сплясать — не спляшешь. Вы только тоску нагоняете. Дай, покажу как надо.
И, взяв гитару, цыган заиграл, замысловато ставя аккорды. Запела она у него в руках, и задвигались цыганки, весело подпевая:
— Ай, дане, дане, данай, раздану, данай...
Расцвел в улыбке барон, и стал пальцами стучать по коленям. А Николай склонился и внимательно смотрит, как пляшут пальцы у цыгана по струнам.
— Вот как надо, — закончив, сказал тот.
— У нас так не играют. Но я запомнил твои аккорды.
— Правильно. Запомни, как играет и поет наша цыганская душа.
— Так и наша русская не хуже играет и поет, — потянулся Николай за гармошкой.
— Разве это душа? — усмехнулся цыган.
Засмеялись и другие цыгане. А барон ухмыльнулся в седую бороду:
— Не сравнится она с цыганской.
— Это только присказка, а сказка впереди, — сказал Николай и накинул ремни гармони на плечи. И та, глубоко вздохнув, замерла. — Хочешь русской души, так получай!
И рванул он меха, и побежал пальцами по кнопкам. И, словно застоявшийся конь, вырвалась на волю звуками гармонь. Запела и засмеялась разудалой веселостью она. И ноги родственников, будто боясь отстать от нее, сами пустились в пляс. Цыганки стояли в нерешительности и вдруг вихрем сорвались и, поднимая пыль босыми ногами, расцветили округу пестрыми юбками. Не утерпел барон, и тот вскочил и, наяривая ладонями по голенищам хромовых сапог, весело затряс бородой...
— Вот она, русская душа, где кнопок — два ряда! — закончив играть, сказал Николай и, нежно поглаживая гармонь, поставил рядом с собой...