Мы неспешно шли по тихим улицам. По шоссе, которое давно растрескалось, и, то и дело, сквозь него пробивались робкие ростки зелени. Они кучками ютились у фундаментов домов. Природа возвращала этот дикий мир себе — в свои первозданные объятия. Было похоже, что она по-матерински убаюкивает его — уставшего от войн и битв, страхов и разочарований, тоски и боли.
Многоокие дома смотрели на нас сиреневыми глазницами — отсветами экранов и мониторов. Жизнь в них замерла. Я жадно вдыхала воздух и не могла насытиться.
— Что ты будешь делать дальше? — спросила Тая.
— Я не знаю… Но любая история должна иметь свое логическое завершение.
— Ты еще что-то ждешь от него? На что-то надеешься?
— Нет, что ты… Уже нет… Просто… мне не дает покоя одна мысль…
— Ты хочешь увидеть? Хочешь увидеть своими глазами?
— Увидеть..Услышать… Может быть, прикоснуться… Если очень долго куда-то шел, приложив такое огромное количество сил, нужно уже сделать последний шаг и прийти. Даже если и для того, чтобы оглядеться, мужественно признать, что шел не туда и выбрать новое направление.
— Ты всегда все доводишь до конца?
— Зато я потом не жалею о несделанном. Только о сделанном, — сказала я с искусственной бравадой и грустно улыбнулась.
Мы подошли к краю леса. Там было шумно. Слышались веселые голоса и звонкий смех. Я встревожено взглянула на Таю.
— Не бойся. — Она взяла меня за руку и повела за собой.
Небольшими маячками в лесу расположились группки людей, вокруг костров. Они оживленно разговаривали, жарили картошку, пили ароматный чай из трав. Тая почти бесшумно опустилась у одного из костров, показав мне на место рядом с собой. Я неловко присела на землю, не зная, как поудобнее пристроиться. С полчаса мы просто молчали. Потом озорная рыжая девчушка принесла нам картошку, и мы закопали ее в малиновые угли по краю костра. Тая спросила:
— Ты видела эти мертвые окна?
Я кивнула.
— Что с ними будет. Вымрут?
— Неет. — Я задумалась… — Понимаешь, когда однажды открываешь глаза, трудно, просто невозможно снова закрыть их и убедить себя, что ты ничего не видел. Тот, кто однажды хоть на секунду осознал, что существует другая жизнь — реальная — жизнь, в которой не надо притворяться и прятаться, жизнь без детских обид, которые несешь с собой, как чемодан, который жалко бросить, без игр в слова и игр без слов, - тот почувствовал себя беззащитным, как листик на ветру, но он понял, что в этом истинная свобода — истинное бытие собой. И забыть это уже невозможно. И, падая, он будет подниматься снова и снова, все больше устремляясь к свету…
— Свету Солнца вместо света монитора?
— И это тоже… Пусть не сегодня, через год, через пять, через десять лет, но цепляясь из последних сил, он будет идти вперед. И пусть это звучит высокопарно — но это священная борьба. Мы прячемся за мониторами, потому что боимся жить. Потому что на самом деле нам больно. Но очищая себя от боли мы становимся способны нести в мир свет и тепло. Потому что нет в мире зла самого по себе. Есть больные и исковерканные души, которые вопиют от собственных страданий. И невольно причиняют боль другим… И я вижу, что есть пробуждающиеся… Они есть… Я верю, что их будет все больше и больше..
— Как я? — она подняла на меня глаза и смутилась.
— Тебе повезло больше всех, — подмигнула я ей. — Ты даже и не спала.
Она засмеялась.
— Это было нелегко. — Тая задумалась, будто уносясь в воспоминания.
— Это было нормально… Это часть Пути. Жизнь — это не шахматная партия, где все ходы в итоге исчислены и к ним можно подготовиться. Она в миллионы раз богаче и разнообразнее. За одну секунду, за один поворот головы она может испытать тебя кошмаром, который страшнее всех самых страшных кошмаров, которые тебе мнились. Или одарить невиданной радостью, о который ты даже не мечтала.
Говоря это, я повернула голову, будто на зов. И встретилась с ним глазами. У него были тонкие черты лица, словно у подростка. Но от всего него — от лица, от того, как он сидел, как медленно и невзначай подбрасывал ветки в огонь, — веяло покоем. И тихой радостью. И радость эта далека была от тех штормов, что бушевали у меня так недавно, когда с утра у меня было все, а вечером — ничего, когда сначала я была на небесах, а потом в аду. Когда эти безумные качели были похожи на одержимость. Это была тихая радость настоящего огня, который медленно, от маленьких веточек, которые он так заботливо клал в костер, но неудержимо разгорался и трещал, и щебетал неровным, суетливым, но постоянным своим языком.
— Он смотрит на тебя уже давно, — шепнула Тая.
Я вздрогнула и отвела взгляд.
— Что будешь делать, невеста? — пихнув меня в бок, — весело продолжала шептать она.
Я прыснула в кулак, потом сделала серьезное лицо и провозгласила голосом умудренной опытом черепахи Тортиллы:
— Есть только два главных правила в жизни, милое дитя.
— Какие, о мудрейшая? — подыграла мне Тая.
— «Быть собой» и «Жить». Я сделала вид, что поправляю очки на переносице, и мы рассмеялись. — Никто не знает, что будет завтра, — тихо добавила я, улыбнувшись, и украдкой глянула в сторону соседнего костра.
*******************************************************************************
Начало
****************************************************************************
Крутая команда молодых астрологов живет здесь: astrodoom.ru Лишнего не говорят, воду не льют, много денег не берут)))
*****************************************************************************
Это глава из рассказа "Вторая жизнь", который вы можете прочитать в моей книге рассказов тут: https://ridero.ru/books/korolevskii_gambit/
Подписывайтесь на мой Дзен, чтобы прочитать другие рассказы в ближайшее время ;)
Другие мои книги можно почитать тут: https://ridero.ru/author/kutuzova_svetlana_0ruh5/
А еще по этому рассказу снять фильм. Если вам не терпится узнать финал, посмотрите его. Потом расскажете, что больше вам понравилось - кино или книга. Жду с нетерпением ваших комментариев ))