Высокая ладная темноволосая девушка, с карими глазами, в затертом фланелевом платье, осторожно выглянула в полутемные сени. Нужно было быстро добежать до двора. Там в сумраке стойла вздыхает корова. Пахнет молоком, сеном и навозом. В отдельной, хорошо утепленной избушке изредка переговариваются сонные куры. Девушка быстро пробежала, не оглядываясь, во двор. Страшно!! У стены возле двери стоит гроб, пахнущий свежей древесиной, под дешевой тканью. Гроб предназначается тяжело больной маме. Она ведь ещё жива, даже обслуживает себя сама, с трудом поднимаясь с железной кровати, украшенной блестящими металлическими шарами по спинкам. Но сноха, жена старшего брата Бориса, решила, что гроб необходимо купить заранее. Пусть стоит, чтоб потом не искать. Как будто бы гробы в дефиците. Любимый сын со своей женой всегда знают, как правильно поступить. Они городские. Оба работают на НПЗ, и уже успели квартиру со всеми удобствами получить. Вот и стоит свежеприобретенный гроб в сенях за дверью, будто торопя больную умереть.
Шурка принесла охапку дров со двора, сложила под печь. С ведрами сбегала на речку, под горку, поставила воду на лавку и села делать уроки. Завтра, спозаранку, еще в темноте ей нужно идти в школу, находящуюся в пяти километрах от их дома. Дождь или пурга, неважно, нужно идти. Осенью и весной сыро и промозгло, грязно; зимой холодно, снегом заметает натоптанные дорожки. Мама раньше всегда давала свои штаны, чтоб девчонке не замерзнуть, ведь дочери, по мнению отца, обновки не полагались. Но зато она закончит десятилетку, не то, что ее сестра шесть классов, которой отец больше учиться не разрешил. Что с дочерей проку? Его надежда и опора – сыновья. Мать настояла на обучении младшей до десятого класса. Младшая только и жила с родителями. Трое старших детей отделились, имели семьи, потомством обзавелись.
В окно с вышитыми занавесками заглядывало холодное январское солнце. Соседка Ефалья принесла больной домашней лапши, устроилась возле кровати, стала рассказывать немудреные сельские новости.
- Уроки учишь, Шурка?- спросила она девушку.
-Да! - ответила та, злясь на то, что ее Шуркой называют, ведь она Александра, как мама.
И сейчас ей приходится вставать на рассвете, чтоб подоить корову, истопить печь, самовар поставить и приготовить еду. Конечно, все это она умеет. Только вот больше уже никогда не будет утреннего маминого завтрака: манной каши, сваренной в большом горшке в русской печи, и горы блинов, тоже испеченных в ней же. Мама молчит почти все время, ни о чем не спрашивает, ничему не учит, она и всегда была немногословной. Боли, видимо терпит сильные, но не жалуется. Отец почти каждый день нетрезвый, постоянно курит «беломор-канал», даже на улицу не хочет выходить. Дымит в избе. Сидит возле самовара, ругает всех и всё.
Александра ребенок поздний и нежданный. На отца очень похожа. Только не любит он её …
По её вине дом сгорел, хороший, добротный, битком набитый добром разным. Ничего почти не удалось спасти из огня. Даже корова сгорела, кормилица. А этот дом собрали из старого сруба, который купили в соседней деревне.
Было Шурке шесть лет, когда случилось это несчастье. Пятьдесят третий год встретил холодной весной. Девочка гуляла во дворе, руки, покрытые «цыпками», замёрзли.
Тут вот и подошёл к ней сосед, сорокалетний мужик из соседнего дома. Ни жены, ни детей у соседа не было, вдвоём с сестрой бобылями жили. Не нашлись, видимо, достойные кандидаты для них, ведь они были очень обеспечены. Между соседями отношения были недружественные, ненавидели друг друга. Возможно, по этой причине, Фёдор и посоветовал Шурке разжечь костёр из стога соломы, стоявшего во дворе. Чтобы погреться. Шесть лет, а ума, как у трёх-летней. Пламя мгновенно охватило все постройки, в том числе, и дом соседа был уничтожен огнём.
Семья после этого несчастья перебралась за речку, сняли у сельчан часть дома. Дочке не поверили, что её Фёдор научил солому поджечь. В припадке ярости отец схватил нож и хотел ударить Шурку. Мама руку подставила. Нож прошёл насквозь, кровь хлынула рекой. Девочка убежала и спряталась. Стала бояться отца с тех пор. А после того, как отец швырнул в неё топором, да так, что она едва успела убежать, страх навсегда поселился в детской душе. Через несколько лет хозяйство наладилось, достаток появился, а мама заболела. За дверью гроб терпеливо дожидается. Леденящим холодом стягивает плечи и грудь, а в душе, словно опухоль растёт страх, который неотступно будет следовать за Шуркой всю жизнь.
Фёдор, сосед, перед своей кончиной признается в том, что научил девчонку поджечь солому. Вроде как совесть очистил, да проку мало от того было. А Шурка… Она всю жизнь свою будет всего бояться, начиная от нежданного звонка в дверь, заканчивая встречами с мужчинами. Будет скрывать свой страх от окружающих, окончит институт, найдёт хорошую работу, и всю жизнь проживёт в одиночестве и боязни.
Рассказ автора.
