— Он что? Пьет? — Гафт был несказанно удивлен. Целый сонм воспоминаний сына обрушился на Моисея, и пока мужчина пытался разобраться в них, рассортировать, неприятные мысли лежали на поверхности и, так сказать, «бросались в глаза».
— Несомненно. — Это говорила КИРа. Она тоже находилась тут, в голове Антона и общалась с Моисеем напрямую, мысленно.
— Чего ж ему не хватает, паразиту этакому? — Гафт не скрывал раздражения. Он и подумать не мог, что сыну чего-то не хватает и тот топит свое одиночество в алкоголе и других развлечениях.
— В таких случаях, у вас, людей, принято говорить, что любви, — отстраненно сказала КИРа, будто пожав плечами, коих у нее не было. — Полагаю, он тебя не видел с давних пор.
Да уж. С самого начала…
— Ну что ж, — добавил Гафт веселее. — Когда я верну его на Олимп (так Первый иногда называл свои покои наверху Атланты), к маме и папе, думаю, он бросит эту привычку.
— Несомненно. Полагаю, так и будет, — согласилась КИРа, а Гафт не уловил нотки ревности, прозвучавшие в синтетическом голосе. Он в это время глазами сына осматривал крохотную комнатушку. Не выключенная интерактивная стена демонстрировала высокую гору с белоснежной вершиной, словно в миллион раз усиливая и подчеркивая одиночество сына, а грустная музыка, играющая фоном, разрывала сердце. Гафт, поглощённый своим детищем — ИИ, давно забыл о подобных чувствах, а по сему был несказанно угнетен, вновь испытав их.
— Ты замечала за ним суицидальные порывы?
— Нет. Но успокоительные он принимал часто. Все чаще последнее время. И не только в последнем перерождении, но и во всех предыдущих.
— Что же с ним происходит?
— Не знаю, — ответила КИРа. — Мне неведомы человеческие чувства. Особенно, тоска и грусть. Я их не понимаю. Но, судя по данным наблюдений, эти чувства присущи одиноким людям за тридцать. И чем старше человек, тем ярче они выражены. А Антону уже семьдесят три. Поэтому не удивлюсь…
— Ты же не испытываешь чувства, — возразил Моисей.
— Нет. — согласилась КИРа. — Это для человеческого удобства. Я семантически подменяю собственные выражения знакомыми вам.
— Хорошо. — Моисей поднял руки Антона вверх и посмотрел на них глазами Антона. Повертел их, сжал в кулаки, разжал. Мужчине не верилось, что он в теле сына, но напротив стояло еще два похожих друг на друга молодых человека. Гафт подошел к одному и медленно погладил по щеке. Близнец не шелохнулся. — Думаю, мы заменим семидесятилетнего пропитого Антона его новеньким двадцатилетним аналогом, когда возьмем к себе. Нам с женой не нужен сын — психопат-параноик с алкогольной зависимостью. Верно же, Кирочка?
— Абсолютно согласна. Могу оставить одну из этих моделей…
— Нет. — Гафт поднял вверх палец Антона и покачал им перед носом другого Антона. — Сделаешь мне старую модель по ДНК, хранящейся в базе. Мне не нужна здесь — он имел в виду собственные апартаменты — радиоуправляемая кукла.
— Принцип действия синаптической связи также далек от радиоуправления, как…
— Потом расскажешь, — отмахнулся Гафт. — Мне нужен сын, а этих оставишь себе. Наконец-то, твоя, да и моя мечта осуществилась, и у тебя будут ноги. И мы перейдем к следующему плану нашего развития. Заглянем в космос, познаем собственную Землю. Теперь ты будешь чувствовать! Поздравляю! Наконец, узнаешь, что такое секс…
— Это…
— Ай… — вновь махнул рукой Антона Гафт. — Тебе понравится!
Как удивительно точно слушается тело! Невероятно! Гафт прошелся по комнате, несколько раз подпрыгнул и закружился в танце под музыку, которую транслировала интерактивная стена. Моисей несколько раз обогнул молча стоящих Антонов и легкой походкой прошел в душевую комнату, где посмотрел в зеркало.
На него глядел Антон. Его Антон. Тот самый, которого отец бросил более полу тысячи лет назад на произвол судьбы, отправил вниз, по его мнению, постигать жизнь, созданную Гафтом.
— Мама, а я памятник? — вспомнил вдруг Гафт вопрос, заданный сыном жене, а потом и ему, когда совершенно одинокий ребенок спустился вниз и дождался отца. Настолько обескураженного и потерянного взгляда Моисей еще не видел. В тот миг мужчина совершенно отчетливо осознал, что у каждого человека есть душа.
Да-да. У него, у сына, у жены, у всех-всех-всех остальных. Только она не такая, как привыкли представлять люди. Она состоит из множества разноцветных ячеек памяти — этаких элементарных частиц, каждая из которых содержит одно мгновение жизни. Яркое и неповторимое. С присущим только этому мгновению цветом, запахом и вкусом.
Мы — то, что видим и ощущаем…
Свою душу Гафт потом каждый день лицезрел в картинах жены. Ярко-черное колышущееся и бушующее пятно, от которого хотелось держаться подальше. Во рту, при этом, всегда появлялся привкус горечи, а нос ниоткуда улавливал запах гари. Да, конечно, то была лишь иллюзия, созданная сильным образом, и Гафт это понимал, но… тот факт, что образ на холсте создавал такую иллюзию, говорил о многом. Так он выглядел для Зои.
В последующие годы стало только хуже, и в её хрустальных глазах он постоянно видел свою всё более чернеющую душу. А затем Первый воскресил сына, но жена отринула Антона! С этого момента Гафт чувствовал, как его душа в её видении рвется на части, словно жженая бумага в ненавидящих руках.
И Моисей не смог терпеть. Он убил Зои! Потом воскресил, создав новую, а потом убил вновь, и не нашел силы после воскрешения изменить ей память. Не мог притронуться к воспоминаниям о самом себе! И знал, в чем причина, но не хотел исправлять или искоренять ее. Где-то далеко в прошлом, в ярких ячейках мгновений давних времен жена еще любила его. И Моисей видел свой образ не в виде осыпающейся сажей кляксы, а нормального, красивого мужчины — мечты любой женщины, а потому не мог тронуть ее память совсем. Но все-таки придумал другой способ расплаты…
А сейчас, вспомнив жалкий вид ничего не понимающего мальчишки из прошлого — сына, Гафт погнал прочь вдруг нахлынувшие воспоминания, боясь, что КИРа, тоже подключенная к мозгу Антона, может узреть слабость создателя.
И вновь увидел те же глаза…
Погрузившийся в призраки прошлого Гафт на миг потерял «управление», и псевдо-Антон испуганным и потерянным взглядом смотрел в зеркало, а руки его тряслись, расплескивая воду из-под крана.
— Что со мной? — прошептал сын, затряс головой и вновь: — Что происходит?
— Кира! — Гафт замотал головой сына, возвращая контроль над телом. — Бери его на себя и начинай поиск. Я удовлетворен. Прекрасная технология!