Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 170 часть 1
Алёнка слышала разговор мамы и бабушки с соседкой. Если бы так разговаривали чужие люди, то она сочла бы их за уличных хабалок и обошла стороной. Но это были самые близкие и родные для неё люди.
Она зажала уши руками изнемогая от стыда. Стыд, словно пропитал её насквозь.
«Стыдно. Мне стыдно. Почему мне-то так стыдно? Разве можно стыдиться своей мамы и бабушки? — переживала она и не могла понять ни маму, ни бабушку, — Почему они вечно скандалят? Неужели нельзя было просто взять и извиниться, а не наезжать на соседку? Ведь проще простого сказать: «Нин, прости нас. Петь вдруг захотелось, вот и запели, а потом забылись и ноги сами в пляс пошли. Ты уж не обижайся, пожалуйста». И соседка бы точно вошла в положение, расстались бы с ней мирно и никаких проблем. Эх, мама, мама… Взять и закатить скандал на весь подъезд. Добриковы точно слышали, скажут: «Ну и дурные — эти Ширяевы…» Стыдоба, да и только. Вот как это всё пережить, как? Как после такого уважать и маму, и бабушку? Другими они не станут. Надо принимать их такими какие они есть и не мучать себя. Надо быть мудрей, но как? Как? Да никак: мудрость либо есть, либо нет. Неужели я тоже такой буду, неужели? Я не хочу быть такой. Не хочу!»
Она задавала сама себе вопросы и не знала на них ответы, но пыталась найти их как можно скорей, чтобы облегчить себе жизнь.
Мать с бабушкой вернулись в комнату. Алёнка разжала уши и сидела как в воду опущенная. Татьяна с гордо поднятой головой отчиталась мужу:
— Слыхал, Вань, как мы Мочалкину на место поставили?
— Ещё бы, орали как оглашённые на весь подъезд.
— Ну так у нас голос-то от природы такой, мямлить не умеем, а уж если поём, то поём! — похвалилась Татьяна.
Галина села на диван рядом с зятем и поддержала дочь:
— Да, уж чё, верно, то верно: порода у нас такая голосистая!
Алёнка смотрела то на мать, то на бабушку и удивлялась их наглости: «Надо же, они ещё и бахва́лятся своим хамством. До них даже и не доходит, что они ведут себя вызывающе…»
Глаза у Татьяны горели, она была горда собой и вдруг мечтательно заявила:
— Мам, нам бы на сцену всем скопом, так мы бы самого Шаляпина перепели.
Иван выслушал жену и смеясь сказал:
— Не получится, царица моя.
— Как это не получится? — обиженно переспросила она, — Ты что в наш талант не веришь?
— Да верю, верю, Шаляпин вот только не дожил, а то бы вы ему точно нос утёрли, уж кто-кто, а я-то в этом не сомневаюсь.
— Преставился значит Шаляпин-то? — поинтересовалась тёща у зятя.
— Так ещё в тридцать восьмом.
— Ну надо же, а… — огорчилась тёща. — А как пел, как пел… Я по радио сколь раз слыхала, думала живёхонек он.
Татьяна сложила руки на груди и мечтательно проговорила:
— А я сплю и прямо себя на сцене вижу. Повторяется один и тот же сон много раз. А вот к чему он — непонятно.
— К деньгам, может, а? — предположила Галина, — Говорят, что артисты-то неплохо будто бы получают.
— Вот где не пыльная работёнка-то, мам. — Татьяна мечтательно закатила глаза, — Поёшь, а тебе за это ещё и деньги дают, и зрители подходят и автограф твой просят, а ты только и успеваешь им подписывать. Красота! Рука только, наверное, устаёт от такой писанины. А тебя ещё и на бис вызывают. Так и упрашивают, чтобы ещё спела…
— Ну чё так не петь-то? Я за деньги бы вообще рот не закрывала, пела бы и день и ночь. — рассуждала Галина, — Э́нто ведь не на свиноферме ро́бить и не лентяйкой в цеху́руководить. За день-то набегаешься и спишь без задних ног.
Иван рассмеялся и пошутил:
— Так это же сплошная экономия у тебя!
— Кака́така́ещё экономия? — не поняла тёща и переспросила.
— А такая: на снотворных экономишь, а то бы на одну аптеку работала.
— Да подь ты, — отмахнулась от зятя Галина, — чё-нибудь да ты выдумыва́шь: не язык у тебя, а помело.
Татьяна о чём-то задумалась, а потом сожалея проговорила:
— Частушек-то дивно спели, а вот песню про рябину не успели. А дедка-то Митя сильно её петь любил. Не одно застолье без неё не обходилось.
Галина робко предложила:
— Может, споём её тихонько, а? Вот он бы порадовался там, что мы его уважили…
— Да вы тихо-то петь не умеете! — напомнил тёще зять, — Сама же сказала, что порода у вас горластая.
— Да э́нто я так, к слову, сказала. Я всяко петь могу. Девчонки-то мои пока маленькими были, так я же им колыбельные-то тоже пела. Давно ли э́нто было, а уже вот у вас с Танькой свои ребятишки. Года пролетели — не воротишь назад. — она на ненадолго замолчала, а потом категорично заявила, — Вы как хотите, а я всё же спою, про рябину-то. — и запела вполголоса. — Что стоишь качаясь, то-о-нкая рябина-а…
Татьяна тоже подхватила песню, а следом за ней и Алёнка тихонько. Они допели песню до конца и Галина взглянув на внучку воскликнула:
— У Алёнки-то голосок звонкий какой, вот ей бы на сцену-то — высоко тянет!
Но Татьяну задели её слова, в ней проснулись ревность и зависть одновременно, и она тут же воспротивилась:
— Да таким тихоням какая сцена?! Не выдумывай, мам.
Иван не утерпел и высказал своё мнение:
— А сейчас сильно-то громко петь и не надо — времена Шаляпина прошли, сейчас даже в самом захудалом клубе микрофон есть.
Но Татьяну это только разгорячило ещё сильнее, и она заупрямилась:
— Есть-то есть, но не про её честь. Алёнка — она и есть Алёнка. Не смеши людей, Ваня.
Слова матери задели самолюбие дочери, и она ей решительно возразила:
— А я не Алёнка — Елена я! — она стукнула кулаком по столу, — Еленой меня и зовите.
Бабушка даже поперхнулась и закашлялась. Иван хлопнул её по спине.
— Да тише ты, тише, рёбра ведь так слома́шь мне.
— Да не-е, не должен.
— Ишь внучка-то моя, молчала, молчала и голос подала. Я аж подавилась. Сроду Алёнкой с рождения звали, а тут враз тебе и Елена. — Галина покачала головой и удивлённо проговорила, — Чудно! Ну, Алёнка, ты даёшь…
— Елена я, Елена. — повторила внучка настойчиво, — Не Алёнка я больше.
— И как так враз?
— А вот так, — сказала внучка и выходя из комнаты.
— Я те дам, Елена, давно что ли ремня не получала. Ишь как заговорила, — пригрозила Татьяна ей вслед.
Алёнка остановилась и обернулась, а потом опять повторила:
— Елена я, Еленой и зови, — и удалилась.
— Ага, разбежалась прям, — с насмешкой проговорила мать, — ну тогда уж не Елена, а Ленка. А то так шары задерёшь, если Еленой-то звать будем. А до Елены-то ещё дорасти надо.
Галина зевнула.
— Что-то в сон меня клонит. Домой вот не ушла, у вас просидела. Где-кась прилечь-то мне, Таньк?
Татьяна вспомнила о том, что мать пообещала дать ей деньги на дачу и решила уважить.
— Мы тебе на нашем диване постелем.
— А сами-то где ляжете?
— Да на полу, где ещё-то?
Иван сразу переменился в лице и скривил губы. Заметив его недовольство, Татьяна радостно сообщила:
— Совсем забыла сказать тебе, Вань, мама-то нам сто рублей посулила на дачу дать.
— Ого-о! — удивился Иван, — А ты молчишь. Как так-то, Тань?
— Да, к слову, не пришлось. С Мочалкиной не только про это забудешь…
— Ну, тёща, ты даёшь! — воскликнул Иван и опять хлопнул тёщу, но уже по плечу, — Золотая тёща-то мне попалась! Нога была бы моя не в гипсе, так на руках бы тебя носил.
Галине приятно было это слышать. Она сидела и млела.
— Завтра ко мне придёте — дам. — она задумалась ненадолго. По выражению её лица можно было понять, что, что-то её беспокоит, — Только сразу вас предупреждаю: ни Ирке ни Любке не говорить. А то Любка-то ещё куда не шло — дале́че живёт, а вот Ирка если прознает, так греха не оберёшься: съест меня с потрохами и не подавится. Уж лучше её не нервировать: меньше знает — крепче спит.
— Договорились, мам. — заверила Татьяна, — Ладно хоть я у тебя не такая.
Галина хотела сказать: «Да вы обе такие: что ты, что она», — но промолчала.
© 23.05.2022 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 170 часть 2 Колыбельная для Татьяны опубликовано 25 мая 2022 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава