...Лев Николаевич Толстой так много писал о ней, что из упоминаний ее имени в его дневнике и чувств, связанных с нею, могла бы сложиться шарада или повесть в изысканном, светском духе. Не сложилось ничего, хотя он серьезно думал свататься к Китти Тютчевой.
Она была очень мила в разговорах с ним и это обещало и нечто большее. Граф стал завсегдатаем московского салона Сушковых, где она блистала и царила. Он много говорил с нею на самые разные темы, писал открыто, искренне в своем журнале, что она его очень увлекает духовно и забрала всего. Да, и, может быть, еще чем то, какими-то чертами, вдохновила милая и оживленная, всегда улыбчивая Китти, Екатерина Федоровна Тютчева, Льва Толстого на создание образа Китти Щербацкой в "Анне Карениной", внешне, во всяком случае.
Родилась Екатерина Федоровна в семье большого любителя жизни, путешествий, красивых женщин и острого, умного слова, замечательного русского поэта и дипломата Федора Ивановича Тютчева и его первой супруги, Элеоноры Петерсон, урожденной графини Ботмер, изысканной женщины, с пылким умом и богатым воображением, акварелистки тончайшего толка, в своих рисунках сумевшей выразить всю одухотворенную прелесть итальянского и баварского пейзажа.
Унаследовав от матери все грани тонкой, впечатлительной художественной натуры, маленькая Китти, с детства, как и ее сестры, Анна и Дарья, отличалась большой эмоциональной впечатлительностью, восприимчивостью к чужим переживаниям, и лишь огранка воспитания в Мюнхенском Королевском институте, а затем - в Смольном, в Санкт Петербурге, придала ее характеру и уму именно ту значимую окраску, что позволил современнику, графу Сергею Шереметьеву сказать о ней так:
Достойная и редкая, отлично образованная, женщина выдающаяся. Она была душою салона своей тетки и притягательным к нему элементом, с которым все считались. Вела она разнообразную переписку с выделяющимися людьми своего времени, к примеру, Константином Победоносцевым, который считал ее своим искренним другом и писал ей в течении девяти лет, обсуждая в письмах серьезные вопросы истории и религии.
Некоторое время после окончания Смольного института Екатерина Федоровна жила в семье отца, где своим дружелюбием и тем, что умела устроить "веселье из пустяка", завоевала всеобщую привязанность.
Некоторое время она успешно исполняла придворные обязанности при императрице Марии Александровне, но с 1857 года, по согласию родных и отца, переехала в московский дом своей тетушки Дарьи Ивановны и ее мужа, московского литератора и публициста Николая Васильевича Сушкова.
Супруги Сушковы были бездетны, любили Китти и искренне желали устроить ее судьбу. Дарья Ивановна стала охотнее и много вывозить Екатерину в свет. Замелькали в ее жизни театры, балы, маскарады, чаепития.
В 1856 году, осенью, в ее судьбу вошел Лев Толстой, и она всерьез думала, что выйдет замуж. Граф посещал охотно дом, сопровождал Китти в театры, танцевал с нею на балах.
Современники, кстати, о ней писали, как о редкой красавице, с темными, живыми, блестящими глазами, бархатной белой кожей, маленькими изящными руками, она легко двигалась, вела живую умную беседу с любым из присутствующих. В дневнике Толстого замелькали записи, подобные этим:
1857 год
20, 21, 22, 23, 24, 25 января. Чтение у С. Т. Аксакова. "Детство" прелестно! Бал у Нарышкиных, танцевали две кадрили, скучно. Бал у Воейковых. Муромцева чахоточна - приятно. Островского "Доходное место" лучшее его произведение и удовлетворенная потребность выражения взяточного мира. Самолюбие невозможное. Менгден замечательная женщина. Вечер у Сушковых. Тютчева мила.
12 ноября. Встал поздно, пошел ходить и за шубой, скучно. Опоздал к Шиповым, там M-me Мент. Мне было хорошо. Дома путаница. В театр с детьми. Они заснули. На бал к Бобринским, танцевал с Бобринской, с Тютчевой, с Алсуфьевой, с Ермоловой, с Алсуфьевой. Ничего.
15 ноября. Утро гимнастика. Плохо. Дома и вечер у Сушковых. Невесело. Розена обучал. Ужасно с Тютчевой, Ростопчиной и Мент.
4 декабря. С детьми в зверинец. Гимнастика. Первый раз порядочно. Обед у Сухотиных. Она с беспокойством ощупывала меня. Всё-таки я люблю и глуп с ней. Вечер у Перфильевых, как-будто я озадачил их. У Сушковых, Тютчева мила и хочет быть такою со мной. Я меньше злословлю. Клуб Щербатов. Бобринский. Цыгане. Юрий Оболенский. Скучно и даже не гадко. Братья приехали. Заснул в 6-м часу.
6 декабря. Гимнастика плохо. Писал немного. Театр, пьеса мерзость. К Сушковым. Тютчева, выговор за диалектику. К Рюминым — не то. Щербатова не дурна очень.
31 декабря. Бал у Бобринских, Тютчева начинает спокойно нравиться мне. Писал Николенькин. Никто не согласен, а я знаю, что хорошо.
1858 год.
1 января. Визиты, дома, писал. Вечер у Сушковых. Катя очень мила.
5 января. Хлопоты о музыкальном обществе. Катя слабее, но тихой ненависти нет. Необъяснимое впечатление омерзения Кокыревской речи.
7 января. Дома славно. Андерсен прелесть. И scherzo Бетховена. Бал маленький, грязный, уроды, и мне славно, грустно сделалось. Тютчева вздор!
8 января. Нет, не вздор. Потихоньку, но захватывает меня серьезно и всего.
19 января. Тютчева. Занимает меня неотступно. Досадно даже, тем более что это не любовь, не имеет ее прелести. Встал в 8. Написал письма, прочел главу. Николенька советует дерево оставить. Пошел ходить с Николенькой. Толпа. Кремль, Берсы. Дома с Чичериным. Философия вся и его — враг жизни и поэзии. Чем справедливее, тем общее, и тем холоднее, чем ложнее, тем слаще [?]. Я не политический человек, 1000 раз говорю себе. В театр. «Жизнь за царя», хор прекрасен. В клуб. «Ася» дрянь.
20 января. Встал рано. Думал, передумывал «Три смерти» и написал «Дерево». Не вышло сразу. Пошел на гимнастику. Ничего. М. Сухотину с язвительностью говорил про К. Тютчеву. И не перестаю, думаю о ней. Что за дрянь! Все-таки я знаю, что я только страстно желаю ее любви, а жалости к ней нет. Машенька едет в маскарад. Я озлобленно спорил с ней и сказал, что уеду. С Сережей опять пошло лучше. Пробежал нынче свой дневник. Как я заметно падаю.
26 января. Шел с готовой любовью к Тютчевой. Холодна, мелка, аристократична. Вздор!»
15 сентября. Я страшно постарел, устал жить в это лето. Часто с ужасом случается мне спрашивать себя: что я люблю? Ничего. Положительно ничего. Такое положенье бедно. Нет возможности жизненного счастья; но зато легче быть вполне человеком-духом, «жителем земли, но чуждым физических потребностей». Я в Москве. Дело задержит меня с неделю. Виделся с Коршем и Тютчевой. Я почти бы готов без любви спокойно жениться на ней; но она старательно холодно приняла меня. Правду сказала племянница Тургенева. Трудно встретить безобразнейшее существо. Болезнь морально мучает меня. Обещал Коршу описание лета, но узость задачи претит мне. Вчера у Корша Арапетов, Лонгинов, мелкое злословие. Я ушел.
И итоговая запись 1859 года, когда увлечение или страсть были уже позади.
1859 год.
20 марта. Тютчева была бы хорошая, ежели бы не скверная пыль и какая-то сухость и неаппетитность в уме и чувстве, которую она переняла, верно, от ваших старушек. Иногда я езжу к ним и примериваю свое 30-тилетнее спокойствие к тому самому, что тревожило меня прежде, и радуюсь своим успехам."
Толстой называл безразличность свою - успехом. Но как переносила эту безразличность от человека, который два почти года ездил в дом на правах жениха, прелестная Китти? Может быть, ей все - таки не хватало то ли простоты, то ли естественной грации, увлекающей мужчин, легкости? Миру сие неведомо.
Известно лишь, что она отказалась выходить замуж еще за кого бы то ни было наотрез. Слишком уязвлена была пустым ухаживанием странного вспыльчивого графа, который тогда еще был блестящим николаевским офицером, но мог дерзить даме выговором за излишнюю рассудочность?
Есть догадка, исходящая только из знания тайн и трагедий ее детства.
Мать Катеньки Тютчевой, пылкая и искренняя Элеонора Ботмер, узнав об измене своего мужа, пыталась покончить с собою, ударив себя несколько раз в грудь стилетом из маскарада.
Раны были несерьезные, но нервное потрясение - глубоким. Через год с небольшим, в 1838 году, Элеонора Федоровна скончалась, оставив на руках мужа, троих маленьких дочурок, среди которых была и Китти. Трагедия женской судьбы матери так сильно и прочно запечатлелась в ее мозгу, что стала некоей навязчивой идеей.
Екатерина Федоровна так не решилась принять на себя узы брака, чтобы никогда страдания и сомнения любви не имели над нею решительной власти.
Или же девушка искренне и горячо была влюблена в графа Льва Толстого? И не хотела влюбиться и страдать вновь… Обиделась на сиятельного и властного жениха? Была слишком независима? Не могу утверждать… Нет свидетельств. Своим родным Екатерина, смеясь, говорила:
"Я слишком разборчива и никогда не выйду замуж, уж извините!"
Дневник сохранил отголоски ее одухотворенной влюбленности в историка и писателя Ю. Самарина, но он об этом не знал...
Красавица и умница Китти Тютчева, провела жизнь в одиночестве. Ее придворный портрет писал академик живописи Иван Макаров, ее умом восхищались современники. Петр Вяземский посвятил ей стихотворение "Вечер".
Историк Павел Бартенев с восторгом писал о Екатерине Федоровне: " Основательное, многостороннее образование, при полном отсутствии педантизма, живая прелесть ума, крепкого и цельного, но в то же время - изящно-женского, сообщали необыкновенную привлекательность ее беседе. Лучшие произведения всех веков и образованных народов были ей близко знакомы, и предметы политики, словесности, истории, богословия занимали ее постоянно».....
Екатерина Тютчева делила с любимою сестрою Дарьей хлопоты по фамильному имению Варварино. Построила в нем ветлечебницу, на которую пожертвовала десять тысяч рублей. Опекала крестьянских детей, устраивала для них обеды и елки. Принимала деятельное участие в издании стихотворений и писем своего отца, поэта Ф. И. Тютчева. Занималась также переводами с английского, немецкого и французского языков. Монархистка и светская гранд - дама до мозга костей и кончиков пальцев, она с увлечением читала "Колокол" А. Герцена и с восторгом рекомендовала статьи из него своим друзьям.
Умерла " слишком оранжерейное растение" ( Лев Толстой), фрейлина Его Императорского Величества Двора, Екатерина Федоровна Тютчева 11 марта 1882 года, в возрасте сорока шести лет, от внезапного сердечного приступа.…
О ее жизни известно до обидного мало. И не было бы известно и совсем, если бы не неудавшееся жениховство Льва Толстого. Ведь не известны даже личные письма Екатерины Федоровны к отцу ее, поэту Федору Ивановичу Тютчеву
Так распорядилось время, эпоха, век. Безумно жаль, но…