У подъезда остановилась красная машина, похожая на маршрутку. Из окошка выглянул Андрей Игоревич:
- Оля, как тебе обновка, а?
- Слов нет, просто захватывает дух!
- Вот! И у меня тоже. Думаю: куплю, не могу! Сразу помещаются все…
Плавно отъехала автоматическая дверь.
- Сначала вертолёт хотели брать… - подмигнул ей Щедрин-младший.
Журавлёва эмоционально откликнулась:
- Ой, не пугай меня… Они такие…Непредсказуемые… Ещё потеряем тебя, да мы умрём тут же с тоски…
- Журавлёва, сама не пугай…Как твои попугаи, кстати?
- Один приболел.
- Ой, извини…У нас тут намечаются двое детей, так что скорейшего ему выздоровления. Врачи, мамушки, нянюшки... все должны быть готовы.
Журавлёва вспомнила: те самые близняшки Даша и Соня. Свете некогда и теперь начинается совсем другая жизнь.
В кафе она увидела неунывающую Лину Гаспарян с новой прической. Весело хохотала, как всегда, но только заметила Журавлёву – побежала обниматься:
- Вот и третья мама пришла!
Глеб Фёдорович взял у Ольги пальто и повесил рядышком со своим. Лина продолжила:
- С детьми жить благороднее, бесспорно. Но у меня в одной комнате шиншилла, в другой – свинка. Летают попугаи. Это глупые куры, но я их трепетно обожаю. Ну есть люди, не созданные для семьи и что теперь?
«Вот именно, и солнце для всех одинаково светит», - в мыслях поддакнула ей Журавлёва.
Получался тот самый «вечный» разговор об отношении матери к родным детям. Света слишком надеялась на деньги и не любила философские разговоры. Другие объясняли, что детей лучше лишний раз обнять и поиграть вместе с ними. Тогда родная мать, еле сдерживаясь, покинула благородное собрание, надменно опустив прекрасные и холодные голубые глаза.
- Наконец-то у нас малыши появились. И у каждой матери, кстати, есть контактный зоопарк, - заключила Журавлёва, про себя радуясь этому уходу. «Осанка ещё лучше, чем у меня, модель, скорее всего. Боже, я ведь даже не знаю, что у неё за профессия. И спрашивать не буду. Вот это яблоко упало от яблони. Ничего себе… Дочь всеми любимого учителя. Папа и ребёнок – небо и земля. Глеб даже не останавливает, пусть идёт, говорит, не обращайте внимания…»
- Вот видите, девчонки, всё не просто так! Не зря вы животных копили! – ответил Щедрин, - а собака у вас есть? Даша собаку хотела.
- Лёва поделится, я думаю.
Щедрин затих, а Журавлёва подключилась к дебатам. Глеб заботливо поставил перед ней салатик, налил сок. Она случайно повернулась: Щедрин-младший ел тортик, да с таким умилительным видом…Нарядный, мастерски постриженный…Белые брюки, белый пиджак в чёрную клетку…Он просто жжёт! И не лень было так щепетильно подбирать костюм? Андрей Игоревич, наверное, очень жалеет, что она не собирается за его Юрика замуж. Отец, оказывается, пристроился рядом, совсем уже в затемнённом углу.
- Устал ребёнок, - выдал он и погладил по голове своё сокровище. Вот уж действительно: мамино солнышко и папина радость! Сын разулыбался, взмахивая роскошными чёрными ресницами. Взял упрятанную за стулом гитару и, хитро поглядывая на Журавлёву, попробовал спеть:
- Человек и кошка плачут у окошка…
Журавлёва вздрогнула:
- Откуда, ну откуда ты всё знаешь?! – вспомнила Лёню Наумова и почувствовала набегающие слёзы.
- Сынуль, не пой при мне эту песню, - засмеялся Андрей, - …Пойду, вдруг машина скучает…
«Сынуля» продолжал весело смотреть на неё. На старость лет Журавлёва поняла, у него глаза не просто синие, а имеют редкий оттенок…нет…такой муж – это слишком большое испытание, и она раньше времени умерла бы от счастья.
Оперевшись на руку, Щедрин-младший поинтересовался:
- Кто приболел у вас, я не понял? Лёва?
- Лёня.
- Подобрались друзья, не могу прямо: Лёня, Лёва и Оля Журавлёва. А ты плакса…мать моя…хорошо, мы тебя к себе забрали, профнепригодная ты для роддома своего…ой, ладно: не поётся сегодня, пойду, отнесу эту гитару в машину.