Антропоцен требует новой истории для объяснения того, как люди преобразуют планету. Работы поэта Джона Клэра - хорошее начало.
Поэт XIX века Джон Клэр сплетал "описания окружающей среды и рассказы о человеческой жизни", не делая различий между человеческой и естественной историей. Антропологи Ричард Д.Г. Ирвин и Мина Горджи утверждают, что это делает его в некотором роде поэтом нашей нынешней эпохи - антропоцена.
Концепция антропоцена все еще нова и вызывает много споров, но по сути она означает нынешнюю геологическую эпоху и названа так за "выдающуюся роль человека в стимулировании геологических, атмосферных и геоморфологических изменений", как лаконично выразились Ирвин и Горджи. По их мнению, это неизбежно требует переосмысления прошлого. Как мы сюда попали? Откуда начался путь к настоящему? Можно ли вернуться назад? Для решения этих вопросов они призывают объединить гуманитарные науки с экономикой и биологией и считают, что поэт Джон Клэр (1793-1864) является прекрасным прецедентом.
Как вид, мы стали геологическими агентами, преобразующими планету. Как отдельные люди, мы вносим свой вклад в кумулятивный эффект, который будет иметь последствия еще долго после нашей собственной жизни". Ирвин и Горджи пишут: "Эти процессы нельзя понять на чисто человеческом уровне; понимая людей как геологических агентов, мы должны рассматривать антропогенную деятельность не только в социальных терминах, но и как часть более широкой системы отношений с физической и биологической средой".
Поэт Джон Клэр, по сути, предсказал то плачевное состояние окружающей среды, которое мы наблюдаем сегодня.
Джон Клэр был, как написано на его могиле, "крестьянским поэтом". В свое время он был наиболее известен благодаря своему сборнику "Стихи, описывающие сельскую жизнь и пейзажи" (1820). Бедный, трудолюбивый, вероятно, отстающий в росте из-за недоедания, остро чувствующий преобразования, происходящие в его любимом уголке Англии, Клэр сегодня признан лучшим из английских поэтов-тружеников. К несчастью, последние двадцать лет своей жизни он провел в психушке. Интерес к его произведениям, многие из которых не были опубликованы при его жизни, возродился в конце XX века, когда его признали за важное место в социальной истории.
У Ирвина и Горджи есть еще одна причина перечитать его. Они отмечают его интуитивное чувство времени за пределами человеческой жизни. Не будучи особенно образованным, Клэр, тем не менее, научился видеть в ландшафте признаки древних и римских реликтов. Он также обратил внимание на сокращение численности видов в период своей жизни в контексте радикального преобразования английской сельской местности посредством огораживаний.
Он установил связь между сокращением численности насекомых и соответствующим уменьшением численности птиц и млекопитающих, находящихся дальше по пищевой цепочке, по сути, предсказывая плачевное состояние окружающей среды, которое мы наблюдаем сегодня.
Ирвин и Горджи утверждают, что "вызов, брошенный Клэром нашему доминирующему чувству ценности" в отношении долгосрочных последствий частной собственности "может помочь нам выйти за рамки антропоцентризма и переоценить предположения об экономическом прогрессе". Клэр, по их мнению, "особенно уместен в попытке подойти к современным экологическим проблемам, когда мы начинаем осознавать наше место в геологической истории".
В то время как Джон Локк приводил доводы в пользу частной собственности, а английские законы об огораживании приватизировали землю в руки немногих, Клэр признавал неотъемлемую ценность земли, не связанную с использованием человеком. В этом он опередил земельную этику Альдо Леопольда более чем на столетие. В противовес "прогрессивной" этике "улучшения" земли для получения частной прибыли, Клэр признавал экологическую важность таких мест обитания, как болота. Он оплакивал кротов, которых фермеры вешают (да, вешают) как вредителей, отмечая их жизненно важную роль в обороте земли и, по совпадению, в разграблении древнеримских артефактов.
Помимо защиты кротов, Клэр любил сорняки, которые, в конце концов, являются просто растениями, которые не нужны в определенном месте. Кажется, что они не имеют потребительской ценности, но это понятие антропоцентрично. Ирвин и Горджи ценят эти альтернативы антропоморфизму. Они заключают, что "если смотреть на наши действия с неантропоцентрической точки зрения, признавая, что мы являемся геологическими агентами, то мы можем быть поражены, узнав, что мы и есть сорняки".